Григорий Максимов - Железный Феникс

От ворот Баб Сакра они проехали мимо церкви Сантьяго дель Аррабаль и далее по прямой улице, через ворота Баб аш-Шамс и Баб аль-Муавья, двинулись на восток, к площади Сокодовер, бывшей главной рыночной площадью города. Минуя шумный базар, заполненный всевозможными лавками, фондуками и тавернами, они повернули в сторону крепости аль-Касар, величаво возвышающейся над городом.

Подъехав к дому Суньига, карета остановилась, один из сержантов спешился и с помощью висячего молоточка постучал в тяжёлые дубовые двери. Спустя минуту, одна из створок дверей отворилась, и на пороге появился чернокожий слуга. По всей видимости, он являлся африканским рабом, купленным на невольничьем рынке. На нём была длинная белая рубаха, доходящая до икр и подпоясанная верёвкой, и широкие штаны, стянутые у лодыжек. На ногах были сандалии, а на голове красовался белый мавританский тюрбан. Сержант поздоровался и приказал рабу немедленно известить хозяев дома о прибытии гостей. Юноша поклонился и моментально исчез за дверью.

Сержанты вместе с каретой остались на улице. В дом вошли лишь донна Мария, её сын Америго, дочь Марта и две прислужницы.

Ещё в самом начале пути, как только они покинули замок Берланга де Дуэро, Америго стали одолевать тревожные предчувствия, но что именно его беспокоило, он так и не мог понять. Он всегда волновался перед смотринами: ещё бы, ведь на одной из них легко могла решиться вся его дальнейшая судьба. Но в этот раз, кроме обычных волнений, было и что-то ещё. Ему до боли надоели скучные утомительные смотрины новых невест с навязчивым перечислением богатств их родителей и каждый раз заканчивающиеся неудачей по чьей-либо вине. И отправляясь в Толедо, он лишь хотел, чтобы этот раз был последним, и судьба даровала ему хорошую невесту, а впоследствии, может быть, и жену. Он неустанно перебирал в уме лица знакомых ему девушек, гадая, на кого могла бы быть похожа Кристина. И хотя его мысли и были заняты этим вполне приятным процессом, он никак не мог отделаться от какого-то смутного предчувствия, то и дело закрадывающегося в душу.

Спустившись по крутой винтовой лестнице, показалась хозяйка дома, донна Роза де Суньига, мать будущей суженой. Это была высокая женщина, довольно зрелых лет, одетая в дорогую ярко-красную пеллот и прозрачную серебристую накидку, наброшенную поверх плеч. Руки её были спрятаны в широкие проймы одежды, а голова убрана обвитым вокруг расшитым платком, свешивавшимся сбоку на правое плечо.

– Приветствую вас, сеньора Бривьеска, – поздоровалась хозяйка, слегка присев, как это обычно делалось во время приветствия.

– И мы вас приветствуем, госпожа де Суньига! – в один голос ответили донна Мария с дочерью Мартой, также слегка присев.

– Какая невыносимая духота. Вы, наверное, жутко утомились? – приветливо улыбаясь, спросила донна Роза.

– И не говорите! – махнула рукой гостья. – В карете было так душно, что мы все едва не свалились в обморок. Хотелось выйти и продолжить путь верхом на лошадях.

Все рассмеялись.

– А где наш жених? – спросила хозяйка.

– Америго? Вот он, – ответила мать, подталкивая сына вперёд.

Подойдя к донне Розе, тот поздоровался и отвесил изящный поклон.

– Ну, а где наша будущая невеста? – спросила донна Мария.

– Кристина? Она ещё готовится. Мы не думали, что вы прибудете так скоро. Мы ожидали вас не раньше, чем ко дню святого Доминика.

– Прошу прощения, – извинилась гостья.

– Не стоит волноваться, – успокоила её хозяйка. – К тому же, вы как раз подоспели к обеду. Проходите в дом, столы уже накрыты.

В просторной обеденной зале были накрыты два стола, уставленных разнообразным кушаньем и питьём. Главный стол стоял на возвышении, доходящем примерно до колен, и был сокрыт от основного помещения за изогнутой колыбелеобразной аркой. Прохлада, сохраняющаяся под полукруглым сводом, заметно смягчала полуденный зной, который досаждал тем, кому по статусу положено было сидеть внизу.

Кушанья, предложенные за верхним столом, вполне годились для приёма знатных гостей, хотя донна Роза то и дело извинялась, что к их приезду не успела устроить настоящий банкет. День был скоромный, и можно было ни в чём себе не отказывать.

В красивых горшочках, расписанных растительным мавританским декором, стояла горячая олья подерида, представлявшая собой густой мясной суп с овощами. На серебряных блюдах подавалось филе вяленого в соли тунца, называемое «махома», с оливковым маслом и тёртым миндалём, а также свиная палета и тонко нарезанный белый хамон. На одном круглом деревянном подносе лежала сырокопчёная колбаса и солёный овечий сыр, на другом толстые пшеничные лепёшки, обваренные в мясном бульоне. В небольшой плетёной корзине стояли яблоки, груши и виноград, а в глиняных пиалах, также украшенных красивым мавританским орнаментом – сушёный инжир и оливки. Из напитков были крепкое хересское вино и свежевыжатый яблочный сок.

Для знатных женщин, облачённых в дорогие наряды, любой приём пищи всегда был испытанием на аккуратность, ведь малейшая крошка или пятно на платье становились таким же пятном и на репутации. Доходило до того, что дамы избегали прикосновения к блюдам, потенциально способным запачкать, или же довольствовались самым малым количеством такой пищи.

У каждого сидящего за верхним столом был свой серебряный кубок, также перед началом трапезы здесь подавалась миска с ароматной водой для мытья рук и чистые льняные полотенца.

За нижний стол, стоящий вдоль обеденной залы, пригласили служанок, кучера, и чуть позже шестерых сержантов, после того как они сняли с себя свои страшные набивные доспехи. Здесь не было скатерти и дорогой серебряной утвари, стоял единственный глиняный кубок, передаваемый поочерёдно друг другу, а вместо тарелок лежали плоские лепёшки из грубого теста. Еда подавалась не сразу, а постепенно передавалась с верхнего стола, после того, как от каждого блюда отведают господа.

Роль виночерпиев и прислужников выполняли двое чернокожих юношей-рабов, одетых по-мавритански.

Донна Мария села в центре главного стола, а Марта и Америго разместились по сторонам от матери. Хозяйка дома уселась напротив, место же справа от неё пустовало, так как сеньор Иньиго Ортис де Суньига в это время находился в Наварре. Место слева ожидало Кристину, которая вот-вот должна была подойти.

Перед тем как начать обедать, донна Роза, сложив руки перед собой, прочла молитву. Следом за ней помолились и остальные.

Уставший и голодный Америго сразу же принялся за еду, взяв деревянную ложку и придвинув к себе горшочек с олья подерида. Мать и сестра также с удовольствием последовали за ним, пристально следя за сохранностью своих платий. Сама же хозяйка дома почти ничего не ела, только держала серебряный кубок с хересом, изредка прикладываясь к нему губами.