Григорий Максимов - Железный Феникс

И он ничего не мог с этим поделать. Захотелось просто-напросто уйти, прихватив с собой маленький бочонок вина и, мертвецки напившись, упасть где-нибудь на обочине сельской дороги. Ко всему этому примешивалось ожидание непременного позорного поражения, которое он наверняка потерпит на этом турнире, и этим самым ещё больше унизит себя перед лицом своей дамы сердца.

Тем временем завтрак подходил к концу, благородные гости стали вставать со своих мест и выходить во двор, окружавший ристалище, где всё уже было готово к турниру.

Зрители, коим не хватило места на скамьях, взбирались на стены и башни замка, чтобы лучше видеть и ничего не пропустить. Женщины плели венки из весенних полевых цветов и берегли их для того, чтобы бросать вниз под ноги победителям. Обширная ограда ристалища, кроме скамеек, предназначенных для простого люда, была окружена галереями, на которых удобно могла разместиться знать. Перила этих лож украшали богатые разноцветные драпировки с гербами. Четыре копья над каждой ложей поддерживали сукно, обшитое золотистой бахромой, должное защищать от солнца и ветра. На некотором расстоянии от ристалища были развешаны флаги с гербом дома Веласко и девизом, гласящим: «Честь сынам храбрых! Слава и награда тому, кто победит!». Главный помост, возвышающийся над остальными и находящийся у изголовья ристалища, предназначался для самого сеньора и его супруги и был нарядно украшен щитами и флагами с изображением их фамильной символики. Дон Франциско являлся одновременно и «зачинщиком», и судьёй турнира. За оградой, окружающей ристалище, располагались шесть просторных шатров, три от «зачинщиков» турнира- графа Нуно Гонсалеса де Лара, дона Диего Лопеса де Гаро и самого дона Франциско де Веласко, сеньора Бривьеска, напротив них размещались шатры «принявших вызов» Родриго Гонсалеса Хирона, Анхеля де Луна и Родриго Гомеса де Траба, графа Трастамара. Возле входов в шатры торжественно красовались щиты с гербами и девизами рыцарей.

Торжественная часть началась с короткой речи и молитвы святому Исидору, которую прочёл отец Леонтио, облачённый в пышные церемониальные одеяния, в сопровождении своего викария и диакона. Все собравшиеся, кто только мог его слышать, независимо от возраста и положения, старались произнести молитву следом за ним. После молитвы священник ещё раз пожелал каждому всех благ и, сопровождаемый своей свитой, удалился, так как обычаи духовенства запрещали им не только каким бы то ни было образом принимать участие в светских увеселительных играх, но даже быть зрителями таковых. После того как церковные отцы покинули площадь ристалища, раздался торжественный гимн, и через него пошли трубачи и барабанщики. Вслед за ними появились герольды в торжественных красочных одеяниях с гербами господ, которых они представляли. За герольдами следовали пажи, а за ними шли знаменосцы.

После того как музыканты отыграли вступительный гимн, каждый герольд занял своё место на ристалище напротив шатра своего господина. Первый герольд встал напротив шатра, который разбили оруженосцы дона Франциско, и его одеяние украшал шахматно разделённый герб с золотом и беличьим мехом. Далее стоял герольд, на одежде которого отображались два горшка графа НуноГонсалса де Лара. Третьим был герольд с двумя чёрными волками на белом поле Диего Лопеса де Гаро. Напротив них стояли герольды от рыцарей, принявших вызов. Первый с красно-золотым клинчато-скошенным гербом Родриго Гонсалеса Хирона, второй с пятью золотыми оковами- символами дома «deTraba», на одежде третьего красовался обращённый вниз полумесяц Анхеля де Луна.

Едва герольды заняли положенные им места напротив шатров своих сеньоров, оруженосцы взяли гербовые щиты, стоящие у шатров, и водрузили их на изгородь, отделяющую ристалище. Делалось это для того, чтобы рыцарь, бросающий вызов, мог ударить своим копьём по щиту выбранного им соперника и тем самым вызвать его на поединок.

В это время дон Франциско вместе с женой и детьми заняли приготовленную для них главную ложу. Поднявшись по лестнице, к сеньору подошёл глашатай и сообщил ему, что кроме основных шести участников, совсем недавно, заявку подали ещё четверо доблестных кабальеро. Развернув бумагу, он показал зарисованные гербы и назвал имена новых храбрецов. Кроме имени, устроитель турнира должен был предварительно и обязательно увидеть родовые гербы новых претендентов. Ведь рыцарский герб хранил в себе все основные события из истории знатной фамилии. И знающий человек, взглянув на него, мог сразу определить, не был ли его обладатель обвинён в трусости, не был ли публично заклеймён позором и не подвергался ли разжалованию из рыцарского достоинства. Так, например, в центр щита рыцаря, ранее отозвавшего свой вызов, вырисовывался большой жёлтый квадрат, хотя жёлтый цвет повсеместно считался цветом предательства и позора. Так на основании гербовой символики судья или же устроитель турнира мог не допустить какого-нибудь рыцаря к участию в нём. Но дон Франциско, внимательно рассмотрев геральдические рисунки и выслушав фамилии новых четверых претендентов, велел разрешить им участвовать. Среди этих новых участников и был шевалье Анри де Валенсоль, остальные же трое были выходцами из так называемого сословия «нищих идальго».

Нищих рыцарей было особенно много в Кастилии, больше, чем в остальных странах Европы. Их появлялось всё больше и больше, после каждой битвы, выигранной христианами против мавров, когда испанские короли, опьянённые радостью победы, жаловали рыцарские титулы простым воинам из числа простолюдинов. Эти рыцари не владели землями, замками и крестьянами, а всё их богатство представляло оружие, переходящее по наследству от отца к сыну, один или реже два коня, и единственный оруженосец, сын такого же бедного идальго, как и его сеньор. Эти люди представляли собой особый социальный слой. Как и остальная знать, эти новоявленные аристократы чурались ручного труда, способного принести пропитание в мирное время, и считали войну единственным ремеслом, достойным истинного кабальеро. Это были настоящие профессиональные воины, очень часто своим воинским искусством превосходящие старых аристократов. Они жили войной, и ни одна военная компания, проходящая в иберийской земле, не обходилась без их участия. В свою очередь, короли делали верный расчёт, порой даруя рыцарские титулы целым сотням простых воинов. Феодальная присяга знатного вельможи гласила, что он и его ленники обязаны являться по первому требованию сюзерена и нести военную службу в рядах его войска, но при этом срок службы ограничивался всего сорока, а то и двадцатью днями. Целые военные кампании ставились на грань срыва, из-за того, что знатные владетели просто покидали поля брани по истечению сорокадневного срока, уводя с собой и всех своих людей. Тем более что отношения между вассалом и сюзереном в Испании были настолько же крепкими, насколько и личными. Тогда вся надежда королей оставалась на наёмников, которым необходимо было платить золотом, и на бедных рыцарей, зачастую живущих за счёт трофеев, добытых на войне. О них часто говорили: «У него нет ничего, кроме чистой крови и доброго имени!».