Григорий Максимов - Железный Феникс

– Quid est tibi nomen?

Мальчуган, доселе стоявший с растерянным видом, наконец, понял, что от него хотят.

– Америго, – выговорил малыш.

Провансалец, вспомнив о сложности латыни, всё же попытался хоть что-то вымолвить на испанском.

– Дон Америго! Сеньор Бривьеска! – с наигранной торжественностью произнёс шевалье.

Мальчуган кивнул головой.

– Идёмте со мной, сеньор! – сказал малыш и потянул рыцаря за руку.– Мать приказала провести вас в обеденную.

Ни слова не поняв по-испански, Анри де Валенсоль последовал за мальчиком.

Пройдя через ристалище, на котором сегодня должны были развернуться турнирные действа, Америго повёл гостя в пристройку, где располагалась обеденная, и откуда уже доносились вкусные запахи жаркого и свежеиспечённого хлеба.

В большой обеденной зале были приготовлены три стола: один на возвышении, для сеньора с его семьёй, а также для самых знатных гостей, почтивших своим визитом замок Фриас; второй чуть ниже, для менее знатных рыцарей, и третий, в самом низу и удалённый от остальных, для герольдов и оруженосцев, которые могли сесть за стол только после того, как насытятся их господа. Всевозможные слуги, ремесленники и прочие простолюдины были допущены в малую обеденную, где проходили трапезы хозяйской семьи в обычные дни.

Суровые стены, выложенные из грубо отёсанного камня, были сверху донизу обтянуты дорогими арраскими и фламандскими шпалерами с изображениями сцен охоты; вытканные олени, собаки, соколы, охотники живыми картинами окружали просторную залу. Над главным столом опускались флаги, и виднелся ряд щитов, украшенных гербами сидевших под ними знатных персон. Центральное место, где сидели сеньор со своей супругой, занимал разделённый шахматно геральдический флаг и такой же разделённый на клетки щит, одни доли которого были покрыты золотом, а другие беличьим мехом. Справа от хозяйской четы разместился сеньор Нуно Гонсалес де Лара со своим гербом, представлявшим два чёрных горшка, стоящих один над другим. По левую сторону сидел его двоюродный брат Диего Лопес де Гаро со своими двумя чёрными волками на белом поле.

Выше, под потолком, на небольшом балконе устроился музыкальный ансамбль из певцов и подыгрывающих им музыкантов.

На соломенных подстилках вокруг столов лежало множество красивых породистых собак, ворчавших и ссорившихся между собой из-за обглоданных костей, которые бросали им пирующие. На двух нижних столах тарелками служили куски тонко раскатанного запечённого теста, в то время как на главный стол подавались серебряные блюда, а паж или оруженосец, всегда находившийся подле своего господина, протирал их после каждого кушанья. Основными же лакомствами, украшавшими стол, были великолепные зажаренные ягнята, сдобренные драгоценными специями, и большие кабаньи головы, обильно заправленные луком и чесноком. Также, помимо разнообразных сыров и колбас, на столе появлялись такие необычные лакомства как ежи, белки и журавли. И, конечно же, ни один испанский стол не мог обойтись без пряного тонко нарезанного хамона. Каждая новая перемена блюд, объявляемая сеньором с согласия своих гостей, приветствовалась звуком труб и вносилась слугами, шедшими по двое в ряд. Услужливые кравчие держали наготове кувшины с гасконским, хересским, канарским, и, конечно же, родным ароским вином. Под конец, после обильного жаркого с сырами и зеленью, внесли десерт из удивительной формы пирожных в виде кораблей, замков и других сооружений, с сахарными фигурками солдат и матросов. Последним появился большой торт, наполненный фруктами и сиропом.

Между тем, когда на почётный стол стали подавать фрукты и сладости, пажам и оруженосцам разрешили присесть за третий стол, на который передавали кушанья, оставшиеся от их хозяев.

Но, несмотря на съестное изобилие, рыцари и оруженосцы, готовящиеся принять участие в турнире, не спешили набивать свои животы, ведь сразу после трапезы им предстояли огромные физические нагрузки и наедаться было ни к чему.

Лишь слуги и простонародье, собравшиеся в большом количестве в огромном дворе замка, могли позволить себе излишества. Обычно во время турниров или же каких-либо других праздников ворота замков были открыты настежь и каждый желающий, независимо от происхождения, мог прийти и стать зрителем торжества. За счёт хозяев во дворе накрывались столы и подавалось вино. Сюда стекались все, кому не лень, начиная с окрестных крестьян, находившихся в зависимости от сеньории и приходящих сюда целыми семьями, заканчивая любым самым бедным калекой или попрошайкой. С самого утра у ворот собирались нищие, чтобы им было позволено вдоволь поесть и попить. И целые столы обильно накрывались самыми лучшими блюдами, не уступающими тем, что стояли на барском столе. Помимо простых бедняков, в замок к этим столам приходили и странствующие артисты: акробаты, плясуны, паяцы и прочие. Это походило на настоящий праздник посреди ещё более торжественного праздника. Люди ели, пили, танцевали, слушали куплеты странствующих кугларов и, конечно же, молили небо за благородного сеньора и его семью. Пажи-виночерпии стояли возле огромных винных бочек и наливали каждому столько вина, сколько тому было угодно. Благо прошлогодний урожай винограда, основного продукта, которым кормилась сеньория, был особенно обилен. Даже самые бедные крестьяне, живущие в глухих деревнях и из поколения в поколение отрабатывающие барщину на хозяйских виноградниках, смогли запастись соком и вином в своих маленьких погребах. Народ пил, ел и веселился, как мог. Для большинства бедняков редкие праздники, устраиваемые во владетельных домах, были единственными днями, когда можно было поесть досыта. Вовсю то тут, то там сновала босоногая полураздетая детвора, многие из которой в первый раз в жизни могли так вкусно и славно поесть.

Анри де Валенсоль присел в главной обеденной зале за третий стол рядом со своими двумя оруженосцами. За средним столом к его приходу места уже не осталось. Едва перекусив, он стал обдумывать перспективы своего участия в торжестве. Он уже подал своё имя и герб в члены участников турнира, и дороги назад уже не было. Хотя приехал он сюда не столько для участия в турнире, сколько для того, чтобы увидеть Марию, подругу своего детства. Украдкой Анри бросил взгляд на сеньору. Он и представить себе не мог, что она примет его так холодно и будет разговаривать с ним, как с совершенно незнакомым, более того, даже неприятным ей человеком. Они не виделись почти десять лет, с тех пор как Мария вышла замуж и стала сеньорой Бривьеска. Наверняка она сильно изменилась за эти годы. В этой величественной благородной даме теперь трудно было узнать ту юную, жизнерадостную и по-детски непосредственную девушку, какой знал её Анри. Всё изменилось- и взгляд, и характер, и черты лица. Теперь он простой, что называется, завалящий шевалье, никак не ровня этой властной и прекрасной повелительнице. С задумчивым видом рыцарь сидел и молча смотрел на дно деревянной кружки, в которой плескалось красное каберне-фран. Уж кто и был лишним на этом празднике жизни, так это он сам. Но самым страшным оказалось то, что он до сих пор, несмотря на годы и долгую разлуку, продолжал любить её, и сегодня он это понял особенно хорошо. Пусть даже она и запомнилась ему тем юным воздушным существом, каким была в детстве, а теперь стала совершенно иной. Эта роскошная дама в дорогом убранстве не разрушала тот юный идеал, а вопреки всему, будила подлинную страсть и с ещё большей силой разжигала едва утихшее пламя былой любви.