Яков Нерсесов - «Свет и Тени» «неистового старика Souvaroff»

… Кстати, многочисленная аристократическая родня невесты была против брака с простым армейским генералом. Особо громко «возмущались» соперники Суворова по чинам и наградам: один из жестоких усмирителей пугачевского бунта, генерал-аншеф, сенатор, граф Петр Иванович Панин(1721, Вязовна, Мещовский уезд, Калужская провинция, Московская губерния – 15 [26].4.1789, Москва) – брат Никиты Ивановича Панина, весьма влиятельного воспитателя наследника российского престола Павла Петровича и князь Николай Васильевич Репнин(1734—1801) – фигура в российской истории XVIII века, безусловно, незаурядная. Отношения у последнего с Суворовым так никогда и не сложились…

Родившаяся в этом браке 1 августа 1775 г. дочь Наташа («Суворочка») стала самой большой радостью в личной жизни выдающегося полководца. Когда девочке было всего два года, боготворивший ее отец, умиленно писал: «Дочка вся в меня, и в холод бегает босиком по грязи». Семейные дела не ладились. Варвара Ивановна устала от кочевой жизни ее беспокойного супруга: порой, она действительно рисковала жизнью, как например, на Кубани, когда лихой рейд джамбулуцкого владетеля Тав-Султана на Ейск чуть не обернулся трагедией и он едва не захватил крепость, где была в тот момент супруга Суворова, наводившего порядок в ногайских степях. Более того, вынужденная все время мотаться за своим легким на подъем супругом на новые места жительства Варвара Ивановна, порой, болела лихорадкой и, к тому же, из-за преждевременных родов потеряла двух детей (по некоторым данным – мальчиков?) в 1776 и 1777 гг. Это, естественно, отразилось, как на ее психо-эмоциональном состоянии (для большинства женщин выкидыш – глубокая психологическая травма, нередко не понимаемая мужчинами, придерживающмися мнения «бабе – р`одить, что курице – яйцо сн`есть»), так и на не простых взаимоотношениях между супругами, вступивших в брак сугубо по сговору родителей и по вековому принципу «стерпится-слюбится». Вот и Александру Васильевичу, с головой ушедшему в его военно-административные хлопоты на государственном уровне и Вечной Погоней за Её Величеством Воинской Славой, постоянно снедаемым завистью к более удачливым, по его болезненному мнению, конкурентам по полководческой славе – было не до нее.

Как правило, в таких случаях сексуальноактивные женщины (жены) вынуждены (?) искать утешения у ласковых и неутомимых в постели мужчин, которые очень во время оказываются… рядом с безутешной «брошенкой» ( не путать с «разведенкой», что – обидно, а первое – и вовсе, оскорбительно! ). Вот и у жены Суворова после всех ее «бабьих проблем/передряг» завязался роман с… его внучатым племянником, премьер-майором Николаем Сергеевичем Суворовым (1747-?). Будучи адъютантом Александра Васильевича в конфедератской войне он особо отличился в ходе первого (неудачного) приступа (сходу) на Ландскрону, был тяжело ранен в руку, но службы не оставил. Дядя протежировал племяннику перед всесильным Г. А. Потемкиным (его зачислили секунд-майором в Санкт-Петербургский драгунский полк) , но «не делай добра – не получишь зла!», стал рогоносцем.

Симптоматично, что только к лету 1779 г. Суворов-муж, а не полководец, наконец разглядел роман своей супруги со своим близким родственником. Кое-кто из биографов Суворова полагает, что по началу Александр Васильевич склонен был оправдать проступок «Варюты» ее молодостью, неопытностью и тяготами походной жизни супруги настоящего, боевого, а не паркетного генерала.

Но потом по слухам вскрылись другие прелюбодения Варвары Ивановны – и пошло, и поехало. Скандал был нешуточный. При этом оскорбленный, невероятно взрывной по характеру, Суворов не считал нужным сдерживаться и срывался в бешенство. Вплоть до того, что «рапортовал» начальствовавшему над ним всесильному фавориту Григорию Потемкину о жениных изменах: 21 мая 1784 г. он писал по-французски «Мне наставил рога Сырохнев. Поверите ли?» Иван Ефремович Сырохнев был секунд-майором Белозерского, потом – Кексгольмского, а затем – Казанского полка, которого совсем недавно Александр Васильевич за заслуги представил к орд. Св. Владимира 4-й ст. Он заведовал суворовской канцелярией и оказался человеком шустрым и с дамочками обходительно-неутомимым «павианом», особенно, когда их мужья денно и нощно пропадают на службе и не очень-то прилежно исполняют свой супружеский долг.

Брак дал серьезную трещину и полководец, имея очень строгий взгляд на брак, стремясь снять с себя вину за расторжение семейных отношений, первым подал на развод в Славянскую духовную консисторию, поскольку его супруга «презрев закон христианский и страх Божий, предалась неистовым беззакониям явно». Александр Васильевич был убежден, что все честные люди должны отвернуться от прелюбодейки. На самом же деле именно он, «вынеся сор из избы» (письменно просил управителя своего московского дома следить за женой, прекрасно принятой высшим московским обществом, и ограничить ее контакты с любовником и другими ухажерами), выставил себя на посмешище всему свету, поведав ему (свету) все «по секрету».

Рассказывали, что кто только не пытался тогда (как впрочем, и еще раньше) примирить Суворова с супругой: и родственники, и церковники разных рангов, и Потемкин, и вроде бы даже сама императрица (она сняла со своего платья бриллиантовую звезду ор. Св. Александра Невского и приколола ее к мундиру генерала, тем самым, воздавая ему выдающуюся почесть) , но «обесчещенный беззаконным и поносным поведением второй половины» (по его собственному выражению) Александр Васильевич, как истинный солдат, «стоял насмерть».

В то время разрыв брака был делом очень серьезным: «Ныне развод не в моде» – угрюмо констатировал сам Александр Васильевич. Суворов, как это не прискорбно, разделил общую судьбу гениальных людей – его личная жизнь оказалась несчастной.

… Кстати, нелады с женой резко ухудшили и без того нелегкий характер Суворова. Он совсем перестал стесняться людей и считаться с ними, кроме Румянцева, Потемкина и, разумеется (!), «матушки-императрицы», от которой зависело ВСЁ. Особенно это стало заметно в его отношении к женщинам. С ними он стал весьма циничен. Если раньше он постоянно говорил, что «кроме брачного не разумеет», то теперь по рассказам вел себя весьма фривольно, позволяя себе «поразвлечься с маркитантками». Дело дошло до того, что у него по слухам якобы появилась какая-то «дурная болезнь», в которой он сам вроде бы потом признавался !? Как все обстояло на самом деле, может сказать лишь эксгумация бренных останков выдающегося полководца,но кому это надо?! Тем более, что многих знаменитых людей молва очень часто подозревала в этом заболевании, столь популярном для галантного XVIII в. Вспомним, что ведь сам Александр Васильевич еще в 1772 г. писал из Польши сменившему Веймарна одаренному генерал-поручику Александру Ильичу Бибикову (1729, Москва – 1774, Бугульма), с которым он отменно ладил, о слишком свободных нравах прекрасных паненок так – «…я не чувствовал в себе достаточной твердости защищаться от их прелестей». Так бывает даже с такими крупными личностями, как «русский Марс» – физиологическая разрядка в условиях расслабляющего тепла женского тела нужна всем мужчинам и, гениям, в том числе…