Геннадий Гусев - НЕ ВЕДАЯ СОМНЕНИЙ

Однажды Николай поздно вернулся со службы домой. Проходя по общему коридору он услышал за стеной у соседей весёлый смех Татьяны и приглушённый мужской голос.

«Наверно Юра из командировки вернулся», – подумал Николай.

Супруга ждала его. Пока он мылся и переодевался, Лида разогрела ужин.

– Слышал, как Танька пищит от радости. Юрка что ль из командировки прибыл? Странно, он должен был там ещё где-то с неделю находиться, – сказал Николай. Он сел за стол и приготовился есть.

– Да это не Юра, – замялась жена.

– А, кто? – удивлённо взглянул на неё Иванов. При этом его вилка и нож застыли над тарелкой.

– Коля ты не волнуйся. Это же не наша семья. Мы не имеем право встревать в их отношения. Сам знаешь, Татьяне трудно, она вообще ничего не умеет делать. Дрова или уголь мы постоянно даём им, печь либо ты, либо я растапливаем, а тут с его роты пришёл сержант и взялся ей помочь, – ответила Лида.

– И сколько дней он ей «просто» помогает? Может, когда и я уеду в очередную командировку, к тебе также будет забегать какой-нибудь помощник? – жёстко взглянул на жену Николай. – Сразу предупреждаю один раз и на всю жизнь: в этом случае тебе лучше будет собрать свои вещи и уехать к матери. Позора я никогда не потерплю.

– Что ты Коля. Я же о Татьяне. А сержант только один раз днём забегал, да вот сегодня почему-то задержался.

– Я у тебя тоже однажды задержался, в итоге семейный брак. А здесь разврат и позор. Что будут говорить о Юрке в его подразделении? Нет, с этим надо кончать. Либо я пойду к Татьяне и тогда вынужден буду отвести сержанта к дежурному, либо ты иди и поговори с ней. Но чтобы через десять минут его и след простыл! – жёстко закончил Николай.

Лида грузно, поздняя беременность всё больше тяготила её, встала с табуретки и, поддерживая свой огромный живот руками, пошла к соседке. Слышно было, как открылась дверь, а ещё через несколько секунд по лестнице застучали подошвы солдатских сапог. – «Первый пошёл», – сквозь зубы в полголоса сказал Иванов.

– Ну, вот всё и уладилось, – вернувшись, улыбнулась Лида.

– «Свежо предание, да верится с трудом», – ответил Николай

Действительно похождения этого сержанта к молодой соседке не прекратились до тех пор, пока Иванов сам лично не переговорил с ротным этого военнослужащего, чтобы его взяли на контроль. А там вернулся и Юра. Николай, конечно, говорить ему ничего не стал. Это бы только испортило их дружеские отношения. Юра был полностью поглощён своей супругой и ей он, вероятно всего, готов был простить буквально всё, даже измену. К сожалению, а может и нет, но есть среди нас такие мужики.

Татьяна же вся светилась и пахла, как «майская роза», словно ничего такого и не произошло.

– Вот ведь как умеют бабы играть и обманывать нас. Никогда б не подумал, если не был бы тому свидетель, что предо мной неверная женщина – жена товарища, – подумал Иванов. – Это ей сейчас ещё нет и двадцати лет! А что будет впереди? (И в этом он, к сожалению, не ошибся. Через год Юра погиб на целине – сгорел в машине, а Татьяну, располневшую и разбабевшую, совершенно неузнаваемую женщину с двумя ребятишками на руках, часто можно было увидеть сидящую с местными женщинами, лузгающими семечки, возле пятиэтажного дома, в районе разбитой немецкой кирхи.)

А пока жизнь шла своим чередом. Предвестники же многих изменений в судьбах Иванова и других близких ему людей на тот период оставались лишь в пелене до конца непонятных, не выстроенных млечных систем.

В первых числах декабря поступила очередная команда с верху готовить танковый батальон к новым учениям теперь уже на рижском полигоне. На них планировалось отработать тактическую задачу: «Усиленный танковый батальон в наступлении днём». Сюда также входили следующие элементы: транспортировка техники в район сосредоточения железнодорожным транспортом, марш-бросок своим ходом по пересечённой местности на несколько десятков километров. Короче работы предстояло выполнить много и подразделения батальона приступили к практическим занятиям по вождению, стрельбе и другим, которые необходимы были в ходе предстоящих учений. Николай сутками пропадал на танкодроме, стрельбище, в наряде или карауле.

На танкодром, находящийся в нескольких километрах от полка на берегу залива уходили ротой на весь день. Не смотря на то, что в столовой на территории части личному составу готовился обед, идти туда и обратно уставшим солдатам, и офицерам не хотелось. Колёсную технику для перевозки подразделений давали крайне редко. Поэтому собираясь на вождение, заранее все брали с собой хлеб, сахар, чай, картошку. В период между занятиями офицеры посылали пару «гонцов» в находящийся невдалеке рыбоконсервный комбинат. Рабочие предприятия никогда не отказывали солдатам и те возвращались назад с вещмешками набитыми копчёной скумбрией, различными консервами. И обед от этого на танкодроме был нисколько не хуже столовского, да и время оставалось, чтобы передохнуть.

Учения начались ночью по сигналу: «Тревога!» Не смотря на то, что всё сто раз было отрепетировано, ожидаемая команда для всех без исключения солдат и офицеров батальона прозвучала неожиданно.

Посыльные, путаясь в снаряжении, одежде побежали по адресам проживания офицеров, механики, сломя голову, бросились в парк, заводя и прогревая остывшие танковые двигатели. Тем временем в районе железнодорожной станции города Мамоново машинисты подгоняли железнодорожный состав под загрузку боевых машин. Посредники – старшие офицеры из штаба дивизии и других частей с белыми нарукавными повязками отслеживали время и ход выполнения учебно-боевых задач. Пока всё шло успешно.

Восьмая рота старшего лейтенанта Чигвинцева стояла второй под загрузку, до начала которой оставались считанные минуты. Однако, седьмая рота старшего лейтенанта Евстафьева «тормозила». Половина её машин так и оставались маячить тёмными силуэтами на бетонном пакгаузе. Проблема заключалась не в слабой подготовки личного состава или техники, нет, не в этом было дело (в подразделении служили солдаты последнего года службы – «дембеля», которые не раз принимали участие в подобных учениях), а в самом командире роты. Однажды, как впоследствии узнал Иванов, у Евстафьева сошел танк с платформы, проще говоря, перевернулся вместе с железнодорожной платформой. С тех пор он испытывал непреодолимый страх в отработке этой задачи. Опытных офицеров в седьмой роте не хватало, что в итоге сказывалось на нормативных показателях. Надо было срочно ему помочь.

Чигвинцев вызвал к себе Иванова и коротко проинструктировав, направил его на помощь к Евстафьеву. Николай радостно воспринял команду ротного. Ведь нет ничего хуже, чем ждать, всегда интересней действовать. И пусть он в первый раз сейчас будет загонять, вести за собой танк, по гуляющим под ногами железнодорожным платформам, корректируя руками действия механика-водителя, – его это не пугало, наоборот возбуждало, вливая в кровь живой, здоровый адреналин.