Григорий Максимов - Железный Феникс

После решено было возобновить трапезу.

Вновь появился герольд и с той же торжественностью, что и раньше, объявил четвёртую перемену блюд, во время которой стали подавать дичь. Пожалуй, именно эта перемена была самой торжественной и помпезной. Под непрерывное пение труб юные пажи вносили огромные, роскошно сервированные серебряные подносы с горячей, пышущей пряными ароматами дичью. Было подано филе дикой козы, жаренное на вертеле, и филе дикой козы, тушённое с яблоками и вином, заяц, тушённый в сметане с яблоками, и заяц, жаренный в сухарях, оленина, жаренная на вертеле с луком, и лань, жаренная на вертеле с зеленью.

С особой помпой подали оленя, приготовленного целиком, и упитанного дикого кабана, также запечённого целым. Именно эти впечатляющие размеры подаваемых блюд и являлись отличительной чертой королевских столов. Своей небывалой величиной они демонстрировали роскошь и широту, доступную лишь королям. Как правило, это были дикие или домашние животные, приготовленные целиком. Королевские оруженосцы, разбившись на группы по шесть или даже по восемь человек, вносили огромные противни с оленями, ланями и дикими кабанами, запечёнными в исполинских печах.

После столь аппетитной и сытной перемены решено было вновь прерваться на развлечения.

Вновь начались танцы, сопровождавшиеся красивой мелодичной музыкой, более всего располагавшей к доверительной беседе и флирту. После танцев настал черёд грубой шутовской клоунады, являвшей собой заметный контраст с общей сдержанной атмосферой королевского пира.

Затем король Альфонсо решил представить дорогим гостям своего любимого придворного трубадура Перо Гарсию Бургалеса. Перо Гарсия оказался при дворе короля, когда тот был ещё инфантом, а свои кантиги и тенсоны сочинял на галисийско-португальском наречии. Став у королевского стола, в окружении ансамбля кугларов, трубадур запел одну из своих знаменитых кантиг о любви. Во время исполнения этой cantiga de amor залом овладела полная тишина. Все, затаив дыхание, внимали пению любимого королевского трубадура.

Ещё после двух перемен к столам подали десерт, что свидетельствовало о финальной части банкета. Съев лишь маленький кусочек пирожного, Конрадин встал со своего места и, едва заметно кивнув в сторону короля Альфонсо, вышел из залы. Почти сразу за ним последовал и герцог Баварский. Сам же Альфонсо, посидев на своём месте ещё с пару минут, также встал и вышел за ними.

Пир же, устроенный в честь маленького короля, продолжился и закончился только под утро.

Знойное лето с его душной невыносимой жарой осталось далеко позади. Наступила пасмурная и прохладная осень. Солнце уже не поднималось так высоко, а небо всё чаще заволакивали тяжёлые тёмно-серые тучи. Холодный северный ветер, приходящий с Атлантики, не оставил даже воспоминаний о летнем зное. Всё чаще шли дожди. Крестьяне убирали последние остатки урожая с полей, спеша расплатиться с сеньорами и самим успеть запастись на зиму. Хотя жаркое сухое лето и перевело добрую половину урожая, оставив мирных тружеников практически ни с чем.

Америго продолжал беспечную жизнь в Толедо. За это время, что он провёл в гостях у Суньига, мать дважды приезжала за ним, желая вернуть сына домой. Ведь они приехали сюда лишь для знакомства с Кристиной, да и разве что погостить недельку-другую, а не оставаться на четыре с лишним месяца. Но Америго постоянно находил какой-нибудь новый повод, чтобы остаться. После столичного города с его шумной и насыщенной жизнью ему не хотелось возвращаться домой, где время текло так медленно и уныло, и месяцы, безвылазно проведённые в хоромах, прерывались разве что редкими выездами на охоту. Сама же донна Мария видела в этом исключительно положительный результат, полагая, что нежелание сына покидать столицу вызвано любовью, вспыхнувшей между ним и Кристиной, и хотя это было весьма далеко от истины, донна Роза так же придерживалась этой точки зрения. И это при том, что «молодые» практически не разговаривали друг с другом.

Помимо новых впечатлений, коих было в избытке, Америго старался завести как можно больше новых знакомств. Однажды ему довелось познакомиться с Гомесом Гонсалесом де Агилар, отпрыском знатного португальского рода Довиналей. Его отец, Гонсало Яньес де Агилар, доблестный рыцарь и трубадур, перебрался в Кастилию в период правления Фердинанда Святого и был одним из ближайших сподвижников его сына и наследника инфанта Альфонсо. Семья Гомеса владела поместьем Агилар и замком Агилар де ла Фронтера к югу от Кордовы. Случилось это во время энсьерро, когда Гомес помог своему новому приятелю вскарабкаться на барьер и избежать гнева быка.

Они оказались почти ровесниками, Гомес был лишь на два с половиной года старше Америго, они имели общие увлечения, как и большинство мальчишек, а главное -у них была схожая, как две капли воды, ситуация: родители Гомеса хотели посватать его к одной девице, к которой сам юноша не имел и малейшего расположения. Разговорившись об этом после прогона быков, они и подружились. В это время Гомес служил в крепости аль-Касар королевским оруженосцем и редко мог покидать место службы, но всё же, когда это удавалось, он старался развлечься, как мог. Иногда, в городском доме его отца, также располагавшемся в верхней части города под сенью королевской крепости аль-Касар, происходили шумные сборища, где молодые люди из знатных семей могли весело провести время.

Во внутреннем дворе дома, где они собирались, был разбит небольшой сад, прекрасное место для игр и отдыха. Здесь были цветочные клумбы, журчал рукотворный ручей, выложенный речной галькой, росли гранатовые деревья, важно, распустив хвосты, прогуливались павлины. Посреди сада стояла уютная маленькая беседка со столиком и скамейками. Чаще всего в ней собиралась тесная компания из трёх-четырёх юношей, чтобы поболтать, выпить вина и сыграть партию-другую в шахматы или трик-трак. Там же находился и небольшой тир с мишенями, где было удобно практиковаться в стрельбе из луков и арбалетов.

В один из таких серых осенних дней, получив от Гомеса приглашение на посиделки, Америго собрался в гости, хотя донна Роза и не хотела его отпускать. Живя на соседних улицах, они были почти соседями, и не было надобности седлать коня, к тому же узкие и многолюдные улочки Толедо всегда располагали к пешим прогулкам. Насвистывая под нос весёленькую мелодию, Америго шагал по каменной мостовой, подбрасывая в воздух серебряный реал, который собирался поставить на кон в трик-трак.

Добравшись за считанные минуты к дому приятеля, он остановился, кинул монету обратно в кошелёк и трижды постучал в дверь. В маленьком зарешёченном оконце показался мутноватый глаз чернокожего раба. Увидев гостя, он сразу же его впустил, так как успел уже наизусть выучить всех приятелей своего молодого хозяина. Пройдя через первый этаж дома, где находилась кухня и пряно пахнущие кладовые, Америго открыл старую скрипучую дверь и оказался в саду, где обычно проходили все сборища. К немалому удивлению, беседка и лавки вокруг неё пустовали, стояла тишина, легко можно было подумать, что в саду никого нет. Озираясь по сторонам, гость прошёл по тропинке, ведущей к беседке. Вскоре со стороны тира послышались голоса. Перемахнув через кусты, Америго направился к стрельбищу.