Владимир Стрельцов - Копье Лонгина. Kyrie Eleison

После отъезда Ирменгарды из столицы верхнебургундского королевства Рудольф преисполнился поистине неуёмной и заражающих всех прочих энергией. Советники короля сопротивлялись этому внезапному всплеску энтузиазма дольше всех и призывали Рудольфа не спешить с походом в Италию, тем более что надвигалась осень и переход через Альпы представлялся трезвым головам абсолютно ненужным геройством. Однако король и слышать ничего не хотел о следующей весне, за эти полгода старый император вполне, по его опасениям, мог отправиться к праотцам, и тогда все мечты Рудольфа грозились быть развеянными южным провансальским ветром. Настроению короля не давали остыть и письма из Ивреи, в которых прекрасная Ирменгарда и её муж, ни о чём постороннем, быть может, не ведающий, дружно призывали его объявиться в Италии, обещая военную и финансовую помощь. Письмо поддержки было получено Рудольфом и от Берты Тосканской, однако мудрые советники короля, среди которых были и ветераны похода Людовика Слепого, предостерегали своего монарха от безоглядной веры в слово и мечи итальянских магнатов. Рудольф и сам понимал это, а посему бросил клич бургундским баронам собираться под свои знамёна согласно присяге. Вняв рекомендациям своих придворных, он направил также приглашение сеньорам Нижнего королевства, обещая последним солидные бенефиции.

Разумеется, это не укрылось от ока Гуго Арльского, и последний, как всегда практично, не упустил своего шанса погреть на этом руки, став финансовым посредником между Рудольфом и де-юре вассалами Людовика Слепого, а де-факто своими вассалами. Отправляя своих баронов в поход, дальновидный Гуго рассматривал разные варианты дальнейшего развития событий, и присутствие его вассалов на итальянской земле, рассуждал он, могло дать ему при случае дополнительные козыри.

К концу сентября под знамёна Рудольфа собралось около тысячи рыцарей. Примерно на такое же число копий он мог рассчитывать от своих сторонников по южную сторону Альп. Однако со своим выступлением из Безонтиона король не спешил. Не будучи уверенным в собственных воинских доблестях, да и вообще не слишком уверенным в своих силах и надёжности союзников, он ждал вестей от швабского герцога Бурхарда, в своё время успешно уладившего конфликт Рудольфа с саксонским королём Генрихом Птицеловом.

В начале октября Рудольф получил наконец письмо из Цюриха и, узнав о его содержании, впал в трёхдневную депрессию. Своим условием участия в походе герцог назвал немедленную помолвку Рудольфа с его дочерью Бертой, напомнив тому об обещании, данном Рудольфом в дни его войны с Птицеловом. Обещании, от исполнения которого Рудольфу до последнего дня удавалось под разными предлогами увиливать. Тоже мне обременение, презрительно хмыкнули бы в наши дни, когда помолвка служит необязательной и почти отжившей своё прелюдией к браку, своеобразным протоколом о намерениях, не более. Однако в Тёмный век помолвка (обручение) играла роль более важную, чем сама церемония бракосочетания. Среди низших слоёв общества именно во время помолвки осуществлялись основные расчёты между сторонами, вносился задаток со стороны жениха, ныне, как правило, сузившийся до размеров кольца, наступала ответственность за целомудрие невесты. В кругу же власть предержащих, и особенно носящих корону, обручение, помимо прочего, формировало военные союзы и определяло политическую карту на многие годы вперёд. Переводя на канцелярский язык, обручение в Средние века представляло собой полновесный брачный договор, а свадьба являлась, если хотите, подписанием акта сдачи-приёмки, венчающим подчас долгий и занимательный процесс.

Три дня бургундский король чертыхался в своих покоях, воображение ему рисовало то ослепительную красавицу тосканку, то дочь герцога, чей выпуклый лоб и по-телячьему навыкате глаза не пробудили в молодом короле при их встрече ни искры страсти, ни капли желания обладать. В таком вопросе он к тому же не мог, понятно, довериться своим советникам, и все эти дни мучительно раздумывал, в отношении кого его вероломство принесёт впоследствии меньше проблем. Наконец тактик победил в короле стратега. В конце концов, подумал король, помолвка, при всей своей значимости в то время, все-таки ещё не свадьба, и далее он вполне может найти способы отвертеться от нежелательного брака, тем более если его чело увенчает итальянская корона. Да и в походе может быть всякое, и объект его любви, наконец, также связан браком, так что непонятно, каким ещё образом Ирменгарда намерена от него освободиться. Зато под его флагом окажутся пять сотен разудалых швабов, с которыми Рудольф был готов пойти хоть до самого Рима.

Итак, Рудольф дал своё согласие на помолвку и просил герцога Бурхарда с его дочерью пожаловать к себе в Безонтион. В своём письме к герцогу он постарался выжать из себя как можно больше эпистолярного мёда, неуклюже расписывая свою мнимую радость по случаю столь лестного для него предложения. Швабское войско подошло к знаменитым «Чёрным воротам» Безонтиона в начале ноября, а спустя три дня во дворце архиепископа состоялась помолвка, в ходе которой Рудольф, глядя в пузырящиеся водянисто-серые глаза своей невесты и говоря слова брачного обета, вместо accipio произнёс accipiam 18 18 Вместо «принимаю» сказал «возьму» (лат.). Из двух вариантов брачного обета, использовавшихся в Средневековье, король Рудольф пытался выбрать для себя более гибкий вариант. . Хитрость короля не осталась незамеченной бдительным будущим тестем, Рудольфу пришлось принести извинения за свою якобы оговорку и произнести слова клятвы заново. Следующие два дня Рудольф старательно заглаживал свою вину перед суровым герцогом, устроив тому сначала прекрасную охоту, а затем богатый пир.

Десятого ноября 921 года швабско-бургундское войско выступило в поход по знаменитой «дороге франков». Природа сжалилась над Рудольфом, и до того момента, когда король трепетно поклонился мощам святого Бессо – покровителя Ивреи, небо не извергло на его голову ни капли влаги. Суеверные воины, как обычно, увидели в этом милость Господа к совершаемым им деяниям. Граф Адальберт Иврейский с великим радушием принял в свои объятия нового претендента на корону, который то и дело не то с опаской, не то с вожделением косился на его жену. Два дня прошли в пирах, после чего тайное стало явным. Ирменгарда, конечно же, узнала о состоявшейся помолвке и передала Рудольфу записку, в которой было только два слова: «Ego ulciscar» 19 19 «Я отомщу» (лат.) . Уже на следующий день Рудольф заторопился покинуть Иврею, боясь лишний раз показаться Ирменгарде на глаза, а ещё больше боясь потерять пятьсот воинов, выделенных ему Адальбертом на подмогу.