Владимир Андрианов - Под стягом Никлота. Историко-приключенческий роман

Стол, накрытый белоснежной кружевной скатертью тонкого голландского полотна, был украшен розами в расписных стеклянных вазах. Вкруг них, в тонких фарфоровых тарелках, лежали закуски: икра белорыбицы с лимонным соком, копчёная и ветряная 38осетрина, стерлядь и сёмга, привезённые Шалым из Новгорода. Также местные блюда: приготовленная по-све́йски 39(под луком и уксусом с перцем) сельдь, медвежий и свиной окорока; аппетитно дымилось жаркое – индейка, каплуны, гусь в яблоках с гречневой кашей; кровяные, жареные и копчёные колбасы; варёная телятина с тушёной капустой и маслинами; заливные языки; салат зелёный, помидоры, редис и огурцы.

– Видишь, Бинхен, какие гости дорогие к нам пожаловали! – обратился к дочери Ханс, – уважь, сердечко, принеси нам старого рейнского!

Сабина встала из-за стола и легко выпорхнула из комнаты. Кирилл, очарованный красотой девушки, долгим взором проводил её до двери, в которой она исчезла.

Длинное шёлковое василькового цвета платье, с завязками на небольшом разрезе от ворота до груди, с золотым поясом на талии, подчёркивали изящные линии её фигуры. Волосы, струившиеся на плечи, были схвачены на лбу серебряным обручем. От всей фигурки девушки веяло неповторимой свежестью молодости и чистотой. У Кирилла сладко заныло сердце…

Сабина быстро вернулась, неся большой серебряный кувшин с рейнвейном.

– Налей нам, доченька, выпьем из твоих рук! Попотчуй гостей, подложи им горячего!

Сабина налила золотистого вина в чаши и поставила их перед отцом и гостями. И́скоса поглядывала глазами-озерцами на Кирилла.

– Выпьем за дружбу нашу и Новгород! – произнёс здравицу Хорнер.

Кирилл поднёс чашу к губам, почувствовав на ней тепло Сабининых рук. Сделав глоток-другой ароматного вина, неприметно залюбовался девушкой. Сабина сидела напротив раскрасневшаяся, перебирая пальцами коралловое ожерелье.

– Доброе вино, – сказал Степан Шалый. – Не хуже мёда новгородского. Налей-ка, дочка, ещё. Пусть теперь Кирилл скажет, за что пить будем.

Сабина подошла и взяла у Кирилла чашу, слегка коснувшись кончиками пальцев его руки. Вздрогнув, юноша едва не опрокинул чашу, и не заметил, когда Сабина поставила её перед ним вновь наполненную.

– Выпьем за встречу нашу, которой мы так долго ждали! – сказал Кирилл и глянул на Сабину.

Она смотрела на него с улыбкой. Но, встретившись с Кириллом взглядом, смущённо отвела взор…

По́дали третью перемену блюд. На столе появилось печенье трёх сортов, ше́ффенские пряники, миндаль, лесные и грецкие орехи, жареные каштаны, кизил, финики, корица в палочках и анис, топлёное молоко, сливки и венец всего дыня – свежая и в меду.

После обеда вышли в сад, расположенный позади дома Хорнера. На небольшом участке земли, обрамлённом живой изгородью из персидских 40кустов, жасмина и лип, росли яблони и груши, черешни и вишни. Меж ними пестрели клумбы цветов – розы, тюльпаны, георгины и нарциссы.

Дальше протянулись аккуратно ухоженные кусты крыжовника и смородины. Несколько поодаль – грядки с дынями.

– О, я вижу, Ханс, ты не только золотых дел мастер, но и садовод отменный! Как растишь ты сии плоды? – спросил Шалый-старший, глядя на лежащие на земле созревающие дыни.

– Не я это, а дочь моя Сабина. Всё здесь возделано её руками. Поведай, Би́нхен, гостям!

– Особого секрета тут нет. Нужны только желание да терпение. Забот, правда, много. Сначала мочим семя в подслащённом молоке, или в настое дождевой воды с овечьим помётом, либо конским навозом. Перед посадкой землю снять на два локтя. Дальше застелить яму навозом и покрыть её землёй. Сделал борозды в пол-ло́ктя глубиной – сади семена. Сверху всё покрой рамами слюдяными. Потом только солнце давай. И урожай будет отменным.

– А ещё, чтобы саженцы дерев и кустов быстрее росли, – добавил Хорнер, – корни их перед посадкой надо погрузить на ночь в ведро с водою, где растворены две ложки мёду.

– Дивно вельми́ 41, произнёс Степан, – вернёмся в Новугород – непременно попробуем.

– Отчего не попробовать, – улыбнулся Ханс…

…Степан и Кирилл воротились на гостиный двор поздно вечером. Солнце уже село. Выпала роса. Из соседних переулков пахну́ло крапи́вой, лебедой и полынью. Наскоро умывшись, легли спать. Назавтра предстоял трудный день: с утра начинался рыночный торг.

Было далеко за полдень, но на Любе́кском рынке и в прилегающих к торговой площади улочках, в лавках и ремесленных мастерских, ещё шла бойкая торговля. Словно потревоженный гигантский улей гудела огромная разноязы́кая людская толпа. К неимоверному шуму голосов примешивалось мычание коров, бле́яние овец, ржание коней, визг и хрюканье свиней, кудахтанье кур. В жарком воздухе висел густой дух пряностей и воска, мёда, сена и дёгтя. Временами от лотков пра́солов 42доносился аромат пирогов и печёной дичи́ны.

Торг – нутро города. Все сословия, все ремёсла, всякий его житель идут сюда в надежде приобрести нужную вещь или продукты, а то и просто поглазеть на живописную картину. Да, здесь есть на что посмотреть и что купить! Глаза разбегаются от обилия товаров, выставленных на прилавках. Вот горы сушёных фруктов: яблок и слив, груш и прозрачного, как слеза, изюма. А рядом – столы, заваленные финиками, мускатным и грецким орехом. Дальше – благовония, духи и ароматическая вода в серебряных флакончиках. А вот лавка суконщика. Зазывно ма́нят покупателей поста́вы 43тончайшего фла́ндрского 44сукна «брюкиш» и лёгкие кашеми́ровые 45материи, воздушные фря́жские 46кружева и тяжёлый олови́р 47. Сам хозяин быстро разворачивает полупрозрачные полотнища китайского шёлка ярких расцветок, которые с прохладным шелестом скользят меж его ловких рук. Ближе к ва́жне 48расположились вперемежку ли́хвари 49и щепети́льники 50, мясной, медный, серебряный и янтарный ряды. Напротив стоял балаган шпильманов – бродячих музыкантов и артистов. За плотным по́логом их шатра слышалось пение, грохот бубнов, звон гу́слей, то и дело прерываемые громким хохотом зрителей.

Степан Шалый давно уже всё про́дал и теперь ходил между рядов, прицениваясь к заморскому товару. Остановился у железного ряда. Сбавляя це́ну, долго спорил со свейским торговым гостем Бе́ргом Ю́ханссоном. Тот сначала упирался быко́м, но под конец сдался. Согласились на шести марках за пуд 51. Ударили по рукам. Взял семьдесят пудов отличного све́йского железа. Напоследки у суконщика из Кёльна Пауля Руфа обменял полпуда рыбьего зуба 52на три девятнадцатима́рковых поста́ва шёлка и семь восьмима́рковых поста́вов сукна. Да ещё и пополо́нок 53выручил – бе́рковец 54соли по две марки за пуд. Поспел в самый раз: ровно в шесть вечера ударили в било, что означало конец торга. Потом с Кириллом, Прокшей и Онуфрием возили товар на гостиный двор. А покончив с делами, прихватили Ханса Хорнера и вместе с ватагой других новгородских купцов двинули в трактир «Медведь» , расположенный на улице Роз…

Читать дальше