Григорий Максимов - Железный Феникс

Услыщав её ответ, Америго ещё больше замялся. Дельфино были известным аристократическим родом из Венеции. Одним из двенадцати знатнейших родов Республики Святого Марка, известных как «апостольские семьи». В Венеции они значили столько же, сколько де Лара, де Гаро или де Веласко в Кастилии.

Ситуацию разрядил Гомес.

– Сеньоры и сеньориты, прошу всех к столу! – скомандовал он, указывая на беседку.

Зайдя внутрь, компания стала рассаживаться по местам. Гомес взял на себя почётную роль пажа и стал разливать вино по трём серебряным кубкам, стоящим на столе. И именно этот, казалось бы, ничем не примечательный момент предопределил всю будущую судьбу Америго.

Дело было в том, что серебряная посуда, из которой обычно ела и пилазнать, была очень дорога и порой во время застолий её на всех не хватало. Но заменять её более дешёвой и пить из глиняных или деревянных кружек считали ниже своего достоинства, за исключением разве что военно-полевых условий и других непредвиденных обстоятельств. И очень часто сидящие рядом особы делили между собой имеющуюся посуду, как правило, на двоих или же на троих. Также был распространён обычай пускать по кругу один-единственный и очень дорогой кубок. Так получилось и на этот раз, на шесть персон в наличии имелось всего три серебряных кубка, по одному на двух человек. И Америго волей-неволей пришлось разделить свой бокал с прекрасной чернобровой итальянкой, которая совершенно случайно уселась возле него.

Но молодое белое быстро закончилось. Кубок, который Гомес наливал для себя и своей Франчески, не наполнился даже наполовину. Впрочем, быстро допив оставшееся, он вышел из беседки и стал звать на помощь раба.

– Анвар! – во всё горло прокричал Гомес.

Сидящие в беседке девушки тоненько захихикали, услышав его несуразный вопль.

– Анвар! Чёрт бы тебя побрал! – ещё сильнее завопил Гомес.

– Да успокойся ты! – крикнул на него Кристиано. – Чего ты разорался?

– Вина! Я хочу, чтобы нам принесли ещё вина! – качнувшись в сторону, пояснил приятель.

По его реакции и выражению покрасневших глаз было видно, что он уже находится в хорошем подпитии.

– На мой взгляд, тебе уже достаточно! – подтрунивал над ним Кристиано.

Тут резкое словцо вставил Америго.

– Гомес! Теперь мне ясно, почему Малыш так легко обыграл тебя на арбалетах!

Все вновь рассмеялись.

– Не спорю… Может быть, – опять сильно качнувшись, согласился Гомес. – Но клянусь, завтра я возьму реванш!

– Так-так, вызов принимаю! – усмехнулся Кристиано.

– Анвар! – вновь прокричал Гомес.

– Болван! Кто тебя отсюда услышит? – вновь гаркнул на него Кристиано. – Ты бы ещё из еврейского городка поорал бы!

– Чёрт бы его побрал! Этот сарацин должен быть всегда рядом! Всегда, когда я этого хочу! – злопыхал Гомес.

– Ладно, Господь с вами, благородный сеньор, – успокоил его Малыш. – Сейчас я кого-нибудь позову. Или, так уж и быть, сам принесу вина. Всё-таки я королевский виночерпий.

И, встав со скамейки, он ловко перепрыгнул заборчик беседки. Гомес же, покачиваясь под штормящим ветром, вернулся в беседку и упал в объятия своей Франчески.

Всё это время, как только девушки зашли беседку, и Анна Мария села слева от Америго, да так близко, что их бёдра и локти соприкасались, волнение, охватившее четырнадцатилетнего юнца, не покидало его. Он мужественно старался взять себя в руки, дабы не показаться полным болваном, но дрожащая ладонь, которой он брал кубок из рук итальянки, с лихвой выдавала все его переживания. Как ни старался он смотреть в другую сторону, но голова то и дело поворачивалась влево, и глаза устремлялись к прекрасной соседке. То и дело останавливаясь на красивых изящных ладонях, украшенных дорогими перстнями, пройдя по складкам тёмно-синего платья, его взгляд невольно притягивался к красивому загорелому лицу с бархатистыми тёмно-карими глазами. Но больше всего ему не давали покоя её губы, они просто пленили его – крупные, чувственные, тёмно-вишнёвые. И чем дольше он смотрел на них, тем сильнее они влекли и притягивали. Ещё очень долго, на протяжении многих лет и до самых последних дней, они будут сниться ему.

Появился Малыш Кристиано, за ним, водрузив на плечо бочонок с вином, следовал чернокожий Анвар, которого так и не дозвался Гомес. Будучи занят в погребе, раб просто не слышал криков хозяина и вместе с бочонком сам принёс ещё и плеть из сыромятных ремней, чтобы получить «заслуженное» наказание. Гомес взял плеть и уже хотел было пустить её в ход, но Кристиано его остановил, толстой мускулистой рукой усадив своего друга на место. Пузатый деревянный бочонок, пахнущий погребной сыростью, таил в себе как минимум с пол кантара, или целых шестнадцать квартильо вина. Поставив бочонок на стол, Анвар низко поклонился и сразу же поспешил удалиться. Почётную обязанность виночерпия взял на себя Кристиано. Вынув толстую круглую пробку, плотно засевшую в крышке, он стал разливать душистый полупрозрачный напиток. Это вино оказалось покрепче предыдущего, и беседку сразу же наполнил терпкий пьянящий аромат.

Веселье продолжилось с новой силой.

Начинало темнеть, на западе полыхал ярко-оранжевый закат, пробиваясь сквозь кучи фиолетовых облаков, и небосвод постепенно заполнялся мерцающими светильниками звёзд.

Покинув беседку, компания вышла в парк, за исключением бедняги Рудольфо, сонно растянувшегося на скамейке.

Гомес и Франческа пожелали уединиться и почти сразу же исчезли за гранатовыми кустами. Америго же вместе с Малышом Кристиано, крепко обнявшись и лбами прижавшись друг к другу, горланили весёлую застольную песню, и это позволило ему ненадолго забыть о прекрасной смуглянке, которой пришлось остаться в одиночестве. Малыш ещё с самого начала заприметил, как Америго, не отрываясь, таращится на эту чернявую красотку, и то ли из глупой шутки, то ли от того, что та ему самому приглянулась, решил таким вот нелепым образом отвлечь своего младшего приятеля.

Так продолжалось около получаса, пока королевский виночерпий не отправился обратно в беседку за очередной порцией выпивки. Освободившись от крепких дружеских объятий, Америго перевёл дух, и тут же его глаза стали невольно разыскивать красавицу итальянку. В ночных сумерках, окутавших сад, уже невозможно было хоть что-нибудь разглядеть. Но всё же, хоть и туго соображающий после выпитого вина, он, заметив, что Малыш возится слишком долго, метнулся к клуатру, окружающему внутренний двор, где, как он рассчитывал, могла оказаться девушка.

И он не ошибся.

За рядом округлых романских арок находилась уютная галерея, даже в самый солнечный день укрытая тенью. Сейчас же здесь было совершенно темно.