Яков Нерсесов - «Свет и Тени» «неистового старика Souvaroff»

Благодаря хлопотам своего отца – в ту пору главного полевого интенданта русской армии – премьер-майор (4.IX.1756; вокруг дат производства в чины немало разночтений: здесь и далее я их даю по сведениям одного из самых авторитетных современных биографов А. В. Суворова – Вячеслава Сергеевича Лопатина ) Александр Васильевич Суворов оказался на той грандиозной по меркам тогдашней Европы войне под началом генерал-фельдмаршала Александра Борисовича Бутурлин (18 [28].6.1694, Москва —30.8. [10.9.] 1767, Москва). Правда, на театр военных действий ему долго попасть не удавалось: Бутурлин, у которого служил Суворов-младший, был один из пяти членов конференции, пытавшийся управлять войной издалека (не покидая двора) – из Санкт-Петербурга.

Вот и пришлось щупленькому и на вид невзрачному, но крайне амбициозному (правда, это свое качество он тогда еще наглядно и рьяно не демонстрировал окружающим) Александру Васильевичу – подполковнику (с 9.X.1758) Куринского пехотного полка – заниматься формированием маршевых батальонов для войны с прусским королём, а не сражаться с этим самым популярным полководцем середины XVIII века (века менуэта и «опасных связей»), стремившимся довести линейную тактику на поле боя до совершенства. На посту коменданта Мемеля (1758 г.) он демонстрирует столь превосходную распорядительность, что в конце концов (в 1759 г.) получает такое желанное для него предписание отбыть на фронт волонтером в корпусе (бригаде) князя Мих. Никит. Волконского (9 [20].10.1713, Москва – 8 [19].12.1788, там же).

… Между прочим, побывав «в шкуре» волонтера, Суворов всю свою долгую и смертельно опасную карьеру потом по особому привечал этих своих «братьев по оружию» (волонтеров), зачастую определяя их в офицеры при полках сверх штата, используя в самых горячих «шармицелях» (стычках и встречных боях, где исход боя непредсказуем и все решает отвага и сообразительность) , охотно награждая их за смекалку и отвагу. Знал Александр Васильевич цену боевым офицерам, а не придворным шаркунам – во все времена исправно делавшим карьеру на лакированных паркетах и в затемненных будуарах влиятельных метресс…

Боевое крещение Суворов получил в Силезии, не раз отличаясь в конных разведках, в частности, под прусским Кроссеном (14 июля 1759 г.?), где он впервые увидел все «прелести» (ужасы) войны воочию. Правда, подлинные детали тех конных поисков зачастую остались для нас «за кадром».

Ожесточенные сражения под Гросс-Егерсдорфом и Цорндорфом «прошли» мимо него: охочий до воинской славы (и это еще очень лояльно выражаясь) Суворов-младший с завистью слушал байки участников этих кровавых побоищ без решительного результата. Зато в разгроме Салтыковым войск Веделя он уже поучаствовал сполна, координируя их действия в рамках замыслов главнокомандующего. Тогда как в знаменитейшем Кунерсдорфском сражении (по крайней мере, с точки зрения российской историографии; в западной литературе – выше ставится шедевральная Лейтенская битва) он принимал участие как дежурный офицер-порученец генерал-аншефа Виллима Виллимовича Фермора, (28.9.1702, Псков – 8.2.1771, Нитауре, Лифляндская губ.), либо (данные разнятся) самого главнокомандующего русской армией генерал-аншефа Петра Семеновича Салтыкова (11.12.1698/1700, Никольское-Салтыково, Ярославская губ. – 26.12.1772 (6.1.1773) Марфино, Московская губ.).

Он тогда наглядно понял, как можно умело ломать стереотипы фридриховской «косой атаки». Когда намеренно подставляя свой «слабый» фланг под превосходящие силы прусского короля, Салтыков, ловко маневрируя сильными резервами и артиллерийским огнем, сводил на нет всю недюжинную тактическую выучку королевских войск, не позволяя им окружить свой фланг натиском вдоль и позади фронта, чтобы добить его. Только обескровив противника, Салтыков перешел в подготовленное массированное победоносное контрнаступление. Лакомая приманка – заведомо «слабый фланг» – оказалась для Фридриха коварной западней.

Победа над самим Фридрихом II стала ярчайшим впечатлением для молодого Александра Васильевича. Более того, как и все участники той эпохальной битвы, Суворов получил медаль с портретом государыни-императрицы Елизаветы Петровны с горделивой надписью «Победителю над пруссаками».

Правда, самым важным его приобретением стал бесценный опыт предвидения свойственных противнику действий и единственно адекватных мер, исходя из возможностей и способностей русских войск и его командующего. Тем самым, он проникал все глубже и глубже в суть полководческого искусства: мгновенно оценивать и эффективно реагировать. Правда, сам Александр Васильевич будет предпочитать нападать первым,тем самым, как бы играя «белыми фигурами» .

Интересно, что в разговоре с генерал-аншефом В. В. Фермором он осудил отказ Салтыкова сразу после победы идти на Берлин. Впрочем, хотя он сам в будущем всегда будет стараться не останавливаться после победы на поле боя и стремиться к завершению войны, но и у него не всегда это будет получаться, порой, по независящим от него причинам.

После Кунерсдорфа судьба Суворова снова делает резкий зигзаг: он опять оказывается на… интендантской стезе на этот раз под крылом своего отца. Суворов-младший теперь обер-кригс-комиссар в действующей армии у своего отца-главного снабженца (генерал-губерпровиантмейстера). Они собирают провиант для нее в разоренном войной краю. И видно дело они свое знали крепко. Отец идет на повышение (генерал-поручик, сенатор, член Военной коллегии). А сын, которому давно обрыдла «сытная» тыловая «служба», снова (в 1760 г.) возвращается на поля сражений – в штаб В. В. Фермора, правда по знакомству и не без помощи своего весьма влиятельного папы.

Исполнительный и деятельный, хорошо знающий службу офицер пришелся по душе основательно-осторожному Виллиму Виллимовичу. Пользуясь его полным доверием, Суворов проходит хорошую штабную школу, расширяет свой военный кругозор, учится администрированию: решению армейских служебных головоломок. Спустя годы он добром вспомнит доверявшего ему крайне расчетливого В. В. Фермора (о котором, в силу ряда обстоятельств, в отечественной историографии сложилось весьма неоднозначное мнение) и напишет такие весьма многозначительные, можно сказать исторические слова: «У меня было два отца – Суворов и… Фермор». Такое признание от крайне въедливого и очень скупого на похвалу «коллегам по ремеслу» будущего генералиссимуса дорогого стоит и позволяет предполагать, что Виллим Виллимович был не столь однозначен, как его принято «малевать». Под началом Фермора Александр Васильевич участвует в операциях в Силезии и Померании.