С.Г.Малиновски - Гвардии майор

– Александр Никифорович, можно вас?

Полковник, успокаивая, коснулся моего плеча и, молча отошёл. Прошло ещё пару минут, и в поле моего зрения появился Пирогов. Он поставил рядом со мной медицинский лоток, ловко перетянул мне руку чуть выше локтя тонким ремнём, затем закатал рукав и, протерев локтевой сгиб эфиром, взял с лотка стеклянный цилиндр с иглой, наполненный чем-то тёмно красным.

– Надеюсь, молодой человек, вы не боитесь крови? – мягко спросил он.

И тут я самым постыдным образом потерял сознание.

Пришёл в себя я от резкого запаха нашатыря. Увидев, что глаза мои открылись, Пирогов заткнул пузырёк пробкой. Рядом с ним стоял учитель (почему-то именно так я и назвал его в этот момент). Они внимательно смотрели на меня. Я смутился.

– Ну-с, господин поручик, и как вы собираетесь воевать? – с лёгкой иронией спросил доктор, – Если от простого укола в обморок падаете?

– Это с непривычки, – заступился за меня Прокофьев, – следующая процедура пройдёт легче.

– Как! – я невольно вздрогнул, – Ещё укол?

– А как вы, себе всё это представляете? – Пирогов неодобрительно посмотрел на меня, – Вы что, хотите кровь пить? Но это не эффективно и долго! К тому же, здесь вам не средние века!

– Это и есть та плата, о которой вы спрашивали, – полковник улыбнулся, – я, между прочим, об этом говорил. Слушайте пожалуйста меня более внимательно. Повторю ещё раз. Если мы вампиры, то значит нам нужна кровь. Не часто, но регулярно. Сейчас вам перелили мою кровь, чтобы начались необходимые изменения в вашем организме. Позже это будет обычная кровь, поскольку моя свою работу уже выполнит.

– Кровь? – растерянно переспросил я, – А как она всё делает? Почему?

– Всё дело в составе, – вмешался Пирогов, – думаю, в ней есть какой-то элемент, позволяющий полностью изменять человеческую натуру. Главное его найти и выделить. Но я ничего не обнаружил, даже под микроскопом. Ничего. Но всё-таки, не приходится сомневаться, что именно благодаря ей, вы практически не болеете, она не сворачивается, но любые, даже самые тяжелые раны и внутренние повреждения быстро закрываются и заживают, не оставляя шрамов. Ваша кровь, господин полковник, просто находка для медицины.

– А вот об этом, господин доктор, мы не договаривались, – засмеялся Прокофьев. И, обращаясь ко мне, добавил, – теперь, Петя – вы позволите себя так называть?

– Конечно, – кивнул я.

– Отлично! Так вот, лежите здесь, если надоест, можете походить, но из палаты ни шагу. Шторы и ставни не открывать. Помните, что я вам вчера рассказывал?

Я только кивнул. Полковник продолжал:

– Скоро вам захочется пить. Сразу зовите Николая Ивановича. Я приду вечером. До свидания. – И добавил, обращаясь к Пирогову, – Благодарю вас. Честь имею.

Когда мы остались одни, я не выдержал и спросил:

– Николай Иванович, скажите, а вы тоже…?

– Нет! – отрезал он, – Меня это не интересует. Ваши фокусы – это прекрасно, но, для большинства людей неприемлемо. Однако там где есть вы, раненых много меньше, и мне это нравится. Посему, считаю своим долгом, помогать вам и изучать, насколько возможно. К тому же, вы все достаточно прогрессивные люди, ваши идеи не грех и использовать. А теперь, извините, Пётр Львович, кроме вас у меня есть ещё другие пациенты. Причём, настоящие. Когда я вам понадоблюсь, позвоните. За дверью дежурит сиделка.

И я остался один. Состояние моё было не самое приятное. Перед глазами плыли красные круги, рот пересох. Помаявшись ещё чуть-чуть я попросил позвать Николая Ивановича. Минут через пятнадцать появился Пирогов. Он принёс с собой блестящую коробочку, в которой лежали уже знакомые мне цилиндры, доверху наполненные кровью.

Доктор опять закатал мне рукав и молча сделал очередной укол. На этот раз всё прошло гораздо легче. Мне даже понравилось. Нет, не сам укол, это всё-таки довольно больно, особенно четыре раза подряд. А те ощущения, которые принесла кровь, плавно растекаясь по моим жилам.

– Через час я подойду снова, – с этими словами Пирогов удалился.

До наступления темноты мне сделали ещё пять или шесть процедур, я точно не помню, потому что всё время спал. Вечером пришёл полковник. Как ни странно, я понял, что он уже здесь, ещё до того, как он появился в палате. И видел я всё прекрасно, хотя на улице уже стемнело, а свечи ещё не принесли.

– Ну что, Петя, как вы себя чувствуете? – осведомился Прокофьев.

Я задал этот вопрос сам себе: а как же я себя, всё-таки, чувствую. По всему выходило, что как-то странно. Во всех членах была неожиданная лёгкость, казалось оттолкнись от пола и взлетишь. В общем, если верить тому что рассказывали мои сослуживцы, меня, судя по всему, накачали кокаином. Всё это я и выложил полковнику.

– Остроумно, – улыбнулся полковник, – А на счёт взлететь, поосторожней, теперь вам, друг мой, придется заново учиться ходить и владеть своим телом.

Я не успел обдумать его слова, потому что неожиданно понял, что мне срочно надо выйти по малой нужде, но как это сделать, если выходить запрещено.

– Сейчас можно, – заверил меня Александр Никифорович, – поскольку уже наступила ночь. Но, по-видимому, мне придётся вас проводить.

Я сел, и практически сразу обнаружил себя на четвереньках посреди комнаты. Создавалось впечатление, что меня швырнула вперёд какая-то невидимая пружина.

– Ну я же просил вас, осторожней, – укорил меня полковник, – и, ради бога, делайте всё очень медленно, пока не привыкнете…

…Неделя в госпитале пролетела незаметно. В промежутках между уколами я спал, ел и учился ходить. Диету для меня держали жёсткую. Отварные, всмятку, яйца и бифштексы с кровью. Хлеба, практически, не приносили, но мне его и не хотелось. На гарнир, почти всегда, была гречневая каша, а также, грецкие орехи в немыслимых количествах и хорошее красное вино, сильно разбавленное водой…

***

…Дочитав до этого места, мы с Катькой переглянулись и поняли, что с трансформацией Ермоленко повезло больше чем нам. По крайней мере, на момент инициации он был здоров. Хотя…, постоянные уколы вместо капельницы – это сущий ад. Придя к такому выводу, мы вернулись к записям…

***

…Первые сражения я пропустил из-за невозможности выходить днём на улицу.

Бой на реке Альме, в котором принимал участие и мой полк, наполнил душу чёрной тоской. Да и как можно было отнестись к тому что произошло. Имея выгодные позиции и достаточное количество солдат, мы из-за наличия старого никуда не годного вооружения, а главное, из-за ошибок командующего армией Меньшикова, проиграли. Мужество и героизм бойцов позволил армии удержаться на позициях, где они приняли бой. Но потери были слишком велики, и ночью после сражения наши части были вынуждены отступить.