Илья Немцов - Багровый закат

Однако перед выходом из дому, Давид внимательно осматривал Ицгара. Недовольно мотал головой и протягивал ему небольшой плоский керамический кувшин. Так было всегда, когда знойным летом они выходили со стадом на пастбище.

Давид заставлял Ицгара смазывать тело оливковым маслом, особенно голову, лицо, шею. Это была лучшая защита от обжигающих лучей летнего солнца. Ицгар пытался избежать "помазания". Он давно привык к обжигающим морским ветрам, однако Давид был неумолим.

Рассвет заставал их далеко от родного дома.

Однажды Давид выбрал для выпаса овец долину, лежащую между густыми лесами Бет-Гуврина и Бет-Шемеша. Еще с прошлого года Давид знал, что там много сочной травы, есть ручьи и в тени деревьев можно укрыть стадо от знойного солнца.

Они шли неторопливо, давая козам возможность пощипывать листья на довольно высоком кустарнике. Ицгар не преставал удивляться разумности и ловкости этих животных. Они, поднимаясь на задние ноги, достигали ветвей даже очень высоких деревьев. Но особенно его удивило безразличие коз к неожиданно взлетевшей стае голубей. Один за другим, подобно снарядам баллисты, они вырывались откуда-то из подземелья и устремлялись ввысь.

Видя удивление Ицгара, Давид объяснил:

"Мы находимся над колумбариями — большими подземными колониями, где гнездятся эти птицы".

Затем он приблизился вплотную к Ицгару и негромко произнес:

— Здесь находятся подземные маслодавильни, винодельни, запасы зерна, большие подземные водохранилища, а рядом в каменном массиве выдолблены жилища для людей. Все это соединено подземными переходами. Под землей — целый город.

Они долго шли молча. И, как бы завершая ранее начатый разговор, Давид сказал:

— Так что римским легионерам будет не так-то просто отнять свободу у этих людей…

Когда они приблизились к зеленым коврам долины, Ицгар обрадовался прохладе в тени тамариска. Он невольно сравнил эту тень с тенью старой смоковницы, растущей в их дворе. Тень лесного тамариска излучала особенно душистую, чуть влажную прохладу. Это дерево напомнило ему молодые кипарисы, посаженные сестрами вдоль его дома. Но здесь чувствовалось дыхание леса.

Сделали небольшой привал. Давид аккуратно расстелил плащ. Положил на него посох, небольшую сумку, и пока Ицгар рассматривал хитросплетение корней старого дуба, Давид надоил небольшой кожаный мешок козьего молока и налил Ицгару в протянутую чашку.

— Козье молоко лучше буйволового, — объяснил он Ицгару, — с этим молоком, можно спокойно прожить весь день и не чувствовать усталости.

— Но еще лучше, когда есть хорошая хлебная лепешка, сыр, немного соли, луковица, горсть оливок, — сказал Ицгар и потянулся за своим мешком.

— К тому же, — весело продолжил он, — опытные люди говорят, что соль пробуждает мудрость и "вытягивает" наружу внутренний смысл вещей…

— Оставь всё это к обеду, и соль тоже, — парировал Давид, — ты просто не знаешь что такое мои козы! — и увлеченно заговорил:

— Овцы тоже славные животные, но козы — это совсем иное дело. Они выносливы, крепки, не знают усталости. И всё это содержится в их молоке. Овцы же нуждаются в равнине, густой тени для отдыха, сочной траве, а козы… — и он с явной симпатией погладил крупную светлую козу, потянувшуюся к нему за щепоткой соли, которую он взял в мешке, открытом Ицгаром.

— Козы сами находят пропитание даже в пустынной местности, — с теплотой продолжал Давид. — Соль же для них — как мёд для нас.

Однако, видимо, не желая обидеть овец, — Давид сказал:

— Зато овцы дарят нам много густой шерсти.

— Это я знаю! — весело ответил Ицгар. — В прошлом году на празднике стрижки овец твои питомицы дали наибольшее количество шерсти, и ты получил подарок — вон тот плащ, что ты расстелил на траве.

Отдохнув и попив козьего молока, они двинулись к подножию покатых холмов. Уже издалека Ицгар заметил обширную зеленую поляну, как бы предназначенную именно для овец Давида, и направил стадо к этой поляне, однако у самой поляны Давид, что-то закричал и со скоростью тигра, бросился к головной части стада. Начал энергично отгонять овец от пышной зеленой поляны в сторону лесной чащи.

Ицгар, хоть и не понял, что произошло, сразу же присоединился к другу. Лишь, когда стадо полностью втянулось в чащу леса, Давид объяснил, что на этой поляне растет слишком много смолоносицы.

— Это растение — ядовито, оно опасно для животных, — объяснил он Ицгару. — Если овцы нахватаются смолоносицы, то отравятся либо тяжело заболеют. Боль от этого яда невыносима, — завершил он своё объяснение

— Зачем же Всевышний создал столь вредоносное растение? — в раздумье спросил Ицгар.

Давид пожал плечами: — Кто знает? Быть может, так растение защищает себя, чтобы его не съели животные? В одном я уверен, — спокойно завершил Давид, — Всевышний не зря даровал жизнь смолоносице. У каждого на этой земле есть свое предназначение.

— Какая же роль у смолоносицы? — не сдавался Ицгар.

— Смотри, — и Давид срезал стебель. — Видишь, он напоминает удлиненную трубку-губку, из неё выступает смола. Если смолоносицу подсушить, она долго и хорошо горит.

— Теперь я знаю! — удовлетворённо вспомнил Ицгар. — Именно из смолоносицы Шифра делала фитили к субботним свечам. Я видел в её руках точно такие же губчатые стебли.

Идя за стадом, они все больше и больше углублялись в густую чащу леса. Перед ними пронеслась небольшая семейка газелей, промелькнуло несколько зайчишек, взлетела шумная стая куропаток, лакомившаяся фисташками.

Со всех сторон доносились голоса лесных голубей: ду-ду, ду-ду… Их дополняла частая дробь дятлов, без устали долбящих прочную кору вековых деревьев.

Примерно в полдень стадо приблизилось к ручью. Овцы с жадностью приникли к воде.

— И нам пора передохнуть, — присел на корточках Давид. Он открыл пастушью сумку и вытащил лепешку с сыром.

Ицгар остановил его.

— Давай устроим пир! Мы не так часто с тобой встречаемся.

Он развязал свернутый кусок светлой ткани, опоясывавшей его хламиду, расстелил в тени рожкового дерева и разложил прихваченную с собой еду.

Рядом с ними в густых колючках терновника резвилась стайка щеглов. Их желтые закрылки и багровые воротнички то и дело мелькали перед юношами. Изредка среди этой ярко раскрашенной стаи попадались скромные сероватые пеночки, искавшие свою долю пропитания.

Насытившись, Давид подошел к густому фисташковому дереву. Вспугнул задремавшего филина. Нашел сохранившиеся с прошлого года орешки, расколол, предложил Ицгару. Тот, в свою очередь, поднявшись на цыпочки, достал на рожковом дереве пересушенный темно-коричневый стручок. С загадочной улыбкой переломил надвое, вытащил несколько совершенно одинаковых черных зерен. Показал их Давиду и сообщил, что в торговом деле эти зерна используются как самая маленькая гиря. Её называют — карат.