Эдуард Филатьев - Портрет в черепаховой раме. Книга 2. Подарок дамы

– В офицера одного.

– Сколько лет? – спросила женщина.

– Двадцать шесть.

– Цыплёнок совсем! Дороже будет такого молоденького-то!

– За ценою не постоим, милая моя! – самодовольно ответил Сипягин.

– Что-то не вижу! – мрачно проронил мужчина.

Сипагин вынул из кармана тугой бумажник, извлёк из него пачку ассигнаций, отсчитал некоторую сумму и положил на стол.

– Вот это другой разговор! – обрадовано встретил появление денег мужчина.

– Всего лишь разговор! Не более! – недовольно заметила женщина. – Цыплёнок стоит гораздо дороже!

– Это задаток! – успокоил Сипягин. – Остальное – потом!

– Когда надо-то? – осведомился мужчина, пододвигая деньги к себе.

– Чем скорее, тем лучше!

– Лучше кому? – спросила женщина, двинув деньги в свою сторону.

– Всем! – ответил Сипягин. – Вам, мне и тому, кого следует… Жих!

Гостиную дома княгини Голицыной было не узнать – так преобразилась она после того, как алые тона заменили на светло-голубые и зеленоватые.

Голубовато-зелёную гостиную заполнили гости – родственники и ближайшие знакомые княгини собрались на музыкальный вечер. Отзвучала пьеса, исполненная на скрипке Николаем Гончаровым под аккомпанемент Евгения Рунича. Последовали дружные аплодисменты.

Со стула поднялся Давид Иванович Будри и громко произнёс:

– А теперь, дамы и господа, попросим наших музыкантов исполнить что-нибудь по желанию уважаемой публики!

Все оживились, стали вполголоса переговариваться. Послышались голоса:

– Может, из Моцарта?

– Гайдна или Гуно!

– Из екатерининской поры!

– «Гром победы раздавайся»!

Но тут вдруг начали бить часы. И заиграли менуэт.

– Вот! – воскликнул Борис Голицын. – Божественная тема!

– Отличная мысль! – принял предложение Будри. – Сейчас будет исполнен менуэт времён государыни Екатерины! Тех, кто помнит те незабвенные годы, просим, как говорится, тряхнуть стариной! И показать молодым, как веселились в ту достопамятную пору!

Будри повернулся к музыкантам:

– Прошу вас, господа!

Гончаров и Рунич заиграли менуэт.

– Борис Владимирович, вам начинать! – объявил Будри.

Князь Голицын встал и обратился к матери:

– Разрешите, сударыня?

Голицына царственно кивнула, поднялась с места и, протянув руку сыну, с улыбкой вступила в танец. К ним присоединились ещё несколько пар. Остальные разом встали с мест и стали с интересом наблюдать за танцующими.

– Господа! – подал голос Будри. – Переда вами – эпоха, увы, ушедшая, государыни Екатерины! И самая яркая танцевальная жемчужина той поры – божественный менуэт!

Голицына и её сын в танце приблизились к музыкантам. Взгляды княгини и Гончарова встретились.

– А у вас, господин Гончаров, – с улыбкой спросила Голицына, – нет желания стать обладателем жемчужины?

Гончаров улыбнулся и ещё нежнее заиграл мелодию танца.

По тёмному служебному коридору одного из санкт-петербургских театров шаркающей походкой шёл сторож с фонарём в руке. Он освещал дорогу шедшим за ним Сипягину и двум его спутникам, чьих лиц было не разобрать в потёмках.

– Тута вот! – сказал сторож, подходя к двери и отпирая замок. Прошу!

Все трое вошли в гримёрную комнату.

– Сейчас посветим! – произнёс сторож и стал зажигать свечи.

Комната осветилась. И сразу бросились в глаза гвардейский мундир и богато отделанная дамская накидка, разложенные на диване. Рядом находились другие костюмы.

– А здесь, извольте взглянуть, разная волосатость! – и сторож показал на парики, усы и бороды.

Спутница Сипягина подошла к столу и примерила парик. Мужчина тоже нахлобучил лохматый парик и приложил к подбородку бороду.

– Как?

– Нет! – покачал головой Сипягин.

– Подберём что-нибудь другое! – сказал мужчина и сменил бороду на усы.

Женщина тоже поменяла парик.

Рассеянным, не режущим глаза светом светило осеннее солнце. По тротуару сновали прохожие. У подъезда дома стояли Будри и Гончаров. Француз держал в руках газету, его спутник прохаживался взад-вперёд.

– Вот, господин Гончаров, специально для вас! – воскликнул Будри, потрясая газетой. – «Франц Фишер, уроженец Саксонии уведомляет через сие, что с прежней своей квартиры он съехал и живёт ныне близ Каменного моста в Гороховой улице в доме под номером 100 господина надворного советника в нижнем этаже»!

– Ну, и пусть себе живёт! – пожал плечами Гончаров. – Мне-то до этого какой интерес?

– Самый прямой! – уверил Будри. – Потому как сей саксонский Фишер уведомляет, что он «получил из‐за моря разных сортов новые скрипки, виолончели, гитары и прочее».

– Это другое дело! – оживился Гончаров.

– А также, – продолжал читать Будри, – английские концертные роги, кларнеты, флейты и прочее. Венские новые фортепиано, сделанные наподобие флигелей и клавикордов в последнем вкусе». Как?

– Всё бы купил! – мечтательно произнёс Гончаров. – Располагай я свободными средствами.

– Вот и воспользуйтесь жемчужным предложением! Фортуна сама вам в руки идёт!

– Жемчужным? – не понял Гончаров. – Что вы имеете в виду, Давид Иваныч?

Не успел француз ответить на вопрос, как из дома вышел мужчина итальянской внешности.

– Мсье Будри! – закричал итальянец. – Какими судьбами?

– О, Гаэтано, bonjour, bonjour! – приветствовал француз.

– Bon matin, Давид! – ответил Гаэтано.

– Permettez-moi de vous prėsenter monsieur Гончаров, – представил Будри своего спутника.

– Доброе утро! – кивнул Гончаров. – Давайте по-русски, господа!

– С удовольствием! – отозвался Гаэтано. – Рад приветствовать таких уважаемых гостей! А почему не заходите? Милости прошу!

– Ожидаем даму! – ответил француз.

– О! Тогда будем ждать! У меня ведь столько нового! Есть император Бонапарт в полный рост. Людовик XVI-ый, Мария-Антуанетта. Светлейший князь Григорий Потёмкин. Генералиссимус Суворов. Жан-Жак Руссо. И даже граф Феникс Калиостро!

– Что мне все эти графы и князья? – перебил итальянца Будри. – Ты мне скажи, Гаэтано, я у тебя есть?

Будри повернулся к Гончарову и объяснил:

– Я давно прошу его поместить в комнате меня. Это же незабываемое впечатление – встреча с самим собой!

– Увы, Давид, пока порадовать нечем! – сказал Гаэтано. – Зато есть твой брат!

– Жан-Поль?

– И не один! А рядом с Шарлоттой.

– Корде?

– С нею. Тет-а-тет. Он возлежит в ванной, а она с занесённым кинжалом!

– Какая жуть! – тихо произнёс Гончаров.

– Публика в восторге! – успокоил Гаэтано. – Специально приходят их посмотреть.

Показались Сипягин и сопровождающие его бородатый мужчина в партикулярном платье и женщина, одетая на европейский вкус.

– Комната открыта? – осведомился Сипягин.