Владимир Андрианов - Под стягом Никлота. Историко-приключенческий роман

…Славное пиво у Иога́нна Ку́мпа. Духови́тое, на хмелю. Выпьешь пару кружек – закачаются вдруг стены, поплывут мимо дубовые лавки и столы, веселее затрещат поленья в огромном камине. Ну, а если тебе прислуживают дочки Кумпа – Эрика и Лотта, тогда напиток и вовсе покажется божественным и ты не замечаешь уже ни закопчённого потолка, ни едкого дыма от вставленных в железные светцы́ 55 еловых лучин.

Всё есть у ста́рого Кумпа: и мёды 56, и наливки, и вина. Высятся по углам высокие пирамиды буковых и дубовых бочек, обитых медными обручами, с винами: не́ккарским 57, мо́зельским 58, ре́йнским 59и мускате́лем 60, также с бархатным и имби́рным пивом. В глубоком каменном подвале для самых дорогих гостей стоят запотевшие глиняные корчаги с романе́ей 61и мальва́зией 62. Счастлив здесь тот, кому нужны вкусная и сытная пища, хорошее вино и весёлые, но не строгие женщины…

Трактир был переполнен. Купцы и горожане, ремесленники и мы́тники 63пришли сюда пропустить стаканчик-другой, отдохнуть, обсудить дела. Степан Шалый и его друзья едва отыскали свободный стол. Сели напротив шумной, уже изрядно подгулявшей компании бременских и гамбургских купцов.

Подошли Эрика и Лотта с большим подносом, на котором стояли высокие кру́жки с холодным пивом, аппетитно дымилась жареная колбаса и ветчина в горошке, тушёная зайчатина в лапше с чесночным соусом, печёные на вертеле перепела и куропатки с луком и шафраном. Особо по́дали копчёную и сушёную рыбу, чёрную и красную икру свежего посола.

Короткие юбки и блузы со смелым вырезом давали возможность присутствующим по-достоинству оценить прелести девушек. Степан крякнул, с довольством и озорством потирая усы. Несмотря на свои пятьдесят четыре года чувствовал себя по-юношески молодым.

Шестое лето пошло, как схоронил он жену Настасью. А уж как любила его и… ревновала тож! Оставаясь верным памяти её, второй раз не женился. Но по девкам да по чужим жонкам нет-нет да и похаживал. Наверное, в деда пошёл, в Ондрея. Тот, сколь помнится, до женского полу дюже ярови́т был. Вот и Степан тоже своего не упустит. Недаром товарищи прозвали его «Шалый – ходок по бабам бывалый».

– Что, хороши девахи-то? – хитро подмигнув, спросил у Степана вощи́нник 64Кондрат, дородный мужчина с ямочками на пухлых розовых щеках.

– А ничего, хотя наши-то, новгородские, стройней и те́льней будут!

– Ну и с этими уряди́ться можно, – откликнулся седой как лунь 65лодейный староста Павли́ний. – Я, бывалоча, и с троимя́ управлялси.

– Вот жеребец, ему об домови́не 66мыслить надо, а он всё туда же! Силён однако ж!

– Да и ты не промах, – ткнул в бок Кондрата Власт. – Ко вдовице-то Перфильевой, как ночь, так наведываешься!

– Дак в чужую бабу чёрт мёду положил!..

Дружный мужской хохот потряс стены трактира. Немецкие купцы за соседним столом обернулись и о чём-то зашептались между собой.

Выпили по второй, и по третьей. Сразу живее пошёл душевный разговор о торговых и житьи́х делах.

В самый разгар весёлого бражничанья Кирилл, попрощавшись с купцами, вышел из трактира.

– Никак занеду́жил сынок-то? – спросил Шалого Хорнер.

– Тут другое: пиво не пиво и мёд не хвала, а всему голова, что любовь дорога. Наверное, к дочке твоей, Ханс, пошёл свидаться. Их дело молодое.

– Видно, по́ сердцу пришлась. Ну, что ж, коли так – отдам за него Сабину.

– Гобино́ 67 и гри́вны 68у него есть. Остальное наживут. Кирилл летами молод, но в делах разбирается изрядно. Так что с доста́тком всегда будут.

– Вот только разной они веры. А попам это не нравится.

– Да, попам не нравится. Но мы-то с тобой, Ханс, знаем: Бог един и вездесущ. Хотя каждый народ его по-своему зовёт. А с епископом договоримся. Перекрестит Сабину в православие – и вся недолга́ 69.

– Быть посему!..

Хмельные голоса за соседним столом становились всё громче. Знатно подгуляли немецкие купцы – выпит был уже не один бочонок пива и густой мальва́зии. Степан, сидевший к немцам ближе всех, невольно прислушался к их разговору.

– Скоро обо́дритским 70 и лю́тичским 71 не́христям конец! – прорычал густым басом огромного роста купчи́на, и стукнул оловянной кружкой по столу. – Герцог Генрих III Лев 72, маркграф Альбрехт I Медведь 73, датские конунги Ка́нут 74, Све́йн 75и бургундцы идут на них. Сам папа Римский Евгений III благословил крестовый поход против язычников.

– Ну, а нам оно на́ руку. Заработаем немало, – довольно молвил, почёсывая пышную рыжую бороду, его сосед и добавил: – Кно́блаух, Фу́ггер и Та́леман уже пригнали в порт семьдесят ко́ггов 76с оружием из Гамбурга и Бремена. Да наших двадцать сочти, и ещё пятьдесят обозов, что на подходе. Припасов и оружия хватит надолго. Здесь, в Любе́ке, велено ждать отряды воинов Христа. Они прибудут через пять дней. Граф А́дольф II Голшти́нский помогает нам. Вчера он сам был в гавани…

Речи купцов не на шутку встревожили Шалого. Страшная беда грозит обо́дритам, среди которых у него было немало друзей и знакомцев. Один из них – кузнец Му́жко, жил на самой окраине Любе́ка – в мы́зе 77улицы Святого Ви́ккерта . Мужко наверняка связан с обо́дритским князем Никло́том и найдёт способ передать ему важную весть. «Скорее к Мужко! – лихорадочно билось в мозгу. – Иначе будет поздно!»…

Хорнер заметил беспокойство друга. И когда Степан, сославшись на усталость, направился к выходу из трактира, поспешил за ним. Через час они оба-друг 78 уже стучались в калитку дома Мужко…

…Сразу за городской стеной начинались луга. Кирилл и Сабина брели по тропинке, ведущей к лесу. Только что прошёл дождь и на влажных травах самоцветами сверкали крупные капли. В прогретом дрожащем воздухе пахло васильками, ромашкой и мятой. Порхали над цветками бабочки, жужжали трудолюбивые пчёлы. Повсюду аккуратными рядами стояли ко́пны свежескошенного сена, в котором нарядным узором пестрели матово-бледный белозор и серебристо-синие бессмертники, ярко-красный воронец и лазоревый цикорий.

Вышли к реке. Кирилл собрал большой букет полевых цветов и протянул его Сабине.

– Ты это мне? – удивилась девушка.

– Да, тебе, береги́ня.

– А кто это?

– Так у нас в Новгороде русалок зовут.

Она и впрямь была похожа на русалку. Задира-весе́нник 79разметал по плечам волосы, спутал их с венком из ромашек на голове.

– Мне ещё никто и никогда не дарил цветов, – смущённо, и в то же время радостно призналась Сабина.

Радость светилась в её глазах, сложила в улыбку губы. Сабина раздумчиво посмотрела на Кирилла и вдруг уронила букет. Оба бросились собирать рассыпавшиеся цветы. Склонившись над букетом, Кирилл слегка коснулся руки девушки. Горячая волна обожгла обоих. Обоим стало почему-то страшно и то́мно. Громко забились сердца. Разом и слитно. Кирилл видел её глаза, её губы, раскрасневшиеся от разли́того по телу сладостного жара, ощущал тонкий аромат её волос… Слившись в долгом поцелуе, они растворились в бурном потоке нежности и любви…