Ольга Эрлер - Александр и Таис. История одной любви. Книга первая. Том 2

– Вот это новости! А я считал, что мой незримый образ всегда в твоем сердце, – пошутил Александр вопреки ее патетике, но потом прибавил другим тоном: – Ну, иди ко мне. Давай мы вместе возьмем тебя в руки.

– Я отвратительна, я мучаю тебя, ты ненавидишь меня…

– Нет, нет и нет, – лукаво ответил Александр.

– Хоть бы ты плохим со мной был, что ли! Чтобы я на тебя за что-то злилась! – воскликнула Таис.

– Давай я тебя зло укушу за нос.

Таис рассмеялась, тяжко вздохнула и крепко обняла его.

– Я мучаю тебя…

– Да, мучай! – позволил Александр, и Таис опять рассмеялась. – Ну, видишь, какая ты умница, ты сама успокоилась.

– Как я ненавижу себя за эти вечные слезы!

– А я – нет! – беспечно отозвался Александр. – Я люблю тебя всю и каждую слезинку в том числе, – он улыбнулся. – А что касается «не могу», я тоже часто «не могу», но приходится через «не могу» и получается «еще как могу!» Потому что мы действительно можем гораздо больше, чем предполагаем. И потом, надо уметь себя настроить – например, заменить неприятное «я должен» на приятное «я хочу». А где есть воля, там всегда найдется путь. Посмотри на жизнь моими глазами и скажи, что ты видишь?

– Армия, война, снабжение, сражения, неизвестность, – упавшим голосом сказала Таис.

– Все так, кроме неизвестности. Мне известно, что все будет по-моему. Но факт остается фактом – впереди наиболее дикие народы и земли, а значит, новые задачи и новые решения.

– Новая игра, как ты говоришь…

– Новая игра звучит лучше, чем новые трудности, – быстро вставил он, – и мне надо иметь ясную голову и хладную кровь, а для этого я не должен о тебе беспокоиться. И ты, пожалуйста, помоги мне в этом – слушайся меня и не сопротивляйся.

– … будь умницей.

– Да. Ты помнишь наш разговор в Эфесе? – неожиданно спросил царь.

– Про твои любимые запахи?

Тут Александр расхохотался от души и надолго.

– Про цели моей жизни! – он сокрушенно покачал головой. – Ай-яй-яй, девочка моя сладкая. Девочка, она и есть девочка! Что мне с тобой делать?

Так она осталась в обозе, а он – ее любимый, неистовый, неукротимый как буря герой, ушел, ушел, ушел. Где он? Как он? Знать бы, что все хорошо. Поберегите его, Боги!

Геро, ходившая к начальнику сопровождения узнать, есть ли почта и новости, вернулась к ужину ни с чем и на вопрос Таис, как она думает, почему Афродита мучила Психею, прагматично заметила: «Бабкой не хотела становиться».

Сегодня почты и новостей опять не было. А последние новости десятидневной давности были плохи. Сатрап Арии Сатирбазан, после того, как бросился в ноги Александра, был оставлен на своем посту. Но едва македонцы отошли, он устроил резню среди приданых ему фессалийцев и провозгласил всеобщее восстание. Такие черные овцы очень вредили усилиям Александра примирить эллинов с персами. Поступок подлого арийца стал для македонцев лишним подтверждением того, что варварам нельзя доверять.

Таис понимала Александра. Огромную империю не удержать в повиновении лишь с помощью силы и страха. Число греков и македонцев было ничтожным по сравнению с миллионами персов, мидийцев, парфян, арийцев и других народов империи! Но она также понимала, что людей, привыкших относиться к варварам, как к врагам, невозможно переубедить в этом так просто и скоро. Она сама спокойно относилась к тому, что персов можно было встретить повсюду. Они бросались в глаза своими роскошными яркими одеяниями; их священные огни повсюду горели на алтарях, их имена уже не резали слух. Но для многих македонцев, особенно пожилых, служивших еще Филиппу, неприятно было видеть, что вход в шатер Александра охранялся персами, что сам царь все чаще одевался на персидский манер, благо хоть не в эти ужасные штаны, что персы сидят с Александром за одним столом, по-рабски падают перед ним ниц – невыносимое зрелище! Недовольство не выказывалось пока открыто, но оно имело место, Таис была в этом уверена. Македонцы осуждали царя за «забвение» своего происхождения и незаслуженные милости к покоренным народам. А покоренные народы, несмотря на милости, все равно видели в нем захватчика, чужака. Как угодить всем? Как найти приемлемое для обеих сторон равновесие?

Геро на правах «хозяина» дома ходила за покупками: купила свежую кровяную колбасу и белый хлеб. У них еще были запасы нового, но пришедшегося по вкусу кушанья с Гирканского моря – черной рыбьей икры, которую они ели с маслом и белым хлебом, запивая кикеоном – вином, приправленным медом. Вернее, запивала Таис, а Геро, как истинная спартанка, не пила вина совсем.

– Завтра поем черной похлебки, – сказала Геро, – надоела мне эта сухомятка… Все рис, да хлеб.

– Неплохой хлеб. Конечно, это тебе не финикийский (считался лучшим) и даже не беотийский, но вполне… – миролюбиво отметила сытая Таис.

– Это из пекарни Главка. Рыночные инспекторы проверяли качество помола и выпечки и признали его пекарню лучшей. Он теперь всем хвастается и показывает грамоту.

– Ах, мне надо завтра выбраться в люди: разбила свой кратер, хочу понести осколки в мастерскую Стратона, чтобы сделал такую же.

– Нехорошо держать разбитое в хозяйстве, – недовольно заметила Геро и поплевала себе за пазуху.

– Я уж сделала все отвращающие действия, – Таис обернулась к статуэтке Афины-«палладии», которая хранила ее «дом». Это была копия знаменитой фидиевской «Афины-Ламнии» с Парфенона, которую Таис особенно любила. – Так хочется помолиться не у домашнего алтаря, а в настоящем храме.

– Александр же приказал строить Александрию Арийскую. Пока мы туда доползем, наверняка ее уже и построят со всеми храмами, гимнасием, театром, агорой и акрополем.

– Да уж с акрополя (крепость) начнут, что ты его в последнюю очередь назвала, – заметила Таис.

– Да, конечно, прежде всего защита. На дружелюбие местных жителей уповать не приходится, – Геро опять подумала о предательстве перса. – Сатирбазан, сатир-базар, сортир-базан, как там его звали?

Несмотря на грустный повод, подруги долго смеялись над таким именем.

– Да, ты права, пока мы доползем, там будет все готово, – новый эллинский город, кусочек прекрасной цветущей родины, – вернулась Таис к теме.

– Насчет цветущей, я сомневаюсь… Песок да камень кругом.

– Да, тут хоть степи, а там, Птолемей писал, вообще одни солончаки, голо, ветрено, в Дрангиане, где они сейчас.

– Хотя, милая подруга, ты не станешь спорить с тем, как бы охотно мы очутились там сейчас, в этих солончаках.

– О, да! – улыбнулась Таис мечтательно.

Они вздохнули и подумали каждая о своем… и об одном и том же:

«Мечта о нем меня в ночи сжигает

А утром снова к жизни возвращает…»

Почта задерживалась, и это было странно. Таис начала беспокоиться не на шутку. Уж не случилось ли чего? Она ходила к прорицателям, но те давали уклончивые ответы, а сердце предчувствовало недоброе. Наконец, прибежала взволнованная Геро с целым ворохом писем: от Неарха, Птолемея, Александра. Свое она уже прочла по дороге и выпалила с порога: