Владимир Андрианов - Под стягом Никлота. Историко-приключенческий роман

© Владимир Андрианов, 2021

ISBN 978-5-0053-0055-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Ранним июньским утром 1147 года в любе́кскую гавань медленно входил караван судов новгородского торгового гостя 1 1 Торговый гость – купец. Объяснение последующих слов – в Словаре старинных слов и выражений в Оглавлении. Степана Дормидонтовича Ша́лого. Двадцать лодей, словно утки тяжело переваливаясь с борта на борт, весело бороздили тёмно-зелёные воды Тра́вы 2. Резвый шело́нник 3громко хлопал парусами, гнал упругую волну, осыпая разноцветной водяной пылью затейливо выгнутые носы лодей.

– Глянь-кось, басота́ 4 какая! – сын Шалого Кирилл, теребя отца за локоть, указывал пальцем вперёд, на город. Там, в косых лучах восходящего солнца, влажно блестели крытые черепицей, тёсом, а то и просто соломой, крыши домов и острые шпили кирх 5. Узкие прямые улочки серебряными змейками разбегались во все стороны и снова сбегались, образуя затейливо сплетённую сеть городских кварталов. Отстроенный на месте Бу́ку – бывшей крепости ободритского 6 князя Кру́то и неподалёку от сожжённой недавно полабанской 7Лю́бицы 8, город богател за счёт обильной торговли. Чего только не встретишь на любе́кском торгу! Имбирь, перец и корицу из Персии; оливки из Греции; перлы 9, кору́нды 10, смара́гды 11, вени́сы 12из Индии; тонкие фландрские сукна; све́йское 13железо и медь; соль и вина из Франции; серебро из Чехии; мёд, сало, воск, лён и пеньку, а также мечи и боевые топоры из Господина Великого Новгорода. Являясь средоточием торговли на побережье Варяжского 14моря, Любе́к имел свои фактории в Бе́ргене, Брю́гге, Ло́ндоне и Но́вгороде…

Не первый год ходит в Лю́бку 15 удалой купец Шалый. И всякий раз возвращается с прибы́тком 16. А всё потому, что торгует самым ходовым товаром – ру́хлядью 17, житом 18 и бранной кузнью 19.

Вот и на этот раз трюмы лодей заполнены доверху: заботливо укрытые промасленным рядно́м 20, лежат в кожаных мешках вороха собольих, бобровых и горностаевых мехов; в сосновых коробах – обильно смазанные бараньим салом (чтобы ржа не поела) – кольчуги и шлемы, секиры и наконечники для протаза́нов 21, су́лиц 22 и, особо ценившиеся у немцев, мечи булатные и связки больших замков хитрой новгородской работы.

Три седми́цы 23прошло с тех пор, как покинул Шалый свой терем на Данславле-улице. Шли вниз по Волхову, затем – через Ладожское озеро, реку Неву и далее – уже по морю Варя́жкому. Преодолевая штормы, каждый миг рискуя подвергнуться нападению морских та́тей 24, вёл купец караван. И вот, наконец, он у цели…

…Несмотря на ранний час на пристани уже вовсю кипела работа: меж больших и малых судов юрко сновали чёлны перевозчиков и рыбаков, деловито скрипели во́роты и жеравцы 25, извлекая из объёмистых трюмов бочки и тюки заморского товара. На сотни голосов шумела пёстрая разноязычная толпа. Грузчики, матросы, купцы, мы́тники 26, стражники что-то оживлённо сообщали друг другу, куда-то спешили и ударяли по рукам, помогая себе при этом выразительными же́стами и острым словцом. Были здесь свеи 27, даны 28и ляхи 29, варяжские 30, персидские и иные гости.

Уплатив лоде́йное 31и ве́счее 32, Степан Дормидонтович велел приказчику Про́кше Ло́мову везти товар на скла́ды Русского Торгового Двора. Сам же, с сыном, погрузив на телегу несколько бочек и тюков, двинул на улицу Святого Якова , где жил старинный приятель Шалого, золотых дел мастер Ханс Хо́рнер. Уже выезжая из ворот по́рта, чуть было не задавили какого-то мужика в грязной поско́нине 33. Тот, обернувшись, обвёл гостей мутным взором и, качаясь, направился в сторону трактира «У старого Перевоза».

– Ишь, с зара́нья готов! – улыбнулся Кирилл и стегнул лошадей…

…Ханс Хорнер отложил шти́хель 34. Перед ним на крытом синим сукном столе возвышался золотой кубок, усыпанный драгоценными каменьями. Словно капельки росы сверкали на нём крупные диама́нты 35, охватывая ободком нижнюю часть кубка. Чуть выше, расположенные в виде цветков, красными, зелёными искрами вспыхивали рубины и изумруды. Пространство между ними занимали сцены охоты. Вот олень, пригнув голову с острыми ветвистыми рогами, мчится на всадника, занёсшего копьё; вот вы́жли 36 обложили вставшего на задние ноги медведя и яростно облаивают его. Все фигуры как живые…

Ханс невольно залюбовался своей работой. Настоящий кунстштю́к 37! Такую вещь не стыдно поднести самому королю. Недаром Ханс считается в Любе́ке лучшим мастером цеха золотых дел. Жаль, но завтра кубок придётся вручить заказчику – графу Голшти́нскому А́дольфу II. И непременно в срок: граф не терпит проволочек и не любит долго ждать. В прошлом году, когда задержали на один день колье́ для его жены, учинил скандал. Так что лучше от греха подальше, как говорится: «С господами вишен не ешь – косточками забросают!»…

Ханс вздохнул. Всякий раз почему-то грустно расставаться со своими работами. Сколько фантазии, сил и времени вложено в каждую. И всё для того, чтобы не увидеть их больше никогда. Приятно, что твой труд приносит людям радость. Но всё же, отдавая им изделие, Ханс как бы отрывал частицу самого себя. А ведь этот кубок, пожалуй, лучшее, что он создал за последние семь лет…

«Да, быстро мчатся годы… Вот и дочка Сабина подросла. Красавицей стала. В мать. Те же, как утреннее море глаза, те же светло-русые с нежным отливом волосы, гибкий стан, улыбка. Всё то же. Только ещё краси́вее. В самой поре девка-ягодка. Давно ли ребёнком на руках носил? И вот теперь, поди ж ты, невеста. Видела бы её покойница Анна! Как бы порадовалась доченьке!.. Конечно, красота Сабины не осталась незамеченной. Видные женихи просили её руки. Средь них и мастер янтарного цеха О́тто Шля́йхер. Человек почтенный и богатый. Имеет большую мастерскую, дюжину учеников и подмастерьев. У него всегда много заказов и деньги рекой текут в сундуки. Сабина была бы за ним как за каменной стеной. Но не погляну́лся ей Отто. Пришлось отказать ему, как, впрочем, и другим женихам, сославшись на чрезмерную молодость невесты – шла Сабине в ту пору четырнадцатая весна.

Как-то теперь сложится её судьба?..».

…Размышления Ханса неожиданно прервал громкий скрип открывающихся ворот. Хорнер выглянул в окно – во двор въезжал небольшой воз, на котором сидел давнишний приятель Степан Ша́лый а рядом – молодой человек, лицом весьма похожий на него. Был он лет восемнадцати-двадцати, рослый, крепко сбитый. Смуглое от загара лицо с ярко-синими глазами обрамляла шапка тёмно-русых волос. «Сын!» – радостно догадался Ханс.

Дав гостям умыться и переодеться с дороги, Ханс пригласил их отобедать.