Владимир Бородин - Корзина полная персиков в разгар Игры

– Соловьёв, по словам Анны Шмитд – само воплощение Христа, а она, то есть – Шмидт, при этом – Душа Мира, ни больше ни меньше, – усмехнулся Кока.

– А вы слышали, господа, что наш Василий Алексеевич 84провёл своё первое судебное разбирательство по просьбе Толстого, с которым был знаком лично? Защищал он обвинявшегося в «совращении в раскол» и в «кощунстве». Также, по просьбе Льва Николаевича, защищал «толстовца» Фельтена, обвинённого в хранении запрещённых сочинений Толстого. Потом доводилось ему представлять интересы обвиняемых на ряде вероисповедных процессов, в том числе в деле «сектантов-бегунов», обвинявшихся в ритуальном убийстве. И добивался повсюду адвокатского успеха! – округлил рот Родичев.

– Уверен в том, что доживи Фёдор Михайлович Достоевский до славы Братства, он бы его одобрил, – продолжил священник, – Всех членов Братства Неплюев разбил по профессиональным склонностям на «братские семьи»: семьи учителей, хлебопашцев, молочников и так далее. Важнейшим принципом распределения доходов в Братстве стало всеобщее равенство. Все, вне зависимости от занимаемой должности, получают равную долю дохода на свои счета. В Братстве есть и своя электростанция и телефонная связь, а их урожаи в два раза превышают соседние хозяйства. Год назад Неплюев решил, что Братство встало на ноги и передал ему в дар всё своё огромное состояние! Опыт Неплюева уже изучается в Сорбонне! Уж этот-то факт вас здесь должен покорить?

– Да они там ну просто социалисты какие-то, – усмехнулся Врангель, – И Вам это по душе? Идея-то не нова, а ещё с душком первых христиан, да апостолов.

– До сих пор я не могу высказать моего отношения. Оно мне самому не ясно…

– Вы, кажется, житель Первопрестольной, отец Виссарион, Вам виднее, что у вас там на юге творится, – примирительно сказал Родичев, – А Лев Толстой и сам создал в своей Ясной Поляне нечто подобное Неплюевской общине. Комплиментами Неплюеву он оправдывает и себя заодно.

– Братство начало умножаться, – спокойно продолжил священник, – и численность его уже достигла нескольких сот человек. Если бы не исключительная настойчивость Неплюева и не его родственные связи с Царской фамилией, начинание его никогда бы не смогло воплотиться в жизнь. Особенно ополчился против Неплюева тот же господин Победоносцев, мысли которого о самодержавии я сам только что излагал. В 90-е он даже запретил издание сочинений Неплюева по всей России. Тут для меня ясности нет: такой патриот, как Победоносцев не может желать державе зла, может быть, он в чём-то заблуждается, не видит важности начинаний Неплюева, или же за всем этим таится нечто мне, простому смертному, не ведомое? Сам Неплюев мне сказал однажды: «Я – только немощное орудие в руках Божиих». А когда юные питомцы Неплюева просили позволить считать его их духовным отцом, этот скромный человек отвечал: «Если ты находишь, что я его достоин, великая для меня в том честь и я приму имя это с радостию и любовию».

– Уж не смазливые ли мальчики привлекают так нашего Неплюева? -как бы невзначай и всё тот же Кока.

– Уж на сей раз я Вам запрещаю развивать начатую мысль, дерзкий и злой юноша! – строго сказала Ольга.

Виссарион отвернулся в сторону, а светловолосый незнакомец прыснул гаденьким смешком, поливая своим шампанским цветы на окне. «Он не только вегетарианец, но и не употребляет спиртное» – заметила про себя Ольга.

– Доводилось мне бывать и на заседаниях «Собрания Мережковских» 85в малом зале Императорского Географического Общества, что на Фонтанке, – ровным тоном продолжил отец Виссарион, – Могу подтвердить, что обе стороны этих сборищ, как отцы Церкви, так и интеллигенция, неуклонно удаляющаяся от церковной жизни, не созрели для подобных дискуссий. Всех их на мелочи и неумные сравнения тянет. Но полагаю, что таковые собрания нам нужны и митрополит Антоний не зря благословил их проведение. Могу полностью согласиться со мнением видного богослова-эрудита и историка господина Терновцева, что внутреннее положение России полно противоречий сложно и безысходно. Возрождение возможно лишь на религиозной почве и интеллигенции это важно понять. Скоро православие столкнётся с такими враждебными силами, не поместно-русскими, а мировыми, борящимися со христианством давно, что в одиночку духовенству такой поединок не выиграть. За кем пойдёт народ – вот в чём вопрос. Пока интеллигенция наша не совсем выродилась, но тяжёлый нравственный кризис в ней назрел давно. Союз с Церковью необходим.

– Вот также и их степенство Райнер-Мария Рильке богоискательством на Руси занимался, а сам ничего в этом не смыслит. Что сама русская интеллигенция. Несколько напоминает чету Мережковских, – усмехнулся Кока, – Рильке считает, что «правда» придёт непременно из России. Он с трудом изучил русский язык, но всё же пробовал «ходить» по России. Некоторое время жил в Казани, затем и у Льва Толстого. Рильке в порядке вещей уверял всех, что «по России ходит Христос». Толстой же, как я слышал, возразил поэту: «Что Вы! Если бы Христос явился в нашу деревню, то его бы там девки засмеяли»!

– Этот юнец приехал в Россию под руководством умудрённой подруги своей 86. Сам он, право, ни на что не способен. Он даже меняет своё излишне женственное имя Рене на Райнер по её совету, – вставила Ольга Сергеевна, – Райнер захотел стать великим исключительно для неё, признавая её неоспоримое превосходство над собой. Разве это мужчина?

– Говорят, что Рильке написал поэму об искателе Бога и правды – русском дьяконе, ставшем отшельником, – продолжил Врангель, – Но сам её не читал и читать не собираюсь.

Усилиями Ольги разговор зашёл об искусстве.

– А как вы, господа, отделяете символизм от декадентства, в чём главный критерий? – с озорным прищуром спросила хозяйка салона.

– Главный критерий для всех людей искусства в столице – это кто из них ходит в дом Мурузи 87, а кто предпочитает его избегать, – вызывающе улыбнулся Врангель.

– Да уж, Зинаида Николавна так любит проводить свои эксперименты над людьми помимо их воли… – сладко зевнула в руку Ольга, – Едкость её, впрочем, с изюминкой.

– Именно поэтому мы зачастили к Вам, обожаемая Ольга Сергевна!

– Наша Декадентская мадонна уж слишком возомнила о себе. Мы сами её испортили! – вмешался человек средних лет с обрюзгшим лицом и резким нервным голосом, по виду опустившийся художник или поэт, до того не проронивший ни слова. Он сидел в стороне наедине с бутылью ликёра.

– Ах, была бы наша Мадонна чуть помоложе и не настолько на глазах у своего тоскливого мужа, который лишь призывает нас всех «охристианиться»! – нарочито мечтательно вздохнул Кока, – Эта неповторимая женщина занимает умы многих в столице. Златорунностью лисьих волос, что могут до пят спасть, напоминает нашу Аглаю. Она гордо несёт свой «крест чувственности» и видит лишь один истинный грех – «самоумаление»!