В. Волк-Карачевский - Ошибка императрицы

Горячие философские салонные споры, восторженные речи о свободе, презрение к тирании, заинтересованные взгляды красавиц, простодушные американцы, свист пуль и дым сражений, бесшабашные офицерские попойки, дружеские объятия, показное безразличие к чинам и деньгам – все это увлекательные опыты молодости.

На смену молодости приходит зрелость. И требует серьезных дел. А серьезные дела делаются совсем по-другому… И совсем другими людьми… И прежде всего нужно получить доступ в круг этих людей. А это не так просто.

И когда освободилось место посланника в далекой и, казалось бы, никому не нужной, утопающей в снегах России, то сразу нашлось множество желающих занять его. Посланники при крупных дворах имеют возможность влиять на европейскую политику, они входят в тот самый заветный круг, они напрямую причастны к определению судеб мира, они уже деятели исторические…

Назначение в Петербург рассчитывал получить молодой и жаждущий славы и успеха Нарбонн-Лара. Он с детских лет воспитывался при дворе, его считали побочным сыном короля Людовика XV от одной из фавориток – мадам Роман. Но самое главное – Нарбонн-Лара связан романтическими отношениями с дочерью опального финансового гения Неккера, юной Жермен.

Она мечтает любить и быть любимой, но мать хочет выдать ее замуж за богатого, но немолодого шведского посланника, барона Сталь-Гольштейна. Этот брак вот уже второй год притча во языцех. И Нарбонн-Лара то ли любовник Жермен, то ли ее близкий друг, перед которым она исповедально раскрывает все интимные движения своей души, стремящейся к возвышенным чувствам.

Влияние на светское мнение и связи дочери Неккера так сильны и обширны, что она, конечно же, добьется для Нарбонна-Лара желанного места. И, возможно, сама уедет следом за ним в далекую, варварскую Россию, чтобы во мраке северной тирании зажечь факел свободы и неистощимой любви, ибо свобода и любовь превыше всего на свете.

Но прославленный воин и преданный слуга короля маркиз Анри де Сегюр не уступил молодым выскочкам и добился места посланника в Петербурге для своего сына. Людовик XVI не смог отказать ему. А министр иностранных дел Вержен, хотя и не благоволил выходцам из старинной знати, поддержал назначение Сегюра.

Начинающий дипломат подал министру записку с изложением своего представления о развитии европейской политики. Его мнение опиралось на мысли самого Вержена, высказываемые им в докладах королю. Франция должна направлять все свои усилия на ограничение влияния Англии и Пруссии, поддерживая Австрию и Россию, однако не давая им усилиться за счет поглощения Турции, и оказывать содействие Швеции и Польше, что позволит удерживать равновесие сил в Европе.

Записка Сегюра свидетельствовала о его трезвых и правильных взглядах и окончательно убедила министра иностранных дел, что именно Сегюр должен представлять интересы Франции в России. И даже мнение самых известных дам из салона госпожи Неккер не смогло повлиять на его решение.

Несколько месяцев до отъезда в Россию Сегюр не вылезал из библиотеки и прочел все, что написано о России. Вечера он проводил в обществе барона Бретейля, польщенного вниманием молодого графа – барону, много повидавшему на своем веку, было что рассказать об императрице Екатерине II и о том, как она пришла к власти.

А кроме того, будущий посланник в России свел знакомство с корреспондентом русской императрицы Мельхиором Гриммом и произвел на него самое благоприятное впечатление. Что тот и высказал в письмах к своей высокой приятельнице, с ней он уже много лет вел переписку, извлекая немалый прямой и косвенный доход как из своих, так и из ее посланий.

Сегюр явился в Петербург в тот самый момент, когда императрице Екатерине II было не до политики. Неожиданно умер ее молодой флигель-адъютант Александр Ланской. При жизни юноша не вмешивался ни в политику, ни в государственные дела. Однако его уход в мир иной так поразил стареющую императрицу, до того не замечавшую своих лет, что она несколько месяцев не могла прийти в себя от этого удара. Что грозило самыми непредсказуемыми последствиями и для политики, и для государственных дел.

Положение спас Потемкин. Оставив на время хлопоты на юге державы, он приехал в столицу и вскоре при дворе увидели нового флигель-адъютанта. Правда, он удержался недолго, зато явился следующий, более удачный стройный юноша с приятными манерами и даже лицом слегка напоминавший Ланского – Александр Дмитриев-Мамонов, императрица называла его Красным Кафтаном. Екатерина II постепенно вернулась к жизни, и дела – государственные и политические – вошли в привычную колею.

Взаимоотношения России и Франции в то время обстояли хуже некуда. Франция была деятельной союзницей врагов России, готовых, подобно туркам, поднять против нее оружие, или, как шведы, с вожделением мечтавшие об этом, или, как поляки, бессильно и пылко негодовавшие, что они не могут этого сделать. Россия же самоуправно отняла у Турции Крым и Грузию, грозно надвигалась на слабеющую империю оттоманов и без особого труда, как бы дружески, но крепко, держала за глотку и Швецию и Польшу.

Министр иностранных дел Вержен, давая инструкции своему посланнику, поставил задачу попытаться удержать отношения между двумя державами хотя бы в том неопределенном состоянии, в котором они находились, не допуская обострения и катастрофы и не рассчитывая на улучшения, невозможные при нынешней обстановке.

Но молодой и честолюбивый дипломат определил для себя более значимую цель. Успех позволил бы ему одолеть еще одну, наивысшую ступеньку в карьере. Его дед прославился на полях сражений, отец руководил военными силами Франции. А он впишет свое имя в историю дипломатии, изменив баланс сил в Европе – впрочем, не нарушая равновесия, а укрепляя его…

Вскоре Екатерина II обратила внимание на молодого посланника. Он очень выгодно выделялся как на фоне своих французских предшественников, так и среди коллег-соперников. Элегантный, учтивый, очень остроумный – достойный представитель страны, подарившей миру Вольтера, но управляемой глупыми и недалекими королями и их несносными министрами, высокомерными и бездарными, что совсем не относится к симпатичному графу де Сегюру.

Отстаивая требования Франции – он обязан это делать, соблюдая свою должность и честность перед королем, от имени которого и приехал в Россию – граф Сегюр вместо закостенелого упрямства приводит логические доводы, и к ним стоит прислушаться, тем более что делает он это вполне изящно. Граф как бы сожалеет об ошибках, допущенных много десятилетий тому назад. Однако если резко исправить их, это может привести к нежелательным для обеих сторон последствиям.