Яков Нерсесов - «Свет и Тени» «неистового старика Souvaroff»

Через 22 года Суворов снова окажется в Польше и начнется его Вторая Польская кампания – столь же стремительная, но гораздо более кровавая, правда, об этом чуть позже.

… Между прочим , пока русские и поляки гонялись друг за другом по Польше и Литве, австрийцы тихой сапой вошли в Польшу через венгерско-польскую границу, заняли столь привлекавшие их издавна территории с богатыми соляными копями и в одностороннем порядке объявили их своими, вернее «возвращенными», как отторгнутыми в 1412 г. от Венгрии к Польше после судьбоносной для Восточной Европы битвы при Грюнвальде (Танненберге). Поскольку Россия все еще продолжала вести тяжелую войну с турками, то Екатерине II было не до военного конфликта с Австрией и, тем более, хоть и с воинственным, но уже стареющим и не столь бодрым королем-полководцем Фридрихом II. Она согласилась на переговоры о разделе Речи Посполитой с братом прусского короля принцем Генрихом. После долгих и непростых переговоров зимой 1772 г. Россия получила то, что хотела: никогда не входившие в Польшу – часть Литвы (Полоцкое и Витебское воеводства), а все Левобережье Днепра (в пределах Малороссии и столь актуальной для современной России – Новороссийск ) тоже осталось за российской короной – всего 92 тыс. кв. км и 1 млн. 300 тыс. жителей…

Не будем вдаваться в подробности первого раздела Польши, одним из инициаторов которого был прусский король Фридрих II Великий, который, не воюя, получил большое приращение территории виде исконно польских северных земель – 36 тыс. кв. км. и 580 тыс. жителей. Скажем лишь, что самые крупные выгоды с максимальным уроном для поляков приобрели австрийцы – 83 тыс. кв. км. и 2 млн. 600 тыс. жителей

Нас интересует «русский Марс», чьи стремительные и умелые действия в значительной степени повлияли на успешный исход кампании и привели к первому разделу Польши.

Важно и символично, и другое!

Именно в Польше Александр Васильевич Суворов впервые проявил себя как самостоятельный одаренный военачальник. Непредсказуемый русский полководец совершал стремительные марши-броски и одерживал меньшими силами убедительные победы над противниками, предпочитавшими вести партизанскую войну (эффективные средства против которой до сих являются наибольшей проблемой для всех развитых в военном отношении держав…) против русских войск. Поверженными оказались видные предводители поляков братья Казимир и Франц Пулавские, Сапега и Оржевский, а также воевавшие на их стороне французы – де Шуази и будущая «звезда» революционных войн Шарль-Франсуа Дюмурье, все – военачальники отнюдь не бесталанные.

Именно в Польше Александр Васильевич Суворов пробовал свой меч, «набивал руку» в этой малой, но отнюдь непростой – (повторимся!) партизанской по своей сути – войне. Его польские победы стали первыми лавровыми листьями, которые он «вплел» своей неутомимо-вострой саблей в неувядаемый венок русской военной славы. И проделал он это на лесисто-болотистых территориях с непроезжими дорогами, крепкими замками шляхты и укрепленными католическими монастырями – идеальными условиями для партизанщины. И это когда австрийская граница, непроницаемая для русских войск, скрывала за собой места сосредоточения и обеспечения повстанческих отрядов конфедератов.

Начал Суворов с того, что въедливо и категорично потребовал от своих офицеров инициативы в тщательном сборе и истолковании многоцелевой развединформации. Кроме того, докладывать Суворов приказывал все новости, «сколько бы такие шпионские повести невероятны не были». Таким образом, Суворов знал состав отрядов и планы конфедератов по всей Речи Посполитой. Более того, вспомнив уроки отца (специалиста по перлюстрации) приказал на почтовых дворах просматривать всю корреспонденцию. Своевременная дотошная оценка разноплановых сведений снизу помогала Суворову упреждать действия противника, правильно выстраивая свои операции, так как своих сил у него было немного. Ведь от точности сведений зависело решение о выборе удара по противнику себе «по силам», чтобы избежать ненужных потерь. Суворов четко определил, что могло считаться для солдат законной добычей. Им разрешено было пользоваться имуществом противника, побежденного с оружием в руках. В случае грабежей (особенно этим грешили казаки) виновного полагалось наказывать шпицрутенами – толстыми прутьями, вымоченными в соленой воде. Прогон сквозь строй, где «сослуживцы» наносили виновному от 100 до… ударов, как минимум отправлял несчастного в лазарет, а как максимум -…, впрочем, каждый читатель предполагает исход наказания в силу своей фантазии.

В упорной борьбе с народом, стремившимся к национальному освобождению, Суворов наглядно показал всему миру, что и с малыми силами «можно побеждать врага (как он выражался – без тактики и практики ) одним взглядом, быстротой и натиском ».

Стрельба в ту пору действительно замедляла атаку. А Александр Васильевич был ярым приверженцем принципа «В атаке не задёрживай!»Естественно, что его войска предпочитали холодное оружие, причем, как и пехота, от которой требовалось «ломать противника штыками!!!»,так и кавалерия, которой полагалось «смело врубаться во врага не испорченным фронтом».Лишь драгуны в ходе «фланкировки» (проскакивания мимо рядов противника) могли стрелять из пистолетов. Стрелять коннице и пехоте рекомендовалось лишь в погоне, «но и тут напрасно весьма пули не терять, лучше и тут холодное оружие», поскольку «пистолет не бьет, а доканчивает».Главное – не останавливаться, гнать стремительно. Прицельная ружейная стрельба требовалась им только от егерей («верно целить, в лучших стрелять, что называется в утку»), «коим должность только в том и состоит» . Тогда как линейная пехота (гренадеры и мушкетеры) вела неприцельный залповый огонь – внешне весьма эффектный, но по сути малоэффективный. Его артиллеристы стреляли редко, но прицельно, оставаясь в ходе боя при пехоте (для прикрытия) или в резерве. Чужую артиллерию он приказывал атаковать со всей стремительностью, чтобы снизить потери от ее огня в своих рядах. Конницу Александр Васильевич, порой, водил в атаку сам, хотя и понимал, что со своей щупленькой фигуркой, на маленькой казачьей лошадке выглядит среди рослых всадников (преимущественно карабинеров и реже драгун) на их огромных конях смешно, «по-арлекински». Положение устава, что карабинера (как и драгуна) можно использовать в пешем строю, казалось Суворову упадническим: «Карабинер без лошади, как бочка без вина». Гусар и драгун он считал лучшим видом войск в Польше: «карабинеры всегда будут тяжелы против бунтовников»; «нелепо тяжелой кавалерии гоняться за бегающей шляхтой». Казаков – «лучших людей для погони» – если им под угрозой шпицрутенов запретить слезать с коней, чтобы не мародерствовали, он стремился использовать не только в погоне-преследовании, где они были хороши со своими пиками «бегущему в крестец» («огнестрельное оружие» – «только для сигнала» ), а также – в разведке, но никак не в генеральной атаке.