Елена Асеева - Краски жизни

Страх тугой волной, как к тому времени и распухший черный туман, поджал со всех сторон Зою. Своей безжалостной рукой он надавил ей на горло и грудь, свистнул пронзительным гулом в ушах, потому она тягостно вздрогнув, обронила нить с прошлым, да резко сойдя с места, продолжая прижимать к левому боку сумку, направилась вперед. Впрочем, не разбирая дороги, тяжело дыша и пугаясь, слыша как в груди от правящей тьмы, точно заползшей и в ее душу, беспокойно и быстро застучало сердце, кажется, поддерживая себя лишь одной мыслью, которую теперь женщина озвучила вслух: «Увидеть, прикоснуться, обнять, поцеловать тебя Алёшенка… Ради этого я бы отдала оставшуюся часть жизни без раздумий».

Слова, впрочем, выплеснулись, моментально потерявшись в кружившей мге, чернильно-седой, которая уже в следующую секунду зло и жестоко ударила Зою в спину, подгоняя, повелевая ускорить шаг. Еще не более мгновения и аспидно-влажные пары еще сильней надавили на женщину, указывая и вовсе бежать. И если вначале Зоя побежала трусцой, то степенно стала набирать темп, все силами пытаясь вырваться из этого черного плена, чтобы наконец-то увидеть что-нибудь светлое, теплое, родное, какой для нее всегда оставалась семейная жизнь и ее единственный Алёшенька.

Ноги женщины ощутимо попадали в мелкие и глубокие ямки, наполненные грязью и водой, которая плюхала на джинсы, увлажняя их и с тем утяжеляя. Комковатая морока, усыпанная кристалликами льда, заскакивала в приоткрытый рот, обжигая своей стылостью, и горько, надрывно ударялось о грудь сердце, вроде пытающееся вырваться наружу. Неожиданно тугой влажный порыв ветра, возникший из ниоткуда больно огрел Зою по спине, отчего правая нога ее запнулась об левую. Все тело женщины резко накренилось вперед, намереваясь свалиться, но она также энергично мотнула головой назад, крепче вжав в бок сумку, и всплеснув правой рукой как крылом, выпрямив спину, тотчас остановилась.

И в тот же миг в царящей впереди, как и со всех сторон, густой чернильной тьме вспыхнула ярко-красная точка, ровно лепесток жизни или столь приятного лохмотка огня, указывающего на очаг в любом доме. Ослепительная капля света продолжала гореть, не изменяя своим размерам, хотя и той крохой сияния стала оттенять правящую тьму, создавая сумрачность в которой явственно обрисовался в виде тени облик человека. Еще чуть-чуть и фигура мужчины выступила четче, да ровно в единый морг ближе, так что Зоя слегка отпрянула назад, сделав шаг или два. Но даже с тем она лишь уменьшила расстояние до человека, будто бы он синхронно и резко двинувшись вперед, оказался в метре, полутора от нее.

Он превышал невысокую Зою сантиметров на тридцать в росте и казался нависающим над ней. Его белая (даже в сумрачности теней) бледная кожа, как и белоснежные, до плеч, прямые волосы больше бы подошли персонажу, из кинофильма, пожелавшему изобразить вампира. А низкий покрытый сетью морщинок лоб, тонкий изогнутый вправо нос с нависающим кончиком, широкие выступающие скулы, покатый подбородок, белесые брови, ресницы и даже тонкие губы, будто облепленные теми самыми кристалликами льда (все еще ощутимых во рту Зои), располагали к особому трепету, страху точно при встрече с самой смертью. И если еще прибавить, что глаза мужчины были странными, необычайно широкими и глубокими с почти черной радужкой, полностью заполнившей пространство белка, и белой узкой щелью вместо зрачка (чем-то напоминающие глаза кошки), то становилось понятно, что он не просто вышел из киноленты, а пожалуй, что пришел с того света.

Зоя, молча, разглядывая человека, и, не сразу осознала, что вспыхнувший точкой огонек, виденный ею в аспидно-черной мгле, оказался всего лишь горящей сигаретой, крепко зажатой в правом уголке его рта и чуть-чуть продолжающей тлеть.

Внезапно мужчина едва приоткрыл левый уголок рта, и, выдохнув из него струю горьковато-серого дыма, сказал:

– Здравствуй, Зоенька, – произнеся это не только голосом Алексея, зачастую звучащим баритонально, но и используя саму форму обращения, в конце имени слегка растягивая букву «а», точно подпев на ней. И женщину прямо-таки передернуло от услышанного, а по спине снизу вверх прокатила холодная волна мурашек, своим потоком вроде сдержавшая на миг биение сердце, так как ровно на доли секунд ей показалось, что это заговорил ее муж.

– Нет, я не Алёшенька, – отозвался странный мужчина и резким движением левой руки, подхватив двумя пальцами сигарету, вынул изо рта. Он также энергично качнул ее в пальцах вверх-вниз, слегка разворачивая, отчего стало видно, что это на самом деле не сигарета, а папироса, удивившая Зою своим длинным мундштуком, плотно сдавленным на самом кончике. Человек вновь качнул в пальцах папиросу и тем самым стряхнул с нее горящие искорки, которые просыпавшись вниз, образовали полосу света, озарив не только его одежду, но и обувь. Потому стало видно, что обут он в черные сапоги на высокой серебристой подошве. Таким же темным, точнее даже иссиня-черным, было пальто мужчины. Узкое, облегающее по талии, с узкими удлиненными рукавами, скрывающими до пальцев кисти рук. В том пальто передняя часть смотрелась значительно короче задней, узкой и длинной, и, не располагала какими-либо признаками швейной фурнитуры (пуговицами или замком), впрочем, имея широкий капюшон, спущенный на спину. За счет ширины капюшона, напоминающего небольшие неплотно сложенные крылья, и самого пальто в стиле стимпанк, мужчина еще больше походил на вампира из популярных кинолент. И тем самым мгновенно вызвал животный страх в Зое, вплоть до болезненного спазма желудка и столь частого биения сердца, которое спровоцировало не только слабость в ногах, но и затуманивание зрения.

Между тем, просыпавшиеся из папиросы горящие искорки, упав прямо под ноги человека невероятным образом не погасли, а точно маленьких осветительных приборов, укрепленных прямо в земле, продолжили наполнять пространство приглушенным светом, подсвечивая и саму его фигуру снизу.

– Мы знакомы? – неуверенно спросила Зоя, едва шевельнув внутри рта языком, оказавшимся неповоротливо-тугим, понимая, что такими же ватно-онемевшими ногами вряд ли сможет свершить шаг, чтобы отступить назад от этого вышедшего пусть не из потустороннего, но однозначно нездешнего мира человека.

– Возможно, – незамедлительно отозвался мужчина, сказав это все тем же баритональным тембром, хотя и прозвучавшим легко, лирично, непременно, желающим успокоить женщину или только вывести ее на разговор.

Зоя глубоко вздохнула, стараясь взять себя в руки и начать мыслить трезво, да к собственному ужасу уловила сладковато-влажный запах разложения. Он был малоуловимым, точно далеким, однако определенно принадлежал умершему живому созданию, человеку ли, животному ли, и явно исходил от этого странного мужчины. Женщине даже показалось, что стоит ей сейчас взглянуть прямо в лицо ему, как она сможет увидеть кости его лицевого черепа, не только верхнюю челюсть, но и отвисающую нижнюю, и даже носовую кость без признаков кожи, мышц, нервов. Эта догадка теперь вызвала внезапный приступ жара, будто окативший Зою с головы до пяток, вновь ускорив и без того частое сердцебиение, кажется, колыхнувшего на груди поверхность черной с водоотталкивающей пропиткой ее куртки.