Геннадий Гусев - НЕ ВЕДАЯ СОМНЕНИЙ

Иванов прибыл к Евстафьеву, доложил, что направлен в помощь его роте. Тот, наблюдая со стороны за погрузкой танков, повернулся в сторону Николая и, как ему показалось, скептически улыбнулся: – давай, раз пришёл, помогай.

Николай подошёл к стоящей на торцевом пакгаузе боевой машине. Напомнил механику-водителю порядок действия по сигналам, затем отойдя метров на пять, дал команду: «Прямо! Вперёд!» Танк, грозно зарычав, дёрнулся, затем плавно пошёл на Иванова. Железнодорожная платформа, словно неустойчивая лодка загуляла под ногами. Николай напряг мышцы ног, чтобы не упасть. По габаритам танк шире самой платформы и его гусеницы частично свисали с обеих её сторон. Любое неверное действие механика-водителя могло привести к переворачиванию машины и самой платформы. Взаимное доверие между солдатом и офицером, спокойствие и конечно опыт здесь значили многое. И поскольку в этом подразделении личный состав имел хорошую практику, а у молодого офицера смелости и желания отличиться было предостаточно, работа у них пошла быстро и слаженно.

Загнав и закрепив на платформы несколько машин роты Евстафьева, Николай вернулся в своё подразделение. Начиналась погрузка танков восьмой роты. И здесь, возможно, только что полученный Ивановым опыт, помог их подразделению обойти по временным показателям соседей. Это было приятно.

Выставив на первую и последнюю платформу часовых, офицеры и весь личный состав батальона заняли места в обычном товарном вагоне. В нем стояли прикрученные к полу две печки «буржуйки» и по обеим сторонам от центральных дверей – стеллажи из необструганных досок, предназначавшиеся для размещения людей. Тепловоз предупреждающе свистнул, резко, скрипуче дёрнул и весь состав двинулся в скрытую ночной темнотой неизвестность.

В вагоне, не смотря на вовсю «работающие» печки-буржуйки, было холодно. Встречный ветер прошивал его в многочисленные щели. Доски, на которых размещались офицеры и личный состав роты были жёсткими, грубыми. Не каждый мог уснуть на этом «прокрустовом» ложе. А что говорить о часовых, стоящих на открытых платформах, которым негде, да и не положено было прятаться от встречного ветра и непогоды.

В средине дня этих же суток, прибыли к месту назначения. Разгрузка танков прошла быстро, без проблем на боковой пакгауз. Следующим значился марш-бросок. Выстроившись в длинную колонну, не выходя в эфир, а действуя только по знакам флажков, сначала одна, затем вторая, а за ней третья танковые роты батальона, следуя на установленных дистанциях, двинулись вперёд по указанному маршруту.

Дорогу, по которой шла колонна боевых машин, как таковой назвать было трудно. Это было скорее всего направление, полоса препятствия на пересечённой местности, где преобладали глубокие ямы, наполненными грязной водой, резкие повороты, приходилось преодолевать длительные болотистые участки или двигаться по лесу. И всё это делалось на высоких скоростях.

Экипажи сидели в машинах по-боевому, за исключением командиров подразделений. Танк Иванова то взлетал вверх, то жёстко падал вниз, заставляя его цепко руками и ногами держаться в открытом башенном люке. – «Спасибо наводчику, что заранее позаботился о своём командире, прихватив из казармы ватную армейскую подушку, иначе у меня точно на „пятой точке“ был бы огромный синяк», – вспоминал потом Николай.

Пройдя ускоренным маршем десяток-другой километров и не «потеряв» ни одной машины, батальон прибыл к месту временной дислокации. Здесь требовалось также быстро построить палаточный лагерь, обслужить технику, подготовить подразделения к предстоящему учебному бою. Занятия проходили по схожему с РТУ (ротное тактическое учение) сценарию. С целью дополнительной тренировки руководство решило организовать ТСТ (танкострелковую тренировку) штатным снарядом в составе взвода. Данная тренировка должна была проходить на стрелковом стрельбище, где в основном обучались десантники. Комбат обратил внимание начальника стрельбища на то, что техника и вооружение у нас намного «тяжелее» чем у «коллег» и как бы невзначай не разворотить всё его хозяйство. Он предложил на наблюдательном пункте открыть окна и танковые цели первыми не показывать. Однако начальник стрельбища на все предупреждения махнул рукой, мол, всякое здесь видели, не вы первые. На улице было холодно, морозно, окна открывать не хотелось.

В начале на исходное вышел первый взвод седьмой роты старшего лейтенанта Евстафьева. По сигналу экипажи загрузили боеприпасы, взревели двигатели. Командиры танков доложили о готовности. И вот поступила команда: «Вперёд!».

Машины одновременно начали движение. Впереди на расстоянии двух километров появляются танковые цели. Проходит несколько секунд в процессе которых механик сбрасывает скорость, выравнивает ход, командир делает необходимые целеуказания, наводчик определяет точное расстояние до цели, вносит поправки. И вот он огонь, смерч! Огромная сила выталкивает из ствола снаряд, неотвратимо несущийся к своей «жертве». Танк окутывает облако пороховых газов. Сорокатонная боевая машина проседает и даже откатывается назад от столь мощного выстрела. Картина, потрясающая! Но, как оказалось, не для тех, кто был в это время на наблюдательном пункте. Не внял начальник стрельбища предупреждениям комбата майора Ибрагимова. И теперь сам, вместе с находящимися в помещении офицерами стоял на полу, сплошь усыпанном мелкими стеклянными осколками. Это был результат одновременного или как говорят залпового огня танкового взвода. Ударная волна от выстрелов, пройдя сотню метров, в дребезги разбила все оконные стёкла. Хорошо, что никто не пострадал. Но теперь руководить и наблюдать за ходом занятий офицерам пришлось в условиях отрицательных уличных температур.

Рота Чигвинцева отстрелялась в целом «хорошо». Кое-какие наставления пришлось ему конечно сделать, но настроенье это никому не испортило. Теперь все ждали настоящего учебного боя, когда движение не ограничено прямой, накатанной дорожкой, а боекомплект дадут в два-три раза больше, чем на стрелковой тренировке.

Заключительный этап учений приходился на понедельник. Впереди два дня на подготовку и проверку техники, вооружения и отдых личного состава. Посредники – старшие офицеры, пользуясь небольшим перерывом, разъехались по домам. Полигон закрывался на двое суток. И вот в субботу, а точнее под вечер, в палатку Чигвинцева зашёл старший лейтенант Карачков. Он сказал, мол, группа офицеров батальона намерена посетить местный «кабак», находящийся в тридцати километрах от полигона. Спросил, поедут ли офицеры их роты или нет. Чигвинцев отказался, Иванов тоже, а зампотех и командир первого взвода – Володя, согласились. Транспортное средство, на котором офицеры планировали съездить отдохнуть в близлежащий ресторан, представляло собой крытый брезентом ГАЗ-66. Ехать в его кузове было жёстко и холодно, но соблазн на несколько часов «оторваться» от тяжёлых армейских будней, заставлял забыть обо всём. Ни холод, ни тряска по ухабистой дороге ничего не пугало молодых парней. В зимних танковых комбезных куртках, пропахших соляркой, армейских шапках, до блеска начищенных хромовых сапогах, они направились покорять местный шалман.