Яков Нерсесов - «Свет и Тени» «неистового старика Souvaroff»

В конце концов, государь остановил свой монарший взор на человеке, безусловно, умным и образованным, но сколь отчаянно храбрым в бою, столь и жестоком – яром приверженце военных приемов прусского короля-полководца Фридриха II Великого, полководческих догм, ушедшего XVIII в. – престарелом ( в ту пору люди рано старели, а военные – тем более! ) М. Ф. Каменском, срочно вызвав того из его орловского имения.

Можно смело сказать, что во главе русской армии против непобедимого Наполеона 68-летний Михаил Федотович оказался волею случая, а точнее, по подсказке Александру сподвижника его отца Павла I, весьма влиятельного в армейских делах Алексея Андреевича Аракчеева (23.9.или 4.10.1769, сельцо Гарусово, Тверской пров. Новгородской губ. – 21.4 или 3.5.1834, село Грузино Тихвинского у. Новгородской губ.). Последний считал Каменского «большим знатоком военного дела», поскольку в русско-турецких войнах екатерининской эпохи он не только был на виду, но и одержал несколько побед. В ситуации, когда ни Буксгведен, ни Беннигсен в армейской касте популярностью не пользовались, Михаил Федотович – «осколок славы прошлого» – оказался «на коне».

Одного из последних «екатерининских орлов» из второй боевой шеренги – Суворов, Репнин, Прозоровский, И. П. Салтыков, Кутузов и др. (в первую шеренгу входили такие масштабные фигуры, как братья Орловы и Панины, Потемкин и Безбородко) – решили отправить в поход против лучшего полководца Европы той поры по принципу «старый боевой конь при звуке горна, зовущего к бою, вспомнит былое и не посрамит Отечества»! В свое время среди всех «екатерининских орлов» он занимал далеко не последнее место, даже, отчасти, считался конкурентом по славе с самим А. В. Суворовым.

Судя потому, что российский император отзывался о нем весьма саркастически («опасный безумец особого рода»), он понимал, что 68-летний Каменский – это уже прошлый век со всеми его линейными построениями – но другой «знаковой фигуры» у него тогда под рукой просто не было, практически выбирать из высшего генералитета было некого. Не потому ли, будучи человеком крайне лукавым, Александр писал о нем: «Во всех отношениях он способен к должности, которую я на него возложил: с обширными военными познаниями он соединяет большую опытность, пользуется доверием войска, народа и моим».

8 ноября 1806 г. в горнило войны бросили еще одного легендарного «оловянного солдатика» из «бабушкиного сундука», как «полководца опытного, состарившегося на бранях»! Правда, последний раз войсками на полях сражений он командовал в 1791 г. и генерал—фельдмаршальский чин вместе с графским титулом получил из рук Павла I не за ратные заслуги, а за то, что подвергся опале в последние годы при Екатерине II. Более того, последние десять лет он провел в отставке, поэтому значительно «отстал от службы».

Непревзойденно умевший «вырезать из любого свинства хороший кусок ветчины» ( выбирать максимально выгодный на данный момент вариант ), российский император, как всегда, принял «соломоново решение». Он сделал вид, что под давлением общественного мнения одурманенного патриотическими слухами о серьезных полководческих заслугах Каменского в обеих турецких войнах назначает его главнокомандующим (по словам графа Нессельроде): «… чтобы русское имя было во главе армии» .

Высочайший рескрипт 10 ноября 1806 г. гласил: «… Доверенность моя неограниченная, а потому считаю за лишнее снабжать вас здесь каким-либо предписанием. Распоряжайтесь и действуйте войсками во всех случаях по вашему усмотрению. Я уверен, что все ваши предначертания обратятся к поражению неприятелей, к славе отечества и общему благу». Правда, при этом было указано: «1) при успехе преследовать неприятеля доколе можно, не подвергая себя опасности; 2) не склоняться на предложение о перемирии и мире; 3) иметь несколько пунктов, на которые можно бы было опереться в случае неудачи».

В обществе по разному отнеслись к этому «судьбоносному» назначению предпоследнего престарелого «екатерининского орла» противостоять победоносному «генералу Бонапарту». А ведь тот совсем недавно опрокинул русских под Аустерлицем под номинальным началом другого «бабушкиного орла» Михаила Илларионовича Кутузова, безусловно, знавшего толк в своем смертельно-кровавом ремесле ( в том числе, в «батальных мероприятиях», Бабадаг, Мачин и др ., правда, не столь громких), но противостоять «Буонапартии» в пору расцвета его полководческого гения в открытом поле было очень сложно, что констатировали крепкие профессионалы всех европейских армий той поры. За спиной у Кутузова тогда – в конце 1805 г. – «зримо-незримо» стояла фигура «непрозрачного» в своих «телодвижениях» молодого и крайне амбициозного императора Александра I.

Кто-то ( начиная с вдовствующей императрица Марии Федоровны – дамы весьма влиятельной на своего венценосного лукавого сына, а за ней и какая-то часть придворной камарильи ) надеялся на то, что под предводительством «природного вождя» (Беннигсен с Буксгевденом считались немцами ) русские войска одержат победы и снова покроются славою и даже дал ему прозвище «Спаситель России», а кое-кто, наоборот, намекал на его дряхлость и «ржавость».

Больной и строптивый старик сам чувствовал свою неспособность «воевать по-новому», попытался было поупираться, агрументированно ссылаясь на немощь, слепоту, невозможность ездить верхом и прочие «уважительные причины», но бабушкин внук все еще рассчитывал на ее некогда хватких «орлов»! Сразу «отбояриться» от столь престижного, но и ответственнейшего назначения не удалось. Каменский выехал из Петербурга 10 ноября, передвигался очень медленно, провел два дня в Риге, столько же – в Вильно, еще более – в Гродно и лишь 7 декабря «в три часа по полуночи» добрался до штаба армии, расположенного в Пултуске.

Солдатский авторитет у него, несомненно, был. Когда он на простой телеге прибыл к войскам, то они приняли его с восторгом. Репутация человека твердого и жесткого, казавшаяся тогда многим свидетельством строгости и силы характера, заставляла смотреть на него, как на единственного человека, способного противостоять Наполеону. Более того, обеспечить так необходимую сплоченность армии, состоявшей из генералов-«немцев», завидующих друг другу, из юных офицериков и почти необстрелянных солдат. В который уже раз повторимся, что человек он действительно был храбрый (это качество передалось и его сыновьями, в особенности, младшему) и перед пулями никогда не кланялся, а в солдатский среде это ценится особо, хотя и Отцом Солдат тоже никогда не был!

Еще на пути в войска Михаил Федотович принялся «бомбардировать» государя рапортами о плохом состоянии своего здоровья: «Я лишился почти последнего зрения. Не способен я долго верхом ездить…» Только теперь старый вояка ( почти полвека отдавший армии!) стал все лучше и лучше осознавать сколь непосильную задачу на него взвалили – роль Спасителя Отечества ! Вот и начал надоедать царю, что «… Истинно чувствую себя неспособным к командованию столь обширным войском».