Анатолий Демин - Истории каменного века. Художественно-литературная реконструкция рождения древнейших изобретений

Лу пробовала укладывать шкуру на плечи, на спину, даже на голову, но всякий раз при первых же шагах шкура сползала и падала на землю. В очередной своей попытке Лу обернула шкуру вокруг живота так, что пара ножек – передняя и задняя – сошлись вместе сбоку от пупка. Лу внимательно посмотрела на перехлестнувшиеся ножки, потом взялась за них, потянула, сделала ещё несколько движений, и в её пальцах получилось то, что потом стали называть узлом. Обе руки оказались свободны, а драгоценная шкура молодого белого барана больше не спадала на землю, удобно облегая тело Лу.

Так появилась (или могла появиться) набедренная повязка – первая одежда человечества.

Старая Цапля уже давно не вставала. Она лежала на медвежьей, уже изрядно потёртой шкуре в глубине пещеры. Нет, Цапля не была больна, нет, просто у неё не было сил подняться, а силы не могли не иссякнуть, ведь она не ела уже много-много дней. Конечно, всем её сродникам сейчас, зимой, было тоже голодно, и если бы не зерно пшеницы и ячменя, которое удалось по осени найти и заготовить впрок, всему роду тогда бы не выжить!

Зерно – еда неплохая. Надо только хорошенько его разжёвывать. Только для беззубой Цапли это было невозможно, и она, смирившись со своей участью, спокойно ожидала, когда тот, кто невидим, тот, кто сотворил небо, землю и всё живое, тот, кого называют, глядя на небо, «Он», остановит её дыхание. Но почему-то Он медлил с этим. Быть может, потому, что старую Цаплю было кому-то жаль?

Да, пожалуй, так оно и есть! Дочь её дочери – Белка – часто подходила к ней, садилась рядышком и молча смотрела глазами, полными слёз. Вот и снова Белка подсела к Цапле. Но что это – глаза на этот раз светлы и радостны. «Цапля, – сказала она, – я знаю, как тебе помочь, и не дам тебе умереть! Я буду для тебя жевать зерно, и ты переживёшь эту зиму».

И Белка тут же засыпала себе в рот пригоршню зерна и стала его жевать. Она жевала его долго, пока зерно не превратилось в нежный и сочный мякиш, который Белка выплюнула в ладонь Цапле и сказала: «Ешь!» Цапля слизнула мякиш с ладони, ещё немного пожевала его дёснами и проглотила. Точно так же Цапля съела ещё один мякиш, затем ещё, пока не почувствовала резь в животе. Она знала, что так бывает всегда после длительных голодовок, поэтому не испугалась этой боли, а лишь отвернула в сторону голову, слегка пожав руку Белке в знак благодарности.

Так Белка стала подкармливать мать своей матери нажёванными мякишами, и уже через некоторое время силы к умирающей Цапле стали возвращаться. Однажды Белка заметила, что Цапля очень внимательно смотрит ей в рот, когда она разжёвывала зерно. Белке стало любопытно, и она спросила: «Почему ты так пристально смотришь, как я жую?» «Я, кажется, придумала, как можно помочь всем беззубым, и ты, Белка, поможешь мне в этом! – ответила Цапля. – Слушай меня внимательно, – продолжала она, – сделай то, что я скажу. Пойди-ка к речке, к Быстрице. Ты же ведаешь, она ведь во всю зиму не замерзает, и сыщи там камень – их там много, а камень такой: немалый, да чтоб был с одной стороны ровный, а с противной чтоб был с ямкой, да принеси его сюда, в пещеру, а коли тяжёл окажется, позови кого-нибудь в помощь. Ступай!»

Белка была удивлена поручением Цапли, однако всё сделала, как та говорила, и вскоре принесла вместе со своим братом подходящий камень, осмотрев который старая Цапля сказала: «Хорошо! Вот этот камень будет как бы нижний зуб, и будем мы его называть «ступою». Да! А теперь поищите-ка мне другой камушек – такой, чтоб похож был на гриб-боровик: не дюже большой и чтоб ловко было б его перстами обхватывать».

На этот раз долго пришлось ждать Цапле, но принесла всё-таки Белка нужный камушек. «Умница ты моя, – радостно воскликнула старая Цапля, – этот вот камушек будет у нас как бы верхний зуб, и будет имя ему «пест». А теперь, Белка, насыпь-ка зерна в ямку ступы да разжуй-разомни пестом-то». Тут Белке стало всё понятно, она улыбнулась и принялась за дело, и, к её удивлению, зерно удалось разжевать-размять очень быстро. «Готово, что теперь?» – спросила она Цаплю. «Теперь, – отвечает та, – принеси-ка водицы, плесни в размятое зерно да помни его ещё малость». Белка принесла воды в раковинке, сделала всё, как говорила Цапля, и увидела, что в ступе появился такой же мякиш, которыми она выкормила мать своей матери, но только этот мякиш оказался гораздо больше.

Вот так у человека каменного века могло появиться то, что позже стали называть пресным тестом, которое люди в течение длительного периода употребляли в сыром виде.

Род Большерукого был на охоте. Сегодня на охоту пришлось идти почти всем взрослым. В родовой пещере остались лишь дети, жёны-стряпухи да престарелые сродники, которые должны были поддерживать огонь в очаге, искать в ближайшей округе съедобные плоды: грибы, ягоды, и самое главное, надо было разыскивать по лесным опушкам да луговинам созревающие уже пшеницу, овёс, другие съедобные злаки. Срывать и вышелушивать колосья, провеивать вышелушенное зерно, собирать его в кожаные мешки и относить в пещеру. Из зерна с давних пор изготавливали тесто, столь необходимое во все времена года, но особенно зимой, для выживания.

Стряпуха Зорица, лучше всех жён в роду умевшая готовить пищу, уже успела натолочь в каменной ступе изрядное количество зерна, сложить его в вырезанную из липового полена бадью, заливая растолчённое зерно чистой родниковой водой, и замесить тесто. Затем Зорица вывалила тесто из бадьи на большой плоский камень, на котором его было удобно разрезать каменным ножом на отдельные, разного размера куски. Самый большой кусок для Большерукого, куски побольше – для мужей, поменьше – для жён и детей.

На еду сродники собирались вокруг очага. О, это время было для всех, пожалуй, самым желанным.

А сейчас настал момент, чтобы описать устройство очага. В самой широкой части пещеры горел костёр, пламя которого не угасало уже на протяжении нескольких поколений сродников и было главной заботой всех от мала до велика. Поскольку люди ещё не умели добывать огонь и если бы он однажды погас, весь род мог бы погибнуть. Дым от костра поднимался под свод пещеры и, облизывая его, выходил через зев [1] Зевом в эпоху каменного века называлось достаточно большое отверстие в пещере, через которое можно было легко входить в пещеру и выходить из неё в отличие от лаза, через который возможно было только пролезть. наружу. Вокруг костра была сделана невысокая и довольно широкая оградка-барьер из камней, уложенных друг на друга так, чтобы было удобно выкладывать разносимую стряпухами еду наверх оградки перед едоками.