Владимир Волкович - Побеги древа Византийского. Книга вторая. На перекрёстках двадцатого века

Михаил вёл сына к Большому Каменному мосту, они уже часа два гуляли по городу.

– Костя, вот это Кремль. Видишь, какой красивый? Там находится наше правительство.

– И что оно там делает?

– Оно страной управляет, чтобы все хорошо работали и учились.

– А как оно про всех знает?

– Ему докладывают.

– И про меня тоже?

– И про тебя…

Костя с сомнением посмотрел на крепость из красного кирпича.

– Нет, про меня оно точно не всё знает. Я умею хранить тайну! – уверенно заявил он и, поразмышляв несколько секунд, добавил: – Наш Питер всё равно лучше, хоть там и нет правительства.

Уже три недели Михаил работал на автозаводе, осваивая со своими всегдашними старательностью и вниманием совершенно новую для него профессию и вникая в обязанности заместителя директора.

Небольшую двухкомнатную квартиру в столице Михаил получил сразу. Переезд не стал для семьи событием. А Даша вообще приняла это известие совершенно равнодушно:

– В Москву так в Москву…

Она даже не спросила, где её муж провёл ночь. Раньше такое было немыслимо. Но в последнее время Даша очень изменилась: она могла часами сидеть, уставившись в одну точку, не сразу реагируя, если к ней обращались. Создавалось ощущение, что женщина пребывала в другом мире.

Началось это вскоре после возвращения Михаила с войны. Дома он застал безрадостную картину. Да, собственно, и дома-то уже не было: в нём проживали несколько семей. Даша работала машинисткой в Ремстройтресте, получала гроши и, чтобы прокормить семью, вынужденно брала работу на дом.

Когда улеглись первые восторги от встречи и супруги насладились друг другом, Михаил заметил перемену в жене.

– Дашенька, что с тобой? Ты разве не слышишь, что Анюта упала, ударилась и плачет? Почему не подойдёшь к ней?

– А, что? Ах, Анюта… Она уже большая девочка, шесть лет, должна сама о себе заботиться.

– Что ты говоришь! Это же ребёнок, твоя дочка!

– И твоя тоже. Вот и подойди к ней.

Михаил молча взял Анюту на руки и попытался утешить:

– Не плачь, моя девочка… Где ты ударилась? Дай я подую, и всё пройдёт.

Малышка перестала плакать и заканючила:

– К маме хочу…

– Мама сейчас занята.

– Ничем она не занята! Она просто сидит, – опровергла отца Аннушка.

– Она занята собой. Разве ты не видишь?

Даша повернулась к мужу и резко спросила:

– А что, мне надо тобою быть занятой?

– Почему же? Я имел в виду детей… Да и мной неплохо было бы, – как можно мягче ответил Михаил.

– Ты детьми не прикрывайся! Попробуй накормить их на зарплату машинистки!

– Я скоро устроюсь на работу…

– Вот и устраивайся! Кучером! Как бывший кавалерист и красный командир. Ха-ха-ха! – не рассмеялась, а с сарказмом выпалила Даша.

– Кавалерию и Советскую власть не трогай…

– Ах не трогать?.. Иди воюй дальше! Ведь пока ты воевал за них, они у тебя всё отобрали. Всё, что твои отец, дед и прадед для тебя сохранили! Ты там героически рисковал жизнью, а я здесь пошла милостыню просить, хоть корку хлеба… для детей… Жена князя Комнина! Древний род, византийские императоры! Никто из этих новоявленных вождей даже и не вспомнил о твоей семье! Ты думаешь, они забудут, кто ты и из какого рода?.. Да никогда, не обольщайся! Тебе ещё припомнят твоё прошлое, несмотря на верную службу! Ну почему мы не уехали, как это сделали все?!

– Нам некуда ехать, здесь наша земля. В армии сейчас сокращение, буду искать работу.

– Ну так иди и ищи!

С тех пор прошёл год. Михаил несколько раз устраивался то рабочим в типографию, то делопроизводителем, то заведующим складом. Но неизменно через два-три месяца бросал, психологически не выдерживая занятий, которые были не просто не по душе, а раздражали. В перерывах между поисками работы он коротал время за бутылкой, оправдываясь перед собой, что необходимо облегчить душу. Домой старался заглядывать как можно реже: всё там напоминало ему о прошлом. Боялся, что не выдержит и застрелит кого-нибудь из новых соседей, несмотря на понимание, что эти люди ни в чём не виноваты.

Как-то вечером, незадолго до отхода ко сну, к Михаилу подошла Даша:

– Мишель, я давно хотела тебе сказать, но какая-то ложная гордость мешала мне это сделать… Ты прости меня за слова, которые я высказала в горячке.

– Что ты, Дашенька, я совсем не помню этого! Ты же знаешь, у меня есть привычка забывать плохое, – улыбнулся Михаил.

– Не хочу, чтобы между нами стояли какие-то обиды и недомолвки.

– И я не хочу, – Михаил обнял жену и поцеловал.

– Мама, сегодня мы по математике уравнения решали! Так здорово! Учительница сказала, что у меня всё хорошо получается.

– Знаешь, сынок, когда дело, которым человек занимается, ему нравится, оно всегда хорошо выходит.

Костик легко вписался в новую школу, его всё радовало, и новые друзья частенько появлялись у них в квартире. Не без участия Николая, Даша устроилась в производственный отдел, и работа, которую она выполняла, давалась ей на удивление просто.

– Третий месяц в Москве, а всё никак не удаётся Димку навестить, – жаловался жене Михаил.

– Это, конечно, нехорошо. Ты обязательно должен выбрать время и навестить его. Он, вероятно, даже не знает, что мы теперь живём в столице.

– Откуда же ему знать? Надо найти его адрес, который он мне перед отъездом оставлял. С этим переездом всё перепуталось, уже и не сообразишь, где что лежит. Если найдёшь, на следующей неделе поеду.

Как ни искала, адрес Даша так и не обнаружила, и Михаил, узнав, где находится академия, поехал прямо на место.

На пропускном пункте его тщательно опросили, проверили документы и предложили подождать, поскольку у старшего преподавателя Гагарина как раз шли занятия.

– Минут через двадцать освободится, – успокоил молоденький красноармеец. – Пока посидите, товарищ.

Комнин уселся в жёсткое кресло, установленное у входа, и задумался. Да, собственная работа его, безусловно, устраивает, но какая-то неудовлетворённость остаётся. Не раз вспоминал он слова генерала Брусилова: «Каждый должен заниматься тем делом, которому его научили, в котором он профессионал». Что ж, теперь ему до конца жизни предстоит выпускать и ремонтировать машины, организовывая их продажу. И это его совсем не радует…

По широкой лестнице спустился Гагарин и, увидев Михаила, бросился к нему:

– Мишель! Как я рад, что снова вижу тебя! – Друзья обнялись. – А мне передали, что внизу дожидается какой-то товарищ. Кто бы это мог быть, думаю? Пойдём, проведу тебя по академии, вдохнёшь нашего воздуха! Совсем забыл, наверное, как пахнет военное дело? У меня осталась одна лекция на сегодня, так что потом сразу ко мне.

Сидя на занятии по тактике, Михаил вполуха слушал Дмитрия и внимательно приглядывался к курсантам. Молодые командиры среднего звена, уже прошедшие огонь Гражданской войны и нигде ранее военному делу не обучавшиеся, старательно слушали и записывали то, что рассказывал им преподаватель. «Какая необходимость увольнять профессионалов, прошедших две кампании, окончивших дореволюционные военные учебные заведения и с успехом применивших свои знания на практике, чтобы тратить средства на обучение новых командиров? – с недоумением думал он. – Наверное, они считают их более преданными Советской власти с политической точки зрения. Но ведь мы кровью доказали в боях свою лояльность».