Дарья Лопатина - Перо

– Ты тупая? – Закатила глаза подруга, – Ленинград бомбят! Это значит, немцы совсем-совсем близко. Ну, то есть, бомбили и раньше, но что б склады… Ой, мамочки, а что, если весь город уничтожат? Надо бежать! Сейчас как раз вторая волна эвакуации. Нужно уходить отсюда!

Вера закатила глаза. В такие вот минуты бурных эмоциональных переживаний Мила начинала слышать только себя. Вот и сейчас. Даже не ответила, с чем склады были. И Вера снова спросила об этом подругу.

– Да с едой! С едой они были! – отмахнулась от вопроса Мила. – Ты, чем глупости спрашивать, лучше скажи, что теперь делать.

Вера, побелевшая от этой новости, принялась утешать подругу.

– Да ты больше Людку слушай! – махнула рукой Вера, у которой сердце у самой было не на месте. Она, вроде, утешала подругу, но одновременно и себя тоже. – Чернова неисправимая сплетница. Ещё и не то ляпнет, лишь бы авторитета себе добавить.

– Много ты понимаешь! – сощурилась Мила, которой принципиально важно было отстоять своё мнение. – Костик, когда журнал в учительской забирал, часть разговора подслушал. Там о том же самом рассуждали.

– Да, но…, – неуверенно залепетала Вера, – у нас тут школа, друзья, любимые места в городе…

Настал черёд Милы закатывать глаза. Эту вредную привычку, кстати, она как раз у Веры и переняла. И с тех пор откровенно злоупотребляла ею. Да так, что глаза порой побаливали.

– Да очнись же ты! Если город начали бомбить, значит, нам всем крышка! А после смерти уже плевать будет и на школу, и на места! Я бы сразу побежала к родителям, но хотела тебя, дурёху, дождаться. Айда в Иркутск вместе! У меня там тётка живёт.

– Это что? В Сибири? Там, где Колчак умер?

Мила свою подругу любила и дорожила ею. Но в такие вот минуты, когда та включала режим отличницы, готова была, прямо как когда-то в детстве, когда они ещё не подружились, стукнуть по голове. И чем сильнее, тем лучше.

– Какой ещё Колчак? – удивилась Мила, у которой по истории всегда была тройка, да и то за то, что, как говорил учитель, она на Эсмеральду из романа писателя Гюго похожа. – Да неважно, кто там умер. Главное – мы живы будем. Фрицы до Сибири точно не дойдут!

– Подожди! А как же работа родителей?

– Они там новую найдут! Ну! Согласна? В крайнем случае, сбежим. А они за нами поедут, что бы вернуть. А там уж уговорим. Главное – из города уйти!

Хоть Мила и заговорила о том, чтобы покинуть город, но не сразу они решились хотя бы поговорить с родителями, не говоря уже о том, что бы на самом деле сбежать. Всё переменилось после 30 сентября. Это был действительно жуткий день. Был налёт и крейсер «Аврора», про который постоянно ходили разговоры и в школе, и вне её о том, как он важен, что именно оттуда был сделан выстрел, ознаменовавший взятие Зимнего дворца, этот легендарный крейсер получил пробоину.

Это так поразило девушек, что они более серьёзно задумались о том, что бы покинуть Ленинград.

Разумеется, никуда сбежать подругам не удалось. Родители свято верили – всё обойдётся и боялись потерять рабочее место. А Верин отец и вовсе занимал руководящую позицию на жизненно важном для обороны посту и отказался покидать город ещё и из ответственно-патриотичных побуждений. Вера не захотела бежать в Иркутск. Да и как бы они туда добирались? А Мила всё же не решилась бросить подругу детства, хоть и не раз подумывала над этим.

С описываемых здесь дней прошло всего два месяца. Два месяца, полных надеж, ожиданий и… страха. Наступил октябрь. Именно тогда впервые посетил Верочку сон, который её очень напугал. Вечный скептик, ни во что, кроме своих звёзд не верящая, она увидела нечто совершенно мистическое, хотя даже сны у неё всегда были сугубо материальные, если вообще снились. Не подвержена она была как-то к сновидениям.

И вот что видела она той октябрьской холодной ночью, свернувшись под толстым одеялом в клубочек. Словно она находится в неком светлом-светлом месте. Это очень тёплый, солнечный свет. И до такой степени яркий, что всё вокруг казалось почти белым. Но при этом свет не слепил. Вокруг ходили полупрозрачные тени. Словно ангелы. С крыльями. Ходили как-то странно. Словно против сильного ветра шли. Наклонив корпус вперёд и с трудом волоча ноги. И тишина. Абсолютная. Такая, о какой говорят, что она – оглушительная. И вдруг звук. Резкий, пронзающий, пугающий. Кто-то прокричал: «Беда!».

И вдруг, внезапно, все ангелы рухнули как один на пол и остались лежать, не шевелясь. Весь белый свет осыпался чёрными осколками. Зазвенел, словно разбитое зеркало, пошёл трещинами. И из белого мира Вера очутилась в чёрном. Раздавались уже знакомые звуки по реальной жизни – так свистели снаряды.

И тут девушка очнулась. С побелевшим от страха лицом на ней склонилась мать и судорожно трясла её, словно билась в эпилептическом припадке.

– Что? Что такое? Что случилось? – Едва-едва пролепетала Вера, ещё не проснувшаяся толком и не понимающая, что происходит.

– Беда, дочка! Обстрел. Вставай! Надо прятаться!

Вера прислушалась. И правда, звучала тревога.

Сон как рукой сняло. Она подхватилась и, как была, прямо в белой ночной рубашке до пят, побежала с матерью в бомбоубежище, лишь тулуп успела на плечи накинуть. Уже когда они стали подбегать к цели своего назначения, как Веру осенило.

– А как же папа?!

– Ты забыла. Он остался на заводе на ночное дежурство.

А на улице творилось страшное. Целых двенадцать боевых самолётов летели по небу. Они выли и трещали. Гремели взрывы бомб. Где-то вдалеке виднелось море огня благодаря ночи, которая делает близкими самые дальние огни. По небу гуляли прожекторы.

Утром стало известно, что завод «Красный выборжец» попал под бомбёжку. Его удалось отстоять. Но Никита Сергеевич, отец Верочки, погиб.

Они не могли знать, что в будущем, в 1965 году, будет поставлена памятная стела из гранита с надписью «Участникам героической защиты Родины, Ленинграда, родного завода в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг. Установлен в день 20-летия Победы над фашистской Германией». Но даже если бы и знали… легче от этого им не стало бы.

Поминки. В доме никого. Кроме, конечно, самой Верочки и Елены Константиновны. Да и что есть? Еду ещё можно было добыть, но уже пришло понимание того, что это временное явление. Как быстро закончится всё это? Или будет длиться, пока не освободят родной Ленинград? Неизвестно. Поэтому не наведался никто. Правда, что бы проводить в последний путь, пришло несколько товарищей с завода. Пока везли на невесть каким чудом добытой телеге гроб на кладбище, Вера услышала разговор пришедших. Те обсуждали, что Никиту Сергеевича хоронят по божески – в гробу. Но, говорят, уже скоро и эта роскошь не будет доступна. Дров очень мало уже сейчас, а зима будет холодной.