Галина Долгая - Амулет Анахиты. Роман

Эта ночь обещала быть теплой и сытной. У костров, устроенных неподалеку, умелые повара готовили ужин. Аромат жареного мяса разлетался по округе, щекоча нос и возбуждая аппетит. Слышался веселый говор людей, предвкушающих скорый ужин. Что надо человеку в дороге? Хорошая обувка да сытная еда! Человек, как любой зверь, нуждается в еде. Нет ее, так и мысли только о ней. А как набил брюхо, так и жизнь краше! Ленивым становится человек, расслабленным после еды. Но это беспокоит его только в момент опасности. Тогда все довольство враз пропадает. Жизнь куда ценнее еды! Пусть голодным, но лучше идти по дороге, чем сытым, но лежать бездыханным в пыли. Джаркын давно это усвоил и потому не ослаблял внимания, хоть в животе и урчало, а нос сам собой ловил вкусные запахи. Что ж, повезло ему! Видно, Тенгри ведет его, и туда, куда нужно. Только плач девушки, то тихий, как стон, то громкий и берущий за душу, не давал покоя. Страдает, бедная, а у него за пазухой лежит избавление от страданий. Как быть? Разве кто поверит ему, оборванцу, что лягушка избавляет от хвори? Засмеют, а то и побьют. Но ведь не зря он здесь? Не зря Тенгри привел его в это ущелье как раз тогда, когда случилось такое несчастье?!

Не в силах больше молча сидеть и слушать плач, доносившийся из шатра принцессы, Джаркын встал. Пока ночь еще не поглотила весь свет, и только серая вуаль опускалась с неба все ниже и ниже, конюх мог разглядеть, что шатер, где страдала несчастная, соткан из красной шелковой ткани, колыхающейся мягко натянутыми полотнищами на крепчающем вечернем ветру. «Снизу полог можно приподнять, – подумал Джаркын, – и тихо вползти внутрь. А там видно будет. Положу лягушку в изголовье и уползу назад. А потом? Как я потом ее заберу?.. А! Потом и решу, как!»

Оглядевшись вокруг, он запахнул халат, и кругом, будто идет в другую сторону, пошел к шатру принцессы. Пока он плутал, посматривая, не следит ли кто за ним, тьма сгустилась и ночь зажгла светильники в небе. Они горели ярко, но земле не доставалось их света. Разве что полюбоваться и все! Главного светоча ночи сегодня не было видно. Тенгри спал, утомившись от трудов своих. А человеку его сон оказался выгодным.

Подобравшись близко к шатру, Джаркын упал на землю. Он зашел с тылу. Стражники, стоявшие у входа, не заметили нового конюха, да и ухо вылавливало в общей суете стойбища горестные стоны страдалицы, прерываемые монотонным бормотанием монаха, усердно молящего Просветленного о благополучии мира, частью которого является каждый человек – и принцесса тоже.

Джаркын подполз к шатру и приподнял полог. Узкие глаза посланца Тенгри сами собой сощурились до щелок от света, неожиданно ударившего по ним. Джаркын приткнул края полога к ушам, чтобы снаружи никто не обратил внимания на узкую полоску света, вдруг появившуюся у шатра принцессы. Привыкнув к свету, исходившему от чадящих масляных светильников, приглядевшись, он увидел спину монаха, склонившегося к синей фигурке божества, безучастно прикрывшего глаза гладкими веками.

«Не видит и не слышит он тебя!» – решил Джаркын относительно Просветленного, который, как и положено, пребывал в нирване, нимало не проявляя внимания к терзаниям молодой женщины, лежавшей рядом на пышных подушках. Разве что аромат благовоний, медленными струйками поднимающийся к широким ноздрям божества, все же вернет его из божественной Шамбалы и обратит вселенское добро и любовь на страдалицу! На то и уповал монах, с губ которого монотонно слетали слова молитвы: «Тадьятха омммм беканзе беканзе…» 9 9 Молитва Будде Здоровья.

Джаркын уже привык к свету и, забыв об опасности, разглядывал мраморное лицо девушки, обрамленное кольцами растрепавшихся кудрей. Но в отличие от кудрей хозяина каравана, девичьи были нежными и светлыми, впитывающими свет лампы, как пожухлые травы цвет зари на закате дня. На лбу принцессы лежал кусок желтого шелка с начертанными на нем письменами. Ниже виднелись поддергивающиеся упругие веки, густо обрамленные частоколом ресниц. Джаркын невольно залюбовался девушкой, но с ее губ вновь слетел стон, от которого сердце старика сжалось в груди. Служанка сидела вполоборота к Джаркыну и покачивалась туда-сюда, не прекращая поглаживать руку госпожи, будто это могло принести ей облегчение. Она сочувствовала принцессе, понятное дело, но сейчас мешала. А как увидит чужую голову в шатре да в такой невозможной близости от царской дочери!

«Надо бы переползти подальше!» – решил Джаркын. Осторожно высунув голову назад, он пару раз перекатился и снова нырнул под полог. Прямо перед его глазами оказалась синяя шелковая подушка, на которой виднелась макушка принцессы. Просунув руку с лягушкой подальше к голове, Джаркын положил свою целительницу на подушку, пристраивая так, чтобы агатовое брюшко касалось затылка. Лягушка утонула в подушке, а Джаркыну показалось, будто она лапками обхватила голову принцессы и завела гортанную песню – тихонечко, но довольно. Мол, да, квак, сюда мне и надо!

Вдруг девушка-служанка встрепенулась, приосанилась, вытянулась струной, вглядываясь в изголовье госпожи. Легкая ткань ее просторного платья натянулась на груди и вся фигура – тонкая, изгибистая – угадывалась под складками, прижатыми спереди двумя спиралями тяжелых кос. Не один мужчина залюбовался бы на такое! Но Джаркына как ветром сдуло! Не до девичьих прелестей ему! Другая забота привела его в этот шатер.

Свободный полог лег на примятую траву, а девушка решила, что ветер приподнял его. Она резво встала и выпорхнула наружу, намереваясь прижать колыхающуюся ткань к земле, да покрепче. Но Джаркына уже и след простыл! Он вернулся к коням как раз в то время, когда распорядитель каравана послал за ним, приглашая на трапезу. Теперь оставалось только ждать и уповать на милость Тенгри и Умай. Не без помощи нежных ручек богини лягушка, бывшая в пору девичества красавицей, слетела с небес на землю! Ох, как многое меняют женщины в мире! Как ослепляют мужчин своей красотой и решают судьбы людей! Даже простые смертные, даже они!..

Первое приветствие дня – богу! Солнца ли, ветра и дождя, морей или вод земных, властителям земли, неба, душ людских – всем им, богам, всевышним, вседержителям, всеслышащим и всепонимающим каждая тварь на земле посылает первый привет дня!

Рыжий лис, высунув морду из норы, сожмурится на свет и радостно тявкнет – день пришел! Да здравствует он! Лягушка, выпрыгнув из камышей, выставит перепончатые лапки вперед, разгонит зеленую ряску и погрузится в светлую воду. Птицы расправят крылья, поднимут головы ввысь, раскроют клювы и запоют, каждая на свой лад. Человек – разум земной жизни! – еще до рассвета очистит тело и мысли от ночного греха и, воздев руки к небу, прославит имя бога, попросит хлеб насущный на сей день, пошлет свою мольбу о делах земных, реальных: о жизни и здоровье, о доме и очаге, о силе и мудрости.