Владимир Нестеренко - Обманутые счастьем

Губернский Томск с приходом Ломачевского перестраивался. Особенно центр, где по проектам архитекторов Лыгина и Федоровского построены тридцать кирпичных домов. В них разместились губернаторство, общественная палата, торговый дом и старанием генерал-губернатора открылось ремесленное училище.

Из этого-то училища осенним непогожим днём отъезжала карета Ломачевского со свитой. Его высокопревосходительство побывал на открытии первого в губернии профессионального учебного заведения, о котором он хлопотал перед государем несколько лет. Асинкрит Асинкритович был весьма доволен обустройством училища, группой преподавателей-воспитателей, и несмелой, притихшей шеренгой первых учащихся, одетых в форменные брюки и кителя с золотистыми пуговицами. Юноши разных сословий будут здесь обучаться различным ремёслам и приобщаться к физкультуре [6] В начале двадцатого столетия в Томской губернии в училищах с различным профилем обучения, в том числе медицинских, в институтах и университетах обучалось более 50 тысяч учащихся и студентов. Училища находились на полном государственном обеспечении, студентам выдавалась стипендия, имелись общежития. На практике студенты получали жалование. . Ломачевский выше среднего роста, был в мундире и при всех регалиях в свой зрелый возраст. На груди сверкали два ордена Святого князя Владимира, три ордена Святого Станислава и два – Святой Анны. Его высокий лоб с залысинами, при короткой стрижке, тронула мелкая сетка надбровных морщин, шикарные с легкой проседью усы падали вниз, этакой разножкой пляшущего казачка. В открытых светлых глазах светилось довольство. Губернатор произнес короткую речь во славу государя-императора, пожелал успехов в обучении и довольный собой, а также училищным торжеством, отбыл к себе.

Кабинет его находился на втором этаже нового кирпичного дома. Поднимаясь по широкой лестнице, Асинкрит Асинкритович мурлыкал под нос «Боже царя храни», что показывало прекрасное расположение духа. Через несколько минут он пригласил к себе чиновника, отвечающего за процесс переселения крестьян в губернию. Сам он постоянно следил, как огромная территория от северных таёжных земель, до Алтайских гор и степей с прихватом киргизских суходолов по левобережью верховья Иртыша, постепенно наполнялась людом и обживалась. Вопросов и проблем возникает множество. Важно вовремя их решить.

К нему на доклад спешил чиновник и, отрешившись от умиротворяющего посещения училища, губернатор стал внимательно слушать своего добропорядочного и уже немолодого подчиненного, в ладном однотонном сюртуке. Доклад о заселении крестьянами их губернии по существу венчал год, поскольку в зиму мало кто отваживался покинуть родной дом на неизвестность.

Ломачевский не любил тягучую канву докладов и предпочитал вести беседу.

– Вы можете назвать точную цифру переселившихся в этом году на земли губернии?

– Прибыло и осело в нашей губернии чуть более ста тысяч едоков мужского пола.

– Если брать в среднем семью из четырех-пяти человек, к нам прибыло почти полмиллиона душ. Как же они обустроились, каково питание? У вас есть подробности? – живо интересовался губернатор.

– Да, ваше высокопревосходительство. Многие хозяйства крепко встают на ноги, обеспечивают себя хлебом, мясом, маслом, а излишки продают. Покажу характерный пример. Нынче весной в волость Зубково, примерно сто пятьдесят верст западнее Новониколаевска, прибыли семьи Нестарко из Черниговской губернии и Белянина из Тамбовщины со средним достатком до семидесяти рублей на человека. Их проход длился почти два месяца. Шли вместе от Волги на трёх подводах с женами и четырьмя малолетками. Везли скарб, орудия. В дороге поиздержались, но на месте быстро получили путевые, ссуду на хозяйственные нужды и обсеменение полей, земельные наделы и усадьбу. Освоились, успели вспахать клин под зерновые и взяли урожай. Просят следующую ссуду на приобретение дойных коров. Волость пока выдать её не может.

– Таких домовитых крестьян надобно всесторонне поддерживать!

– Вот прошения от нескольких волостных старшин с просьбой пополнить казну для выдачи дополнительных ссуд.

– Да, но и губернская казна отощала! Однако просьбу старшин – удовлетворить.

– Слушаюсь, ваше высокопревосходительство. Как говорится, по сусекам поскребём.

– Поскребите, голубчик, поскребите! Я собираюсь, его высочеству, мы с ним приятели, челобитную отправить об увеличении ссудной казны переселенцам. На эти нужды направим волостные сборы и подати. Как они – растут?

– Да, и заметно от крепких хозяйств после истечения льготы, подобно тем, что привёл в примере.

– Хорошо. Каковы же проблемы на сегодня? – губернатор встал, прошёлся по кабинету, – у меня сегодня радужное настроение от посещения училища, вы знаете. Но пусть оно не мешает вам высказать проблемы. Обнаруженные и решенные недостатки, голубчик, вы знаете, бодрят.

– Проблемы есть с перевозками переселенцев как по рекам, так и по железной дороге. Не хватает барж, вагонов. На станциях и пристанях люди ждут посадки неделями. Скученность всюду огромная, люди мало получают горячей пищи, медицинская и санитарная помощь слабая. Люди болеют и некоторые умирают.

– У вас есть точные данные? – нахмурился Ломачевский. – И как мы можем влиять в пределах наших земель?

Чиновник замялся, не решаясь произнести роковые цифры. Губернатор вернулся в своё кресло, пытливо уставился в лицо собеседнику.

– Вы не решаетесь? – довольно строго произнес Ломачевский.

– Нашей вины в том не вижу, но мы можем внести посильную лепту: командировать на поезда группу врачей, на наших станциях обеспечить людей горячей водой и пищей, сократить стоянки поездов. Это снизит смертность, которая в среднем за год по всем губерниям Сибири и Дальнего востока близка к полутысяче человек.

– Составьте конкретные предложения, заготовьте письмо на высочайшее имя с проблемами и их решением, да ко мне на подпись.

Чиновник, откланявшись, удалился, ломая голову, где же взять средства?

В конце снежного ноября, потеряв надежды на получение дополнительной ссуды, на усадьбу Евграфа прибыл посыльный. Цепной пес оповёстил о госте звонким лаем. Веселые глаза человека в добротном овчинном кожухе говорили о хороших вестях.

– Нестарко и Белянин – прошу явиться к старшине, – бодро сказал он Евграфу выскочившему на лай пса во двор.

– Какая нужда? – полюбопытствовал Евграф.

– Придёшь – узнаешь. Впрочем, с вас магарыч причитается за добрые вести.

– Проходь в хату, угощу хлебной самогонной водкой.

– На службе не пью, – стал отказываться посыльный.

– Был бы флакон или фляжка, я б тебе налил чекушку.