Ирина Костина - Матовая сеть. Книга четвёртая

– Куда?!

– Дело у меня тут есть.

– Да ты что?! Капитан тебя хватится – мне не сдобровать!

– Да ведь он пьян и спит уже. И судя по всему, проспит до утра, – рассудил Василий, – Отпусти, поручик! Я спозаранку буду на месте, как штык! Ты же меня знаешь.

– А что за дело-то?

– Личное.

– Зазноба, что ли?

– Ну, да. да.

Поручик лукаво погрозил ему пальцем:

– А ты, брат, не промах, оказывается!! И когда всё успеваешь? Ладно. Так и быть. Ступай. Но, чтоб ещё до рассвета был в гостинице! И ни в одном глазу!!

– Так точно!

Польша Данциг

Микуров проскакал в седле пару с лишним часов, прежде чем увидел знакомые башенки за высокими стенами Данцига. Сердце заколотилось при виде ставших ему некогда дорогими мест.

На въезде в ворота города, привратники предосудительно оглядели его русский мундир. И осведомились, с какой, мол, целью солдат пожаловал?

– Едзени обок, – ответил он, – Че отпосзак и зьес.

Они, заслышав польскую речь, радостно переглянулись:

– Так ты поляк?

– Так.

– Что ж, изволь. Проезжай. Отужинай, – гостеприимно пропустили они его, – Если хочешь отведать славного пива и горячих колбасок, езжай в кабачок пана Стахевича.

– А знаете ли вы, братцы, пана Кшиштофа. Он прежде был здешним хорунжем.

– Как не знать! Конечно, знаем!

– Хочу повидать его старшую дочку.

– Янинку?

– Да.

– Тогда тебе, пан, сам бог велел ехать в кабачок пана Стахевича! Потому как Янина его жена.

У Василия наступило лёгкое помутнение в голове. Жена?!… Вот так новости!… Стоило ли так спешить ему нынче? Пожалуй, лучше сразу повернуть назад.

Но привратники не замечали его потрясения и охотно напутствовали, как добраться до кабачка пана Стахевича с весёлым названием «Кабан». И даже настойчиво проводили до улицы, откуда с их слов ему «уже будет с пути не сбиться».

Заведение с вывеской «Кабан», по всему видать, пользовалось в городе доброй репутацией, так как народу в нём было ни мало. Микуров, окинув придирчивым взглядом всё помещение, приметил в дальнем углу освободившийся стол и уверенно обосновался за ним.

Публика в кабачке собралась шумная и весёлая. Пили пиво, закусывали. Громко разговаривали и хохотали. Пара молоденьких девушек в белоснежных расшитых блузках и голубых юбках с широким подолом шустро сновали между посетителями, разнося большие глиняные кружки с напитками и тарелки, от которых так и веяло самыми соблазнительными ароматами.

И тут Василий увидел ЕЁ. Она почти не изменилась, только похорошела. Золотисто-русые волосы были заплетены в две косы и уложены на затылке. Зелёные глаза светились живым огоньком. Она, стоя у бочек с пивом, бойко отдавала распоряжения девицам. Перебрасывалась острыми словечками с посетителями. А руки её, тем временем, быстро откручивали и закручивали краны на бочках, наливая пиво в кружки.

Затем, отряхнув руки от пены, Янина прошла за деревянную стойку и принялась что-то записывать, царапая мелом по грифельной доске.

Одна из девиц, наконец, подошла к Микурову, и кокетливо прикусив краешек губы, осведомилась:

– Чего желает пан?

Василий положил на столешницу две монеты:

– Пива. И попроси, чтоб хозяйка сама принесла.

Девица искоса поглядела на чужака. И, оправив фартук, направилась к хозяйке. Нашептала той что-то на ухо, указывая пальцем в угол, где расположился странный посетитель. Янина не усмотрела в его просьбе ничего зазорного; ей часто приходилось самой обслуживать посетителей, когда в кабачок наведывалось сразу слишком большое количество гостей.

Поэтому она, ничего не подозревая, наполнила большую кружку свежим холодным пивом и пошла к дальнему столику.

– Прошу, пан. Ваше пиво. Только что пожарили свиные колбаски. Не желаете отведать…

И неожиданно осеклась, разглядев гостя. У неё невольно подогнулись колени, и она тихо присела напротив Василия:

– Матка боска… Или я сплю?… Или… что это?

– Здравствуй, Янина.

– Здравствуй, мой ясный пан Василий Микуров. Глазам не верю… Ты ли это?

– Я, – удручённо кивнул он, – Так изменился?

– Нет. Разве что ещё лучше стал.

– И я на тебя любуюсь. Такая ты стала красавица! Хозяйка кабачка, – он обвёл глазами помещение, – Славное местечко. По всему видать – прибыльное. Твоё, значит?

– Наше, – тихо поправила Янина, – Супруга.

– Замуж вышла?

– Так.

– Любишь его, мужа-то?

Она отвела взгляд:

– Он хороший человек. Мы ладно с ним живём.

– Значит, всё у тебя хорошо?

– Да. Хорошо. А у тебя как?

– А я вот всё воюю, – коротко сообщил Василий, – И детки у вас есть?

– Есть. Сынок. Два годика. Я его Вацлавом назвала, – и будто в оправдание тут же добавила, – Муж не возражал; хорошее имя – Вацлав. Красивое.

– Да. Хорошее… Когда-то я назвался этим именем, чтобы попасть в Данциг, – тихо вздохнул Микуров и расстегнул на мундире верхние пуговицы, чувствуя накатившую тяжесть в груди. Нащупал деревянный крестик. Зажал в руке, снял шнурок через голову и положил на стол перед Яниной:

– Что ж, тогда забери назад. Ни к чему уже это.

Она, увидев свой крестик, прижала ладони ко рту, подавляя невольный вскрик. Василий увидел, как глаза её мигом наполнились слезами:

– Не может быть… Она нашла тебя, та красивая важная дама?!…

– Да.

– А я верила! Я знала, что найдёт! – слёзы покатились по её лицу, – Я каждую ночь молилась! И чувствовала, что он будет у тебя. Должен быть…

– Зачем? – угрюмо буркнул Василий.

– Это бабушкин крестик, – пояснила Янина, – Я ещё маленькой была, когда она умерла. А перед смертью дала мне его и сказала: «Янинка, отдашь тому, кого полюбишь».

Она взяла крестик и вложила в ладонь Василию, переплетя его пальцы со своими:

– Тогда, пять лет назад, когда тебя пан комендант привёл к нам на кухню, я сразу, как увидела тебя… так у меня внутри будто перевернулось что. Только я сперва тебя побаивалась. Ты странный был, не такой как наши мальчишки. Руку мне на лестнице подавал. Рассуждал не по-нашему. Одним словом, не похож ты был на мукомола.

– Да, да, обдирную муку от сеянной не отличал, – покачал головой Василий.

– Помнишь, да? – обрадовалась она, – А как мы за дровами ходили? На стену лазали?

– Ещё бы! Как такое забыть?

– А помнишь, как я ревновала тебя? – она вдруг покраснела, – Я ведь и вправду решила, что ты по ночам на свиданки ходишь! Мне тогда ещё и в голову не пришло, что ты на стену бегаешь. Ох, и мучилась же я от ревности! Дурёха! Верно?

– Верно. Всё хотел у тебя спросить, как ты узнала тогда, что меня на стене схватили?

– Нечаянно подслушала под дверью пана коменданта. Я за тебя так испугалась! – она прижала ладони к щекам, – Даже кофейник на себя опрокинула… Не помню, как до стены добежала, чего караульным наплела. Ключи у дядьки Януша стащила… Точно в помешательстве была.