Слава Телегин - Большая Книга. Том 1. Имперский сирота

– Надежда Иосифовна, давайте ему пару дней по половине чайной ложки валерьянки три раза в день перед едой, и пусть сегодня лежит, не вставая, до вечера. Показаний к этому нет никаких, но на всякий случай понаблюдаем, исключим вероятность сотрясения мозга. И развлеките его чем-нибудь, книжку почитайте, а про то, что случилось – не упоминайте. Он, может, и не вспомнит даже. Ретроградная амнезия у него, по всей видимости, от испуга. Ну, бывай, космонавт! Как ты своим выходом в космос бабушку-то напугал сегодня! В космос без скафандра больше не выходи! – Доктор небольно ущипнул его за нос, встал с дивана и вместе с оладьевой женщиной направился в прихожую.

– Спасибо большое, доктор! Господи, и ведь надо же, что Зина как раз белье вешать на балкон вышла, благослови ее Господь и все ее белье вместе с веревками ее натянутыми. Как она успела его ухватить? Господи, всю жизнь молить Тебя за нее буду, – причитала бабушка из коридора.

Яс так и не понял, что к чему. Почему Господь должен благословить тетю Зину, которая проживала этажом ниже за ее белье? И почему его сильная и никому не дающая спуска бабушка Надя причитает сейчас, как на похоронах, жалостно и благодарно? И откуда у него на руках и теле красные полосы, как будто его связывали теми самыми веревками? Заболел он, что ли? И почему доктор? И почему бабушка до сих пор плачет? Видимо, все-таки, он заболел, так как опять потянуло в сон. Яс закрыл глаза, повернулся лицом к спинке дивана, и уже через несколько секунд сладко сопел глубоко и безмятежно. Ему снился серый асфальт с зелеными капиллярами травы, проросшей по его краям.

После этого происшествия Яса не выпускали на улицу неделю. Балкон стали закрывать всегда еще и на верхнюю щеколду, которую деда Миша сделал такой тугой, что, даже встав на стул и дотянувшись до нее руками, Яс не смог бы сдвинуть ее с места и на сантиметр. Но он и не собирался. Падения своего на веревки балкона этажом ниже он долгое время не помнил совершенно, а запрет родителей выходить на балкон и улицу воспринял как своего рода карантин после легкой простуды. Ну и ладно, он отлично проживет и дома со своими игрушками. Чего стоила хотя бы его качеля, которую подвешивали на специально ввинченные для этого крюки на дверной косяк в проем между залом и прихожей. Или его новенький луноход с переливающейся всеми цветами радуги круглой крышей и менявший направление движения, когда он натыкался на стену. Все его друзья, а особенно закадычный, живший на первом этаже Ленька Добриян, исходили слюной при виде этого чуда игрушечной индустрии. Бабушка привезла его из далекой Риги, и после первого знакомства с луноходом все связанное с космосом стало для Яса, что называется «и путем, и истиной, и жизнью». А баба Надя получила годовой объем поцелуев и объятий и сравнялась по величию с космонавтами из телека. Яс мысленно даже ей навесил звезду Героя СССР, как это происходило с космонавтами в программе «Время», любимой передачи дедушки Миши.

Бабушка, по мнению Яса, вообще хорошо умела делать героические поступки. Последним ее геройством, опять-таки с космическим названием «Фотон», был огромный трехпудовый цветной телевизор в оправе из орехового шпона. «Фотон», как читатель уже, наверное, понял, тоже появился первым у них квартире из всего дома. Соседи целых две недели заходили к ним на минутку, как в музей полюбоваться на это чудо технической мысли, а мультфильмы из «Спокойной ночи, малыши» заиграли теперь всеми красками радуги. И, конечно, волшебная заставка, где пластилиновый месяц со звездами после серии превращений в лошадку и слоника внезапно становился жар-птицей под ласковые обещания «покататься на Луне» – именно эту сказочную опцию будущему космонавту особенно хотелось получить от сказки в подарок. Поэтому он послушно шел спать в свой манеж вместе с последними аккордами песни, растворявшими в черноте экрана желтые пластилиновые звезды. А потом мамин голос тихо говорил ему: «спокойной ночи, Ясонька», хотя, может, это ему уже снилось.

Яс часто в то время слышал мамин голос. Она звала его тихонько сзади «Яас! Яас!» Он быстро оборачивался, но мамы за спиной не было. Это происходило только, когда он был один, чаще всего в детском саду после сонного часа, когда он нюхал красивые детсадовские чайные розы или стоял у забора, наблюдая за прохожими. Оба занятия ему нравились чрезвычайно: розы дарили ему любимый аромат, а прохожие – фантазии о них. Яс играл в «прохожих» сам с собой, фантазируя о том, что им нравится, где они работают, с кем живут, что любят есть, и так далее. Особенно его занимало наблюдать за двумя типажами: молодыми, по моде одетыми женщинами и едва держащимися на ногах пьяницами. Яс смотрел на них, затаив дыхание и широко открыв свои зеленые узорчатые глаза, стараясь за эти секунды наблюдения представить, кто они, и о чем они могли бы ему рассказать. И тогда молчаливо идущие люди за забором вдруг оказывались хорошо ему знакомыми и сразу же принимались вещать истории. Женщины в основном хвастались ему своими нарядами, путешествиями и поклонниками, а пьяницы – жаловались на судьбу и удивляли страшными историями. Жаль, что такие беседы заканчивались всегда одинаково: не успеет он как следует разговориться с очередной модницей или пикирующим под острым углом к асфальту алкашом, как мама тихим нежным голосом за спиной зовет: «Яаас! Яаас!» Яс оборачивается – а мамы, конечно же, нет. Он снова обернется вслед уходящей женщине, чтобы продолжить – а тут уже Ирина Викторовна, легка на помине, говорит ему, чтобы он шел от забора ко всем детям кататься на горке. В общем, договорить до конца ни с одной красивой женщиной и ни с одним пьяницей так и не получалось. Яс бежал в вприпрыжку к своей группе, хоть всегда очень не хотелось отходить от забора и не прерывать интересный разговор в его голове, но – он был послушным мальчиком. За все свое детсадовское время Яс провинился только два раза, уже в старших группах: первый раз был, когда они с Олежкой играли в двух злых собак, а второй – когда он ушел без спроса домой, поставив на уши весь детский сад.

Игра в злых собак у них с Олежкой, по мнению Яса, единственного мальчика, подходящего для «представлялок» в их старшей группе, получилась очень захватывающая, но короткая. Сначала они, как полагается, обговорили основные правила. Злые собаки должны были кусать хулигана за задницу, безжалостно вонзая клыки в нежную ягодичную мышцу. Дети в группе были перелезшими через забор хулиганами, которые собирались обнести черешню в хозяйском саду, а они, самые злые собаки на свете, об ужасном характере которых рачительные хозяева всех предупреждают страшными табличками на воротах, будто бы поймали их с поличным. Соответственно, геймплей, как выразились бы сейчас, был лаконичен до абсолюта: наметить издалека преступную жертву, подбежать к ней, рыча, на четвереньках, схватить сзади за задницу и, теребя в разные стороны, стянуть колготки: чем ниже, тем лучше.