Анатолий Крикун - Жизнь прожить – не поле перейти. Книга 2. Война

Девочки явились одна за другой без страха и криков. Меланья тихо стонала и тужилась, чтоб дитя легче являлось

на свет божий. Всех детей Мария любила, никого не

выделяя. За Степана Мария волновалась меньше, зная его рассудительность и спокойный нрав, а Василий был нрава лёгкого и самостоятельности в делах не проявлял.

Мать сразу отметила те изменения, что произошли со старшим сыном за годы расставания. Его движения, взгляд и вся фигура свидетельствовали, что вырос настоящий мужчина. В военной форме он выглядел для матери непривычным и более взрослым. Когда Степан обнялся с отцом, пощекотавшим его небритым лицом с начавшей седеть густой бородой, Меланья отметила, как оба они похожи повадками и нравом и как крепко она их любит. Две крупные слезы покатились с новой силой по ещё гладкому лицу, с новой силой пробуждая воспоминания по

пережитым годам, где всякое бывало – и хорошее, и

нелёгкое. Жизнь может быть нелёгкой, но не может быть плохой и об этом Меланья знала от своих предков, своего опыта и чтения «Евангелия». Фёдор, почмокав сына в губы, как когда- то Меланью, отстранился от Степана и спросил, глядя на погоны:

– Это в каких же чинах ты царю служишь?

Степан не писал о своих продвижениях по службе, но тут отчитался:

– В унтер-офицерах, подпрапорщиком, далее только в офицеры производство идёт, только для того образование необходимо.

– У нас в деревне только один до унтеров дослужился -Тихон Ветошкин, что в японскую войну ногу потерял, а офицерами и не пахло, – молвил Фёдор. -Значит уважают командиры тебя. Хватит топтаться на снегу, давай, сынок, в дом заходи.

Василий подхватил туго набитый, защитного цвета, новенький вещмешок, на который уже положили свой зоркий глаз сёстры. Меланья, взяв за руку высоченного

сына, степенно ввела его в дом. Фёдор сказал собравшимся соседям, что вечером ждёт в гости. Кто- то, из догадливых соседей, снарядил гонца в Боголюбовку за водкой.

Сняв шинель и глянув в зеркало, Степан предстал перед семьёй в полном гвардейском параде со всеми знаками отличия на груди и погонах. Осмотрев дом, Степан перемен не отметил, только во дворе явился новый сруб летнего домика, где, видно, обитали девицы с приходом тепла, да баню покрыли железом. Василий поставил вещмешок на стол. Нюрка с Василисой примостились рядом и замерли в ожидании. Степан неспешно развязал хорошо уложенный, непромокаемый мешок и стал доставать подарки из польских земель. Девицы, широкими улыбками обласкав Степана, получили два цветастых платка и отрезы лучшего в Европе ситца, новомодного – белого в горошинку, для кофточек и платьев и серебряные серёжки с бирюзовым камешком. Василиса опять бросилась обниматься, а потом закрутилась у зеркала. Нюра так обхватила Степана, что чуть не свалила его, когда он наклонился над мешком и с самого дна хотел достать ещё и гребни с зеркальцами. Тугой грудью она навалилась брату на плечо, а потом расцеловала в глаза. На том страсти кончились. Мать, с тёплыми повлажневшими глазами, получила тёплый зимний платок и, кроме цветастого ситца варшавской

мануфактуры, ещё и отрез на юбку (мать шила на себя и детей сама и слыла на селе мастерицей, а семья могла похвастать не только большим медным самоваром, но и швейной машинкой немецкого производства"Зингер», что Фёдор сумел приобрести в городе на четвертый год обустройства, когда по осени собрали хороший урожай и завершилось обустройство усадьбы. Тогда Меланья обласкала мужа жарче, чем дочки брата. Меланья ещё раз смахнула слезу краем платка. Последними, терпеливо,

с достоинством, дожидались своей очереди Василий и отец. Оба получили атласные рубахи- голубые и малиновые с поясками и набор инструментов для отбивки и заточке косы. На дне остался только свёрток с флаконом духов и варшавской моды белая кофточка, с европейской

галантереей, рекомендованной товарищем и

приобретённой после долгих расспросов продавцов- каких размеров его пани и, что она предпочитает. Продавцы в варшавских дорогих магазинах знали русский язык.

С расспросами о службе не приставали- вечером будет разговор, а пока начались радостные хлопоты, как лучше ублажить отпускника, свалившегося как снег на голову. Василий топил баню и хлопотал во дворе. Отец пошёл созывать на вечер гостей. День был субботний, банный. Василиса с Нюрой сновали по дому, наводя порядок и в горнице и на кухне. Меланья присела на койку с подарками на коленях и думала о своём. « Ладно у них с Фёдором жизнь стала складываться в последние годы, а как маяться приходилось? Скоро Степана выделять надо будет, новая семья зародится». Мария ей нравилась и характером

спокойным, и мыслями чистыми, и руками умелыми. Часто они зимой засиживались в доме Фёдора, говорили о новостях деревенских. Мария обучалась строчить на «Зингере». Сёстры Степановы души не чаяли в Марии и почитали её за старшую. Вместе читали письма от Степана домой. Писал он родным скупо и письма эти заметно отличались от того что получала Мария. Чем больше длилась служба, тем пространнее и радушнее становились письма и девушка удивлялась, что немногословный Степан может в письме излагать свои чувства теми словами, которые она ещё не слышала, но страстно желала, ждала и, наконец, дождавшись, боялась потерять это призрачное счастье. В отсутствии Степана, она много думала, оценивая своим небольшим жизненным опытом, то что знала о труд- ностях семейной жизни. Если в своей семье все нелады решались миром и взаимным согласием, а её отец был покладистым, а мать отходчивой и любящей мужа и детей супругой, то на виду в деревне были и те, кто не хотел выносить сор из своей избы и те, кто семейные дрязги и неурядицы выбрасывали как мусор на всеобщее обозрение и обсуждение. Мария не могла себе представить, что в их

сложившихся отношениях со Степаном возможны

непонимания и измены, но её тревожили мысли о том как сладится их жизнь. Алёна сердцем чувствовала

переживания дочери, боящейся, что с любимым в армии могут произойти перемены, и предсказать будущее сложно, ненавязчиво, исподволь посвящала дочь в сложности семейной жизни, да и Меланья, воспринимавшая Марию как невестку, вводила её в сложности семейных отношений. Вывод был прост – если есть любовь, то- будет и в жизни лад, а если сосуд разбить – то его уже не склеишь, как

глиняный горшок.

Секрет крепкой семьи прост и давно известен всем, кто соединён брачными узами, освящёнными небесами свыше и понял, что терпение, совместные заботы о общем благе, а главное – любовь и есть тот волшебный ключик, что

открывает дверь дома, где поселяется семейное счастье, где правит богиня Лада, где живы слова Иисуса Христа – «Бог есть любовь!» Беден и убог человек не познавший тайн