Геннадий Гусев - НЕ ВЕДАЯ СОМНЕНИЙ

Механикам Иванов разрешил сидеть по-походному, так как триплексы постоянно заливало грязной водой, которая на морозе быстро замерзала. Когда танк плавно погружался в очередную яму, волны ледяной торфяной жижи медленно ползли вверх, иногда накрывая голову водителя. На подъёме создавалась опасность порыва тросов, что могло покалечить или убить водителя. Но надо было двигаться. Время подгоняло. Уже несколько часов прошло с начала движения. Порвали два запасных троса, а впереди ещё километры и километры. На одном из самых опасных участков трассы механик-водитель попросил небольшого «перекура», но Николай, видя, что они отстают от графика, не разрешил. Иванов сам сел за рычаги и полностью на себе ощутил то напряжение, которое испытывает механик-водитель. Что там говорить, мутной, холодной, болотной жижей он тогда умылся с лихвой.

По связи передали, мол, если эвакуационная группа не успеет к девятнадцати часам подойти к магистральной асфальтовой дороге, то им придётся «куковать» в лесу до утра. Поскольку в ночное время перекрывать дорогу для прохождения военной и особенно бронированной техники категорически запрещалось.

Иванов постарался нагнать на одном из более-менее сносным участке маршрута упущенное время. Однако это привело к порыву ещё одного троса. Теперь требовалось думать только о том, как вообще дотянуть машины до своих. К девяти часам вечера они всё-таки вышли к магистральной трассе и остановились на спуске в нескольких десятках метрах от неё. Оставалось ждать утра. Николай вышел на связь с комбатом, доложил об обстановке, попросил подвезти личному составу ужин или сухпаёк. Комбат сказал:

– Молодец! Ужин заслужил. Жди замполита полка.

Наступила ночь. Чтобы не замёрзнуть солдаты подожгли взятую возле дороги автомобильную покрышку. Она смрадно коптила и жутко воняла, но зато быстро разгоралась и хорошо согревала. Минут через сорок на уазике приехал замполит полка. Он был навеселе. Пока подполковник проводил беседу с людьми, его водитель принёс картонную коробку с хлебом, сахаром и большой металлический термос с якобы гречневой кашей. Замполит долго не задерживаясь, в столь неблагоприятных для него условиях, уехал. Изголодавшиеся и продрогшие на холоде солдаты тесным кругом обступили привезённые продукты. Один из них открыв термос, позвал взводного:

– Это что, товарищ лейтенант, каша? – возмущённо сказал он.

Подойдя, Иванов посмотрел внутрь бака. Действительно, только на дне и на боках термоса виднелись куски присохшей гречки. Никакой каши с тушёнкой там не было.

– Ну, что я вам скажу парни, сегодня мы пережили тяжёлый день. Выполнили поставленную задачу. И из-за какой-то там каши настроение себе портить не будем. Как-нибудь дотянем до утра. Ведь всякое в нашей походной жизни бывает. Не сдали же наши деды Москву и Сталинград, когда и еды не было и боеприпасы вовремя не доставляли. Давайте делите хлеб и сахар на всех поровну, – сказал Иванов.

Ему было неприятно, стыдно за тех командиров и начальников, которые сейчас сидя в тёплом пассажирском вагоне пьют, едят, совершенно забыв о них. Солдаты немного «поворчав» разделили скудный паёк, заварили кем-то принесённый чай, «поужинали» и стали моститься возле огня к ночлегу.

Ночь была длинной и холодной. Грелись сидя кругом у костра, временами впадая в сонное бессознательное состояние. Одна постоянно приходящая мысль не давала в трудный момент Николаю потерять самообладание, это осознание или предвидение того, что через день, другой он всё это он будет вспоминать как нечто невероятно-тяжёлое, но уже прожитое.

Рано утром на помощь Иванову прибыла группа солдат под руководством Чигвинцева. Они перекрыли шоссе, выставив по обеим сторонам посты, а затем все вместе стали укладывать на асфальт автомобильные покрышки с тем, чтобы танковыми гусеницами не повредить асфальтовую дорогу. И лишь после проведения подготовительных работ, приступили к проводке танков через магистраль. Время до окончания погрузки и отправки эшелона стремительно сокращалось. Надо было спешить.

Ещё около двух часов потребовалось, чтобы дотянуть поломанные машины до станции. Личный состав, как и сам Иванов, работал на пределе человеческих сил. К прибытию эвакуационной группы вся техника батальона находилась на платформах. Выставлены часовые. Офицеры и личный состав находились в тёплых пассажирских вагонах.

«Эх, нам бы скорее туда», – подумал Николай. Но впереди оставалась ещё одна из главных задач: постановка техники на платформы. Заезд на железнодорожную платформу был торцевой. Чтобы загнать на неё неисправную машину, надо было её предварительно прицепить к буксирующему танку и с хода, на скорости затащить и зафиксировать в нужном месте. Делать это крайне опасно и очень трудно. Здесь нужны высокие профессиональные навыки, смелость механика-водителя и командира. А их ещё недостаточно было у солдат роты Чигвинцева, да и к тому же экипажи страшно устали. Как следствие, первая попытка загнать неисправный танк на платформу оказалась неудачной. Из-за малой скорости набранной механиком-водителем ведущей машины, танк на подъёме забуксовал. Пришлось всё начинать сначала. И здесь опять проявилось высокое качество командира-наставника Алексея Чигвинцева. Он приказал механику покинуть танк и сам сел за рычаги. Иванов стоя на платформе координировал его движения. Движок взревел, буксирующая машина напряглась, тросы зазвенели, и оба танка набирая скорость, ринулись вперёд. Алексей всё точно рассчитал и рука, как говорят в подобных случаях, у него не дрогнула. Преодолев злосчастную горку, машины заскочили на первую платформу, а дальше плавно сбрасывая скорость, покатились на свои места. То же самое произошло и со следующими машинами. Через час упорной работы, все танки установили, надёжно закрепили на железнодорожные платформы.

Вышедший из вагона комбат принял доклад Иванова. Поблагодарил личный состав за мужество и проявленное мастерство, приказал старшине роты хорошо их накормить, разместить в вагоне и дать отдохнуть.

Сам Николай, умывшись чистой, тёплой водой, зашёл в пассажирский вагон, с блаженством скинул грязный, пропахший соляркой комбинезон. Офицеры радушно приветствовали его. Тут же ему налили рюмку водки. На газете лежала закуска: хлеб, сало, рыбные консервы, солёные огурцы. Иванов выпил, немного закусил и почувствовал, что всё, больше не может, силы покидают его. Он лёг на сидение, повернувшись к столу спиной и тут же уснул. Напрасны были попытки товарищей разбудить его. Тело Николая словно растворилось в небытие, оно ничего не чувствовало. В итоге офицеры оставили лейтенанта в покое, подложив ему под голову подушку и укрыв одеялом. Так весь обратный путь Николай проспал.