Григорий Максимов - Железный Феникс

Отчасти его волнение объяснялось лёгким разочарованием. Кристина оказалась далеко не той сказочной красавицей, какой её описывала ему мать. У неё была довольно заурядная, хотя и вполне привлекательная внешность, и как верно показалось на первый взгляд, довольно спесивый характер. Утешением разве что могла служить влиятельность и богатство семьи будущей пассии. А впрочем, разве мог он выбирать? Испокон веков в семьях феодалов браки их отпрысков целиком зависели от титулов и положения, которыми обладали их дома, и решение за них целиком принимали их семьи. Браки по любви были огромной редкостью. А о королевских фамилиях, где браки и рождение наследников являлись порой основой государственной политики, и вовсе говорить не приходится.

В конце обеда, когда все уже готовились встать из-за стола, Америго напомнили о том, что он обещал сыграть на лютне. Взволнованный жених сначала хотел было отказаться, сославшись на то, что нет инструмента, но донна Роза велела чернокожему Али принести лютню её супруга.

Пытаясь совладать с нервно дрожащими пальцами, Америго прошёлся по струнам, дабы удостовериться, что лютня настроена и, зажав первый аккорд, запел кантигу собственного сочинения.

Прошло две недели с того дня, как Америго вместе с матерью и сестрой прибыл в дом Суньига на очередные смотрины. Пробыв в гостях всего лишь три дня, донна Мария вместе с дочерью отправилась обратно домой, оставив сына у сватов и снабдив его десятком золотых доблов, чтобы он смог приятно провести время в столице. Сеньора решила оставить сына погостить недельку-другою в сватовском доме, дабы их дети получше узнали друг друга.

Положив в кошелёк десять золотых, четырнадцатилетний Америго с удовольствием согласился остаться в столице. Это был первый раз в жизни, когда его оставили одного без пристальной опеки, под которой он всегда находился, будучи в родительском доме. Целыми днями мальчишка мог слоняться по городу, наслаждаясь долгожданной свободой. Всё вокруг было новым, интересным, казалось, сам воздух пьянил до головокружения. Он мог часами стоять посреди улицы, любуясь красотой церквей и бывших мечетей, бродить по рынкам и глазеть на представления уличных паяцев.

Конечно же, донне Розе не могли нравиться эти долгие беспечные прогулки её юного зятя. Особенно из-за того, что Америго ходил гулять один. Каждый раз, когда он уходил на прогулку, она старалась навязать ему общество Кристины. Но пока отношения будущих новобрачных складывались не лучшим образом. Будучи ещё совсем детьми, они с трудом понимали, зачем вообще они нужны друг другу. Молодые люди довольно редко общались, встречаясь в основном за столом, да и разве что в церкви во время мессы. Можно даже сказать, что они избегали друг друга, и скорее эта неприязнь исходила от самого Америго, он никак не мог поверить, что эта бледная худышка когда-то станет его женой. Но этому если и суждено было случиться, то не раньше чем через пять лет, минимум четыре года, так что у него ещё было время, чтобы примириться с этим. Хотя в глубине души Америго откровенно надеялся, что это знакомство окажется пустым, как и десяток прежних, и его истинная супруга всё ещё ждёт своего часа.

Так продолжалось дней десять, пока донне Розе не пришла в голову оригинальная идея, как отвадить будущего зятя от городских прогулок и заставить его больше времени проводить с Кристиной.

У Суньига была небольшая крепость в окрестностях Толедо, чуть ниже по течению реки, вернее, даже не крепость, а маленький сторожевой форт, оставшийся там ещё со времён готов. Стоял он прямо над рекой, на узком скалистом утёсе, окружённый зеленью кипарисов и можжевельника. Сам форт представлял собой две небольшие квадратные башни, опоясанные стеной, с маленьким двориком посередине. Это строение служило чем-то вроде загородного дома, куда семья Суньига ездила иногда отдыхать. Именно туда донна Роза и решила отправить будущих молодожёнов, надеясь, что в маленькой отдалённой крепости, они хоть немного станут ближе друг к другу. Отчасти её замысел-таки удался.

Крепость находилась в трёх часах езды от Толедо, в необычайно красивом живописном месте. Основная башня, наполовину вмурованная в скалу, как бы вырастала из этой могучей природной твердыни. На небольшом плато, плотно окружённом стенами из крупного серого камня, находился дворик с маленьким садиком и кухонной пристройкой. Надвратная башня с бойницами и сторожевым постом словно нависала над пропастью, возвышаясь на крутом отвесном утёсе. От ворот по узким ступенькам, вырубленным в скальной породе, тянулась узенькая тропинка, змейкой спускаясь прямо к реке. Гору, на вершине которой разместилась крепость, укрывали колючие и густые маквисы, перемежаясь с островками из карликовых пальм и кустарниковых дубов. Тропинка, ведущая к воротам, была настолько узка, что на ней едва могли разминуться два человека, а лошадей всегда приходилось оставлять внизу. Вдоль этой тропинки раскинулся пахучий ковёр из тимьяна и колючего дрока, наполняя горячий воздух душистым ароматом полевых трав.

Несколько дней, проведённых в этой крепости, ничуть не расстроили Америго. Напротив, ему всегда нравилось бывать в подобных местах. Это напоминало ему старую полуразрушенную мавританскую башню, в которой он вместе с мальчишками любил играть в детстве. Скучать не приходилось. Целыми днями он мог лазать по горам, обследуя окрестности, купаться в реке, упражняться в фехтовании с деревянным болваном или играть в шахматы с кем-нибудь из стражей. Единственным большим минусом было отсутствие часовни или хоть какого-нибудь оборудованного места для молитв.

В то время как Америго с интересом проводил время, то и дело находя чем себя занять, Кристина сидела в крохотной комнатке и играла со своей маленькой собачонкой. Выходила она только чтобы поесть, да и разве что посидеть вечером в маленьком дворике. Во многом это объяснялось тем, что тонкая белесая кожа девушки категорически не переносила палящего летнего солнца.

Но даже здесь, оказавшись, казалось бы, в тесном пространстве, молодые люди мало общались друг с другом. Кристина, даже несмотря на заносчивый и спесивый характер, оказалась до ужаса робкой и застенчивой. Несколько раз Америго, в свой черёд, поборов собственную нерешительность, всё же приходил к ней, пытаясь завести разговор. Но всякий раз девушка лишь потупляла взор, надувая свои крохотные губки. Она понимала, что не нравится своему потенциальному жениху, и от этого не на шутку грустила, в то время как ей очень даже по сердцу пришёлся этот четырнадцатилетний мальчуган.

Однажды, когда Америго, искупавшись в реке, поднимался к воротам по узкой каменистой тропинке, он заметил, как внизу на дороге, тянущейся из Толедо, показался всадник верхом на гнедом скакуне. Это был чернокожий африканец, одетый в длинную подпоясанную рубаху, с белым мавританским тюрбаном на голове. Америго сразу же узнал в нём Али, раба, служащего в толедском доме Суньига. Обычно кто-нибудь из рабов приезжал по утрам к крепости, справляясь о делах и подвозя свежие съестные припасы. Но было уже далеко за полдень, и дневную порцию свежих продуктов привезли ещё рано утром, к тому же Али был налегке, не имея при себе какой-либо поклажи. Спрыгнув на землю, он передал поводья в руки стража, стерегущего расположенную внизу коновязь, и стал быстро взбираться по тропинке, идущей к крепости. Не придав этому значения, Америго неторопливо побрёл дальше к воротам.