Ирина Ролич - Свет во тьме

Все католические священники давно покинули город, и лишь один остался верен до конца своим прихожанам. Он вышел на площадь и призывал жителей укрыться в церкви св. Марии Магдалины, полагая, что хоть там они будут в безопасности.

Толпа разбегалась в страхе и вопила от ужаса, спеша укрыться в Божьем доме. Как только на площади показались рыцари-крестоносцы, священник, одетый в ризы для служения, закрыл перед ними дверь католического храма и принялся читать службу.

Не прошло и пяти минут, как двери Храма были с грохотом выломлены и вооруженные мечами крестоносцы ворвались в церковь.

– Опомнитесь! – воскликнул священник, выходя вперед, как бы защищая собой всю свою паству. – Вы в Святом месте!

– Прочь с дороги, еретик! – воскликнул впереди идущий рыцарь и ударил его мечом.

В храме поднялся невообразимый крик. Здесь собрались в основном старики, женщины и дети, все, кто был не способен поднять оружие и защититься.

– Не убивайте! Мы католики! – неслось со всех сторон.

Но это уже не могло остановить разъяренных кровью и запахом смерти рутъеров и крестоносцев, ответ был один:

– Господь сам разберет на небесах, кто свой!

Молодая женщина в ужасе выставила вперед своего двухмесячного сына:

– Пощадите, не убивайте, у меня маленький сын! – слезно молила она.

Крестоносец лишь зло улыбнулся и разрубил пополам младенца. Следующим ударом прикончил и мать.

Священник, раненный крестоносцем, истекая кровью, смотрел на весь этот ужас, творимый с благословения Святейшего Папы, и думал: «Как же правы были Добрые люди, Католическая церковь давно свернула с истинного пути и стала церковью Антихриста. Только Сатана может творить такое и содействовать этому». И еле слышно прошептал:

– Прости им, Господи, не ведают, что творят. И прости меня, грешного…

И испустил дух.

А грабеж города тем временем шел полным ходом. Несколько сотен человек хотели найти убежище в другом храме. Но безжалостные захватчики забаррикадировали двери храма и подожгли его. Обезумев от всего происходящего, каждый спасался как мог. Но огонь был беспощаден, и в храме заживо сгорели несколько сот человек.

Жирона ворвалась в дом, где оставила своего сына, чтобы пойти узнать, что за шум такой идет от главных ворот. Когда она поняла, что оборона города прорвана, Жирона что есть сил побежала домой спасать своего сынишку.

– Луи, милый, немедленно прыгай в погреб! – закричала она, врываясь в дом и поднимая тяжелую крышку в полу.

– Мама, что случилось? – взволнованно воскликнул мальчик.

– Город пал, повсюду грабеж и убийства! Быстро прыгай!

– Но мама, там темно и холодно! У меня есть клинок, я буду защищать тебя, – сказал бесстрашно мальчик.

– Прыгай! – приказала она и толкнула его в темноту. Сама же не успела. В дом ворвались два рутьера.

Увидев одиноко стоящую молодую женщину, не представляющую никакой опасности, они принялись обшаривать дом в поисках поживы.

– Забирайте все, что хотите, и уходите, – сказала она твердым, спокойным голосом.

Рутьеры немного опешили, не ожидая такого спокойствия среди безумия, творящегося на улицах. Обычно женщины плакали, молили о пощаде, что только распыляло отъявленных головорезов в своем безумии и безнаказанности.

– А ты, оказывается, смелая! Смерти не боишься? – оскалился один, подходя близко, обдавая ее своим смрадным дыханием.

– Это вам ее нужно бояться! – так же спокойно ответила Жирона. – Ведь все те ужасы, что вы творите сейчас, вам придется потом испытать на себе!

Мужчины переглянулись и засмеялись:

– Что ты несешь! Умом баба тронулась!

– Наши грехи заранее замолил за нас сам Папа Римский! И благословил на благое дело! – ответил один из них.

– Благим делом вы называете убийство ни в чем не повинных стариков, женщин и детей? – спросила она.

– Она мне надоела! Еретичка поганая! – нервно воскликнул другой и замахнулся на нее ножом.

– Погоди, дай хоть натешиться с ней, а потом и порешим, – сказал другой.

– И то верно! – и они оба разом набросились на бедную молодую женщину и повалили ее на пол.

Луи, сидевший все это время ни жив ни мертв в погребе, потихоньку стал выбираться по лестнице оттуда, как только услышал, что матери грозит опасность. Он выскочил из погреба никем не замеченный и полоснул по горлу навалившегося на мать рутьера. Кровь залила Жироне все лицо и шею. Второй мужчина замешкался от неожиданности, и Луи всадил ему клинок в грудь, но удар был не сильный и только ранил насильника.

– Ах ты, щенок! – завопил он. Выдернув нож, застрявший у него возле ключицы, и пошатываясь, он пошел с ножом на мальчика. Жирона тем временем схватила чугунную сковородку и со всей силы ударила рутьера по голове. Тот зашатался и мешком свалился на пол.

– Сыночек, – только и смогла произнести женщина, подбегая к своему сыну и обнимая его.

Мальчик хоть и был сильно испуган, но решимость в глазах сделала его сразу каким-то повзрослевшим.

– Мамочка, я убил … – только и смог пролепетать мальчик, и его тут же вырвало на окровавленный пол.

– Ох, бедный мой сыночек! Ты мой защитник! – лепетала она, прижимая мальчика к себе. – Как же нам выжить с тобой среди этого безумия?

Молодая женщина лихорадочно соображала. Ей виделся один выход – притвориться мертвыми и пролежать так, пока город не будет оставлен захватчиками. Она измазала сына кровью убитого рутьера, велела ему лечь на пол и сама легла рядом, перед этим разбросав все вещи по дому и разбив горшки, создавая видимость, что в этом доме искать на поживу уже нечего.

Несколько раз в дом кто-то врывался, но, видя беспорядок и трупы, тут же покидал дом. Так и пролежали они весь вечер до наступления ночи, дрожа от холода и подступающего страха. Жирона знала – нельзя позволить страху сковать свой ум и душу. Она черпала силу в вере, святой вере катар. Молилась Богу. Шептала Луи слова успокоения и вселяла в него надежду на спасение. Ночью она проснулась от громкого лошадиного ржания. Осторожно посмотрев в окно, Жирона увидела мертвого крестоносца, свесившегося с лошади. Рыцарь был в доспехах и экипировке. Молодой женщине внезапно пришла мысль – переодеться в рыцарские доспехи и в таком обличье под покровом ночи выехать из города. Они с Луи осторожно вышли на улицу, привязали коня, сняли с него мертвого крестоносца и занесли его в дом. Жирона сняла белый плащ с красным крестом, сапоги и шлем рыцаря. Надела все это на себя, села на коня и сынишку спрятала под плащом. Несколько раз приступы тошноты подступали к горлу молодой женщины – вид растерзанных тел, крови, испражнений витал на улицах города. Луи, укрытый плащом, сидел на лошади, прижавшись к матери, и, слава Богу, не мог видеть всех этих ужасов. Так, никем не замеченные в суматохе разграбления города, выехали они из городских ворот за стены крепости. И только когда за поворотом мелькнули последние палаточные укрепления, Жирона скинула ненавистную одежду крестоносца и пустила коня в галоп, стремясь поскорее покинуть это страшное место. Их путь лежал в Каркассон.