Ирина Костина - Матовая сеть. Книга четвёртая

Быстро окончив дела, императрица велела закладывать карету, чтобы ехать в манеж. Обычно, к этой минуте карета уже ждала её у парадного подъезда, оттого, что ежедневный распорядок дня государыни был всегда одинаков.

– И скажите Анне Леопольдовне, что она едет со мною, – велела она, поднимаясь.

После той оказии, что случилась у принцессы с саксонским посланником Линаром три года назад, государыня с племянницы глаз не спускала! Принцесса жила теперь в стенах дворца под неусыпной охраной: ни один её шаг за пределы комнаты, ни один визит к ней или же её к кому-то, не совершались без разрешения тётушки! Удаляясь из дворца, Анна Иоанновна всюду брала племянницу с собой, чтобы та неустанно была у неё на виду.

Так что теперешнее положение Анны Леопольдовны при дворе вполне справедливо можно было расценить, как тюремное.

Впрочем, она не сетовала и не бунтовала против такого произвола. Тяжело переболев разлукой с Морицем, принцесса совершенно замкнулась в себе. Полное безразличие стало её постоянной маской. Иногда его сменяло раздражение. Анна совсем перестала улыбаться. На ассамблеях и куртагах сидела в полном молчании с опущенным лицом, без движения, напоминая ледяную статую.

Она утратила интерес к развлечениям и даже редко выходила на прогулки. Её перестали волновать наряды и драгоценности. И, если не было нужды выхода в свет, Анна по нескольку дней подряд пребывала в покоях, не вылезая из постели, не одеваясь и не причёсываясь. При этом не пускала к себе ни камеристок, на даже фрейлин. И не желала ни с кем разговаривать.

По-прежнему, единственной подругой при ней оставалась фрейлина Менгден. С большим трудом Юлии удалось вернуть себе расположение принцессы после страшной размолвки. Целый год Анна дулась на неё и гнала от себя прочь. Но Юлия с небывалым терпением и покорностью сносила все скверные выходки принцессы и не оставляла её одну.

Сперва Анна, стиснув зубы, нехотя терпела присутствие Юлии, гневалась и срывалась на неё по каждому пустяку, вымещая обиду за предательство. Но со временем боль поутихла. И между подругами мало-помалу стало постепенно возрождаться прежнее доверие. Пока, наконец, не произошло полное примирение.

Помирившись с Юлией, Анна призналась ей, что после пережитого душевного потрясения она до ужаса боится оставаться одна в покоях, особенно ночью! И с тех пор Юлия почти не удалялась в отведённые ей комнаты, так как Анна разрешала ей завтракать и обедать вместе с нею, а также ночевать в своих апартаментах; одним словом, быть неотлучно рядом.

Все эти особенности поведения принцессы, разумеется, бурно обсуждались в дворцовых кулуарах. Придворные за глаза считали Анну Леопольдовну чудаковатой. Были даже такие, кто старался приписать тесным дружеским отношениям принцессы с фрейлиной некий неприличный подтекст. А царевна Елизавета Петровна в своём кругу называла Юлию Менгден «Жулькой», намекая на то, что она, по сути, исполняет роль комнатной собачки при принцессе. И это меткое прозвище быстро распространилось при дворе и накрепко прилипло к фрейлине.

Принц Антон-Ульрих по-прежнему жил при русском императорском дворе. Два года назад он принял участие вместе с войсками Миниха в штурме Очакова. И заслужил похвалу фельдмаршала. Миних отписал императрице, что принц вёл себя храбро и мудро. И в дальнейшем из него может выйти хороший генерал.

В действительности, Миних, как всегда, желая доставить удовольствие государыне, приукрасил ситуацию. Антон-Ульрих изъявлял большое желание участвовать в сражениях, но особых военных талантов при этом не демонстрировал. И Миних так и не понял, что представляет собой этот юноша; за глаза он называл его «ни рыба, ни мясо». В походе же он надоел до горечи фельдмаршалу, досаждая расспросами о том, какого покроя и цвета перчатки лучше всего подошли бы к форме гвардейцев его полка. Его кирасирский полк так и не удостоился участия в военных сражениях в Турции. А сам принц всё это время состоял при Минихе волонтёром, так как фельдмаршал счёл такое положение наиболее удобным во избежание неприятностей.

Возвратившись из похода, тем не менее, принц получил тёплый приём и поздравления из уст самой императрицы. Анна Иоанновна даже прилюдно поцеловала его в обе щеки.

Но принцесса Анна осталась равнодушна к подвигам, приписываемым жениху. Она провела пару вечеров с Антоном-Ульрихом за карточным столом, перебросившись несколькими незначительными фразами. А всё остальное время скрывалась от него в покоях, сказавшись больной.

Вскоре принц отбыл вновь в расположение армии и вышел в поход на взятие Перекопа. Но поход этот закончился поражением. И Антону-Ульриху так и не довелось совершить героических подвигов, чтобы поднять авторитет в глазах неприступной русской принцессы.

В начале года, возвратившись из неудачного похода, принц вернулся к прежней жизни, а именно: днями муштровал солдат своёго кирасирского полка, а вечерами коротал время за карточными играми при дворе в обществе императрицы, и изредка – Анны Леопольдовны.

Императорский манеж

В манеже государыню с племянницей поджидал Бирон.

К 1739 году фаворит, пользуясь доверием императрицы, приобрёл безграничную власть при дворе; ни одно дело не вершилось без его осведомлённости, ни один проект не подписывался без его письменной резолюции. Как когда-то прежде он полноправно распоряжался делами Курляндского поместья, пользуясь доверием бедной вдовы Анны Иоанновны, так и нынче за её спиною он незаметно стал полным распорядителем дел всего Российского государства.

Два года назад скончался герцог Фердинанд – последний представитель из рода Кетлеров, претендовавший на Курляндию. И, хлопотами Российской империи при поддержке польско-саксонского короля Августа бывший курляндский дворянин Бюрен был избран в правители герцогства и стал именоваться «божией милостью Эрнст-Иоганн герцог Курляндский». В связи с этим он сменил свою безродную фамилию Бюрен и стал писаться фон Бирон , намекая на родство с древним французским родом (несмотря на то, что представители настоящего рода Биронов категорично опровергали его принадлежность к их династии).

Супруга его Бенигна – теперь носила статус кавалерственной дамы при дворе императрицы. Пятнадцатилетний старший сын Пётр – ротмистр кирасирского полка, теперь наследный принц Курляндский. Дочь Ядвига в двенадцать лет – наследная принцесса Курляндии со своим особым придворным штатом. Младший сын Карл с четырёх лет от роду зачислен в бомбардир-капитаны Преображенского полка.

Титул герцога Курляндского, конечно, был неплохим шагом в карьере. Но Бирону, сидящему буквально за спинкою Российского трона, этот титул, что ещё года три назад был пределом мечтаний, теперь же казался жалким по сравнению с теми уникальными возможностями, что разворачивались перед его взором. И только стоило пошевелить мозгами, проявить смекалку и хитрость, и – загребай жар двумя руками! И он озарился одной умопомрачительной идеей…