Нина Молева - Боярские дворы

Служить Андрей не служил, толку от него никогда не было, зато нравам былой боярской вольницы не изменял никогда. За одно Петр журил, за другое грозил, пока Андрей Матвеевич не прибил со своими людьми дворянина Желябужского с сыном. Мало что прибил, но, призванный Петром к ответу, отрекся от дела своих рук. От наказания кнутом спасла царица Марфа, едва не на коленях вымолившая пощаду у Петра. Зато постигла Андрея иная кара — с него был написан портрет с надписью «Андрей Бесящей» и повешен в том покое Преображенского дворца, где собирались царские ассамблеи. «Андрей Бесящей», наполовину шут, наполовину объект для издевок, так и остался в царском собрании в так называемой Преображенской серии.

Между тем Петр со временем сменил гнев на милость. В 1722 году Бесящей получил титул графа и придворный чин обершенка. При Петре II он стал генерал-майором и наследовал все огромное состояние брата Федора, адмирала. Но хотя Бесящей и пережил своих братьев, сам умер в 1731 году, передав апраксинские богатства единственному сыну, Федору Андреевичу, который к тому моменту имел чин генерал-лейтенанта. Среди полученных последним от вступившей на престол Елизаветы Петровны наград находился и земельный участок будущего Апраксина Двора в Петербурге. Детей у Ф. А. Апраксина было много, но Апраксин двор он завещает сыну Матвею, в котором, кажется, оживает характер деда.

Современники с любопытством наблюдали, как в 1780 году М. Ф. Апраксин продал этот участок своей сестре, Н. Ф. Ласунской, которая, нимало не медля, перепродала его другой сестре — А. Ф. Разумовской, а А. Ф. Разумовская позднее утвердила его за внуком Матвея Федоровича. Олтуфьево постигла в чем-то схожая с Апраксиным Двором судьба. Можно было удивляться быстроте, с которой М. Ф. Апраксин поторопился разделаться с былой акинфовской вотчиной. Еще удивительнее казались действия покупательницы.

Н. Ф. Брюс — третья жена племянника знаменитого Я. В. Брюса, Александра Романовича. Первой женой А. Р. Брюса стала Анастасия Михайловна Долгорукова, дочь члена Верховного тайного совета. В июле 1729 года такой брак обещал блестящую придворную карьеру: родство с любимцами императора стоило дорого. Постигшая Долгоруковых опала разрушала все надежды, и все же А. Р. Брюс с завидным упорством продолжал рассчитывать на выгодную женитьбу. Ровно через шестнадцать лет, в июле 1745 года, его жены не стало — в декабре он вступает в брак с другой представительницей той же семьи, на этот раз с самой «государыней-невестой» Петра II, отбывшей все перипетии многолетней ссылки Екатериной Долгоруковой.

Что заставляло торопиться далеко не молодого жениха, слишком недавнего вдовца? Все знали нелегкий характер Долгоруковой, самовлюбленной, заносчивой, способной жить одними воспоминаниями о едва не достигнутом престоле. Говорить о красоте «государыни-невесты» в ее тридцать с лишним лет, из которых десять прошли в тяжелейшей ссылке, тем более не приходилось. Оставались тщеславие и известный расчет: не каждый мог похвастаться женой, так тесно связанной с престолом. Только и на этот раз А. Р. Брюса ждало разочарование: через несколько дней после женитьбы его супруги не стало.

В третий раз выбор пал на Н. Ф. Колычеву. Соображения придворной карьеры отступили перед юностью невесты: она была моложе жениха на двадцать шесть лет. Может быть, здесь сыграло свою роль и то, что жили будущие супруги в полном смысле слова через улицу. Брюсам принадлежал дом № 14 по Большой Никитской улице, Ф. Г. Колычеву — участок дома № 9 и хорошо сохранившийся дом № 11 — нынешний Рахманиновский зал, в котором в конце позапрошлого столетия помещалось училище синодальных певчих.

Дом Брюса. Б. Никитская, 14.

Правда, говорить о точной разнице в возрасте супругов трудно. Источники существенно расходятся в определении даты как рождения, так и смерти А. Р. Брюса. Лобанов-Ростовский в своей «Родословной книге» называет 1708–1752 годы, тот же год смерти повторяют и ряд советских авторов, в том числе Е. Ф. Николаев в книге «Классическая Москва». Однако в родовом склепе Брюсов, в селе Глинки бывшего Богородского уезда, указаны 1704 и 1760 годы. Разница в восемь лет — существенная разница, но в то время как составитель «Родословной книги» ничем не обосновывает приводимые сведения, данные надгробной надписи, сделанной вдовой и сыном, не вызывают сомнений. Кстати сказать, в той же самой Иоанно-Богословской церкви был поставлен надгробный памятник невестке А. Р. Брюса — одна из лучших работ автора памятника Минину и Пожарскому, скульптора И. П. Мартоса, в настоящее время хранящийся в Третьяковской галерее.

Покупкой Олтуфьева Н. Ф. Брюс-Колычева хотела, по-видимому, возместить потерю Глинок, в которых до того времени жила с мужем и которые переходили к единственному сыну умершего, Я. А. Брюсу, как и московский дом на Большой Никитской. Со временем ему придется выступить в роли московского генерал-губернатора, и представленный им Екатерине II в 1775 году проект перепланировки Москвы надолго определит облик и перспективы развития города. В поступках Н. Ф. Брюс непонятно другое. Приобретя Олтуфьево в 1766 году у М. Ф. Апраксина, она спустя всего лишь два года поспешила расстаться с ним, перепродав село А. А. Риндеру.

В ряду былых родовитых владельцев села новое имя выглядело достаточно неожиданным. Доктор медицины Альтдорфского университета Андрей Андреевич Риндер находился на русской службе с 1733 года при так называемой Оренбургской комиссии. В 1765 году он получил назначение московским штадт-физиком, что и побудило его обзавестись недвижимой собственностью в окрестностях старой столицы.

Однако вскоре А. А. Риндера не стало. В документах возникает очередное расхождение в датировке его смерти, приводимой в общеизвестном биографическом словаре Русского биографического общества. Биографический словарь называет 1770 год, тогда как связанные с правами на Олтуфьево документы свидетельствуют о 1771 годе, когда село перешло по наследству к детям врача — Якову и Софье. Оба они были очень молоды, если судить по тому, что Я. А. Риндер получает звание доктора медицины в Страсбурге лишь в 1778 году. А в 1786 году материалы Вотчинной коллегии по городу Москве (книга № 32, дело № 26) отмечают продажу Олтуфьева братом и сестрой князю Степану Борисовичу Куракину. Годом позже Я. А. Риндер был назначен профессором Московской медико-хирургической школы. В течение 1790-х годов он состоял акушером Тверской губернской управы.

Скромный медик и блистательный аристократ, чей московский дом на Мясницкой улице (будущее здание Почтамта) привлекал весь высший свет, славился изысканнейшими обедами и ужинами, единственной в своем роде кухней, богатейшими праздниками, — таков был неожиданный поворот в истории Олтуфьева. Сам С. Б. Куракин не стремится к придворной жизни, но вся его семья, родственники и братья связаны со двором, обладают немалым весом в государственных делах и огромными состояниями. Новый владелец Олтуфьева не составлял исключения, разве что отличался большими хозяйственными способностями — широко тратя деньги, постоянно увеличивал свои богатства, получая огромные доходы с имений, рядом со своей роскошной усадьбой в Тверской губернии устраивал процветающую полотняную фабрику.