Ирина Костина - Матовая сеть. Книга четвёртая

– Выпей хоть кофе, Христофор Антонович. Ты сегодня ещё не завтракал.

– Спасибо, – он принял из её рук горячий напиток и кивнул Василию, – Ну, Микуров, ступай. Не подведи! Я на тебя надеюсь!

– Микуров?! – неожиданно проявила интерес Анна Даниловна, – Сержант! Это Вы – Микуров?

– Так точно.

– Уж не Василий ли? – лукаво улыбнулась она.

– Он самый.

Она вдруг всплеснула руками:

– Неужели?! Погодите! А доводилось ли Вам бывать в Данциге?

– Так точно. Доводилось.

– Невероятно!!

Василий недоумённо переглянулся с фельдмаршалом, не зная, к чему клонит княгиня.

– Сержант! Я желаю с Вами говорить! Сейчас! Немедленно! – неожиданно заявила она.

– Анна Даниловна, голубушка! – возмутился Миних, – Микуров отбывает из лагеря для выполнения очень важного поручения!!

Но она и не думала уступать:

– У меня тоже дело большой важности! Не беспокойся, я его долго не задержу, – и она, взглянув на Миниха, укоризненно покачала головой, – Не стой на солнцепёке, Христофор Антонович! Ведь ещё вчера тебя лихорадило.

Фельдмаршал побагровел и плотно сжал губы, но усилием воли воздержался от крепкого словца. И покорно удалился в тень.

– Так вот, значит, какой Вы, Василий Микуров, – Анна Даниловна внимательно рассматривала Василия.

Заметив его смущение, она улыбнулась:

– Не удивляйтесь. Признаться, я и сама удивлена не меньше. У меня есть к Вам разговор.

– Я весь внимание, госпожа Хераскова, – он осёкся, – Прошу прощения, госпожа Трубецкая.

– Можно просто Анна Даниловна, – разрешила княгиня, – Идёмте.

И она настойчиво повела его в свою походную палатку.

– Присаживайтесь, – указала ему на табурет возле стола, – Хотите пить?

– Благодарю. Не откажусь.

– Ну, так налейте себе воды. Позади Вас стоит кувшин, – и окликнула камеристку, – Дуняша! Отыщи-ка в дорожном сундуке шкатулку. И принеси сюда.

Та послушно выполнила просьбу госпожи.

– Ступай! Ты нам будешь мешать, – отослала её княгиня. И сама села напротив Василия, – Прежде, чем мы начнём разговор, скажите, как давно Вы побывали в Данциге? И при каких обстоятельствах?

– В польском походе с фельдмаршалом.

– Вы вошли в город после его взятия?

– Нет. Мне не довелось войти в покорённый Данциг, так как я был срочно направлен в Петербург с известием о капитуляции крепости.

– Стало быть, в самом Данциге Вы не были?!

– Нет, я там был. Но прежде, чем он выбросил белый флаг, – ответил Василий и, предвидя её вопрос, пояснил, – Я провёл в там два месяца, как шпион, выдавая себя за горожанина.

– О! Значит, Вы ТОТ САМЫЙ Василий Микуров, – убедительно произнесла она. И, подперев изящной рукой подбородок, вновь принялась с интересом рассматривать юношу.

Василий заёрзал:

– Я Вас не понимаю.

Анна Даниловна интригующе улыбнулась:

– Я сейчас расскажу Вам одну историю. Уверена, она будет Вам интересна.

Микуров покорно приготовился слушать.

– Сколько же прошло времени с тех пор, как мы стояли осадой под Данцигом? Кажется, лет пять, – начала княгиня, – После капитуляции триумфальным шествием армия вошла в город. И около месяца фельдмаршал ещё пребывал там, улаживая все сопутствующие дела по проведению присяги корою Августу, по установлению суммы контрибуции, отправке пленных и многое другое. Я всё это время вынуждена была пребывать с ним. Меня разместили в доме, принадлежавшем коменданту города. Должна заметить, мрачная там было обстановка. Но, так или иначе, нам, как победителям, оказывали почести. О нас заботились: отапливали комнаты ночью, готовили вкусную еду. И, пока Христофор Антонович был занят делами, я весьма сносно проводила время. В доме коменданта мне прислуживала польская девушка. Очень юная. И довольно милая. С печальными зелёными глазами.

Микуров напрягся, уловив что-то знакомое в описываемом образе. Анна Даниловна продолжала:

– Я немного говорю по-польски, и раз уж у меня не было других дел, я часто беседовала с нею. Она была рада нашему общению; больше всего ей нравилось слушать мои рассказы о Петербурге. Ей всё хотелось знать; большой ли это город? Какие в нём дома? Сколько жителей? Она часто просила меня перечислять всех моих знакомых и приятелей, живущих в столице. Очень забавная девочка. Однажды она спросила напрямую, не знаю ли я кого-либо в Петербурге по фамилии Микуров? Я ответила: нет. И заметила, как она огорчилась. После моих долгих уговоров девушка поведала, что в Петербурге проживает некий солдат Василий Микуров, который очень дорог ей. Но, кроме имени, она, к сожалению, ничего про него не знала, так как знакомство с ним было недолгим и внезапно оборвалось после его бегства из Данцига. Бедная девочка так страдала от разлуки с возлюбленным, что её глаза всё время были на мокром месте. Мне было искреннее жаль бедняжку, но ничем помочь я не могла.

Василий слушал её с напряжением, боясь упустить хоть слово.

– Наконец, Христофор Антонович завершил дела в Данциге. И мы стали готовиться к возвращению в Петербург. Накануне нашего отъезда девочка попросила не отказать ей в одной деликатной просьбе. Она вручила мне маленький деревянный крестик, старый, ещё кельтский, и умоляла, если вдруг мне доведётся в Петербурге встретить солдата Василия Микурова, то передать ему эту вещицу. Это было так трогательно! Я пыталась втолковать глупышке, что Петербург очень большой город. И в нём множество полков. А в них – тысячи солдат. Они пребывают в разных гарнизонах. И часто вынуждены воевать далеко за пределами страны. Но всё тщетно. Она так настойчиво упрашивала меня, что я, наконец, решила, что ей, очевидно, так будет спокойней…

Василий не удержался:

– Вы взяли его?!

– Судя по тому, как Вы взволнованы, я заключаю, что эта особа Вам хорошо известна?

– Более чем.

– А как её звали?

– Янина.

Княгиня обрадовалась:

– Верно!! Именно так её и звали!

– А что с крестиком?

Но она продолжала ликовать и будто не слышала его вопроса:

– Ни за что бы, ни поверила, что однажды найду Вас! Ведь это было всё одно, что искать иголку в стогу сена!

– Он сохранился?

– И как это волнительно, что Вы сидите сейчас напротив меня…

– Анна Даниловна!! Так Вы сохранили крестик? – не унимался Микуров.

Она укоризненно вздохнула:

– Как Вы, однако, нетерпеливы, господин сержант! – и покачала головой.

– Ради бога!

Она, смакуя удовольствие, откинула крышку шкатулки:

– Эта история любви польской девочки так растрогала меня. Что отныне я вожу его всегда с собой. Он мне стал чем-то вроде доброго талисмана.

И вынула из шкатулки старинный маленький деревянный кельтский крест на кожаном шнурке. У Василия от волнения пересохло во рту. Он с трепетом смотрел на крестик, боясь поверить глазам: