Эдуард Филатьев - Портрет в черепаховой раме. Книга 1. Покинутая дама

К спешившемуся полковнику Ивану Загряжскому сразу подошли Василий Фомин и семейство Волковых.

– Поздравляем! – воскликнул Фомин.

– С чем? – удивлённо спросил полковник.

– С открытием ярмарки! – сказала Аглая Тихоновна.

– Она же вот-вот откроется! – добавил Михаил Прохорович.

– И весьма замечательно, что вы уже тут! – завершил Василий Фомин.

– Для нашего полка ярмарка открылась в тот момент, когда Её Величество отправила нас в Дерпт, – ответил Загряжский и с улыбкой добавил. – Сегодня просто очередной день нашего пребывания в Лифляндии.

– Но мы всё равно вас поздравляем! – воскликнула Вера Волкова.

– Ведь сегодняшний день необычный, особенный! – добавила её сестра Надежда.

– Чем? – с ещё большим удивлением спросил полковник.

– Начинается праздник, – ответила Любовь Волкова.

– Торговый, – добавила её мать.

– Ярмарочный! – уточнил её отец.

– И с сегодняшнего дня здесь все будут собираться всемером, – завершил Фомин.

– Почему? – снова удивился Загряжский.

– На Руси издавна говорят: где двое, там рынок, – объяснил Василий Сергеевич.

– Где трое, там базар, – продолжила Аглая Тихоновна.

– А где семеро, – завершил объяснение Михаил Прохорович, – там ярмарка!

– Наша ярмарка! – воскликнула Вера.

– И нас уже семеро! – вставила Надежда.

– Неужели? – вновь удивился полковник.

– Посчитайте! – завершила Любовь. – Нас шестеро! Вы седьмой!

– В самом деле! – согласился Загряжский и расхохотался.

В это время из ратуши в сопровождении Карла фон Липхарта вышел генерал-губернатор Лифляндии граф Юрий Юрьевич Броун. Они подошли к колоколу, который был подвешен к столбу, и остановились.

– Уважаемые господа дерптчане и гости города, сегодня… – торжественно произнёс губернатор и замолчал.

И тотчас часы на ратуше пробили десять раз.

– Вот! Слышали? – продолжил свою речь Броун. – С этого момента и начинает работать наша святочная ярмарка, о чём мы сейчас известим жителей славного города Дерпта и всех его гостей!

Генерал-губернатор взялся за канат, привязанный к языку колокола, пригласил взяться вместе с ним Карлу Липхарту и крикнул:

– Господин полковник, пожалуйте к нам – на помощь!

Загряжский быстро подошёл к колоколу и тоже взялся за канат.

– Раз, два, взяли! – негромко произнёс губернатор, и все трое дёрнули за канат.

Колокол ответил мелодичным боем.

Дёрнули вторично.

Дёрнули в третий раз.

Перезвон полетел над городом.

Юрий Броун отпустил канат и громко объявил:

– Как известно, ярмарки радуют всех. Поэтому мы решили продлить сегодняшний день, чтобы он оказался немного дольше обычного зимнего дня. И сегодня вечером небо над Дерптом озарится праздничным фейерверком. Призываю всех на него полюбоваться!

Собравшиеся радостно зашумели.

Иван Загряжский направился к своему коню, которого держал за уздцы его ординарец, но полковника остановила Наталья Фитингоф, воскликнувшая:

– С добрым утром, полковник Ванюша!

– С добрым утром, дорогая Наташенька! – ответил Загряжский.

– Вы, оказывается, не только великолепный танцор! Вы ещё и звонарь замечательный! Жаль только, ваш звон так быстро затих!

– Это можно быстро поправить! – сказал полковник. – Куда вам его доставить?

– Кого? – с удивлением спросила Наталья.

– Звон колокольный!

– Сумеете взять его? – она изобразила рукой, как надо схватывать звон. – И привезти?

– Карабинеры слов своих просто так не бросают! Если говорят, что доставят, значит доставят.

– Вот оно что! – воскликнула Наталья и рассмеялась. – Тогда ищите мои сани на ярмарке! Собираюсь всю её объехать.

– Разыщем! – пообещал Загряжский. – Дерпт город небольшой!

Он вскочил на коня и крикнул:

– До скорой встречи, дорогая Натальюшка!

Тем временем в Дерпт прикатила дорожная берлина Натальи Голицыной. Первым делом приехавшая княгиня велела своей горничной Палаше разузнать всё то, что в городе говорят о полке карабинеров и его командире. А Панкратию Быкову, отправленному в Дерпт несколько дней назад, приказала разыскать Загряжского и доставить к ней.

Сама же княгиня привела себя в порядок после многодневной поездки и отправилась по указанному Панкратием адресу.

Её сани прикатили на малолюдную улицу. Возница спрыгнул с облучка на мостовую, огляделся по сторонам и пошёл вдоль домов.

Дверь одного из особняков неожиданно распахнулась, и на улицу вышел Василий Фомин. Возница обратился к нему:

– Желаю здравствовать, господин любезный!

– Желаю того же самого! – ответил Фомин.

– Не знаете ли вы, в каком из этих домов проживает Лизавета Киргоф?

– Госпожа Луиза Кирхгоф?

– Она самая!

– Знаю! Только что от неё.

– Стало быть, она проживает здесь? – и возница указал на дом, из которого вышел его собеседник.

– Здесь, здесь! Она как раз сейчас принимает.

– Премного благодарствуем, господин любезный, звание и чин коего мне совершенно неведомы.

– Не стоит благодарности! – ответил с улыбкой Фомин и зашагал своей дорогой.

А возница вернулся к саням, сел на облучок, взял в руки вожжи и подкатил к дому, из которого вышел Фомин.

– Приехали? – спросила Наталья Петровна.

– Точно так! – ответил возница, спрыгнул с облучка, подошёл к крыльцу и дёрнул за дужку дверного звонка.

Дверь открыла молодая девушка.

– К госпоже Киргоф! – торжественно произнёс возница.

– Прошу вас! – последовал ответ.

– Сейчас приглашу! – сказал возница, подбежал к саням и сказал:

– Пожалуйте, госпожа Наталья Петровна! Вас ждут.

Голицына покинула сани, вошла в дом и сбросила шубу на руки встречавшей её девушки. Та повесила шубу и сказала:

– Прошу пройти сюда!

Княгиня вошла в комнату.

Сквозь занавешенные окна дневной свет почти не проникал. Лишь несколько свечей тускло освещали множество самых разных часов на стенках, попугая в клетке и нахохлившуюся ворону на комоде.

– Матушка Луиза сейчас придёт, – сказала девушка.

– Поскорее бы! Долго ждать не могу!

– Чтобы поспевать всегда и всюду, надо уметь отрешаться от прошлого. Люди сами приковали себя к сиюминутным мгновениям и превратились в рабов времени.

– Что? – грозно спросила княгиня, не привыкшая к тому, чтобы кто-то её поучал.

– Так говорит матушка Луиза, – скромно пояснила девушка.

– Кто, кто? – недовольно переспросила Голицына.

– Матушка Луиза!

Попугай тотчас встрепенулся и хрипло прокричал:

– Матушка! Матушка!

Ворона тоже разинула клюв:

– Карр!

И сразу, как по команде, забили часы, закурлыкали куранты, заскрипела, заиграв, стоявшая в углу шарманка.

В комнате появилась женщина лет шестидесяти, которая сказала: