Владимир Шигин - Дарданеллы (Собрание сочинений)

Гарнизон, как изначально обещалось, вывезли рыбачьими фелюками на анатолийское побережье, где и отпустили на все четыре стороны. Сами же занялись срочным восстановлением крепости. Сенявин был доволен. Тенедос достался самой малой ценой, и теперь вицеадмирал был полновластным и единоличным владетелем всех северных эгейских вод. А затем был торжественный парад.

Из хроники взятия Тенедоса: «Полки прошли церемониальным маршем, совершено молебствие Всевышнему Поборнику правды и при звуках пушек, труб и литавров провозглашено долголетие великому царю русскому и подняты флаги на вновь завоеванной ему крепости».

Кончились праздники, начались будни. Перво-наперво, надо было восстановить частично разрушенные крепостные стены.

– Работать, ребята, на совесть! – внушали солдатам и матросам офицеры. – Нам еще сию фортецию от турок защищать придется!

В том, что турки рано или поздно, но обязательно предпримут попытку отбить и остров, и крепость, ни у кого сомнений не было. Тем временем со всех греческих островов и даже с материка к Тенедосу спешили суда и суденышки. То греки, прослышав о победоносном прибытии в Архипелаг русского флота, торопились заверить Сенявина в своей преданности и поддержки.

Всеобщее внимание привлекла огромная пушка, стоящая в крепостном дворе. Ствол ее был столь велик, что превышал знаменитую царь-пушку Московского кремля. Пушка не стреляла уже пару сотен лет, но ее держали, чтобы пугать врагов.

– Ведь это ж надо! – удивлялись наши, трогая нагретый за день металл. – Ни дать, ни взять: корова в дуло влезет!

Для лучшего обеспечения продовольствием Сенявин разрешил командирам кораблей выделять людей для работ на берегу. Командиры два раза повторять не заставили. Немедленно были отправлены на остров матросы и деньги, закуплены коровы и овцы. Чтобы стада не перемешались, на капитанском совете все поля и луга поделили между кораблями. Эти владения называли гордо дачами. Теперь повсюду было только и слышно:

– Вон там за холмом, где овечки пасутся, чья дача будет?

– То «Твердого»!

– А вон там, левее?

– Там дача Рафаильская!

Как всегда, к раздаче пирога не успели фрегатские. Пока «Венус» мотался в крейсерствах, все хорошие «дачи» поделили без него. Прибыв и узнав о несправедливости, приглашенный на традиционный капитанский обед, капитан-лейтенант Развозов обиделся не на шутку, даже есть отказался и рюмку от себя отодвинул:

– А где моя дачка будет, мы что рыжие? Я тоже коровок с овечками пасти хочу, и мясо с молоком на столе матросском иметь!

Командиры замялись: и «венусцев» жалко обижать, но и своих «благоприобретенных» лугов тоже отдавать не хотелось. Развозов, видя отношение такое, надулся и вовсе.

– Я на обиду такую буду бумагу писать главнокомандующему! – встал, уходить собравшись.

– Ладно тебе! – махнул рукой Лукин. – Отрежу тебе от «Рафаиловой дачи» кусок! Не журысь!

– И мы тебе маленько дадим! – согласились, усовестившись, остальные. – А то ты со своей дурацкой бумагой к адмиралу полезешь, а он в сердцах, вообще все наши дачи разгонит!

– Вот это совсем иное дело! – сразу обрадовался Развозов, рюмочку в себя опрокинув и тарелку решительно пододвигая. – Как обоснуюсь, милости прошу к нам на «Венусскую дачу» в гости!

– Ты вначале обоснуйся, потом уж приглашай! – посоветовали ему, – А не то не ровен час снова в крейсерство загремишь!

После общего обеда командиры кораблей решили поехать посмотреть свои «владения». Отказался лишь Лукин, который торопился вернуться к себе на «Рафаил». Дело в том, что не далее, как вчера вечером, на корабле произошло чрезвычайное событие. «Рафаил» едва не повторил страшную судьбу британского «Аякса». Расследованием обстоятельств этого дела капитан 1 ранга сейчас и занимался.

Слово очевидца: «С нами едва не случилось несчастия. Капитан у нас ужинал; это продлило долее обыкновенного ужин и от того мы спаслись: почувствовали запах из констапельской, бросились из-за ужина туда, нашли там в каюте артиллерийского офицера черное белье, разные письменные бумаги и недокуренную трубку, которой огонь зажег белье и бумагу; все уже тлелось. Если бы ужин был ранее, офицеры разошлись бы спать; тогда огонь взял бы свою силу, а потушить его почти невозможно. Этот случай доказывает, что устав, написанный великим Петром, не совсем исполняется: ты знаешь, что курить трубку назначено место в кают-компании, а часовой у фитиля есть канонир, который не смел отказать своему лейтенанту. Как строго должно смотреть за огнем на корабле: нет бедствия ужаснее на море, как пожар. Разумеется, лейтенант был наказан, – этот офицер марал свой мундир; он даже был исключен из кампании…»

Особой популярностью среди офицерства пользовалась городская турецкая баня, офицеры в нее даже в очередь записывались, ибо всем места сразу не хватало. Ловкий грек быстро привел баню в порядок и имел с нее хорошие деньги. В мраморных залах журчали фонтаны. Здоровенный армянин клал очередного страдальца на скамью и неистово тер варежкой из грубой овечьей шерсти, не забывая поливать намыленной водой, затем сильными руками разминал тело и члены, снова мыл и снова разминал. А потому, выходящий из бани, чувствовал себя уже почти небожителем…

Помимо бани во всю восстанавливали батареи, магазины, сооружали и некое подобие адмиралтейства. Так уж устроен русский человек, что везде начинает он обживаться быстро и обстоятельно, обосновываясь серьезно и надолго.

Из дневника Владимира Броневского: «Прибытие Российского флота в архипелаг скоро сделалось известным. Начальники островов Идро, Специи и других ближайших с восторгом и редкою готовностию предложили свои услуги. По взятии Тенедоса, со всех прочих островов, независимые майноты, сулиоты, а потом жители Мореи и древней Аттики, предложили собрать корпус войск, словом вся Греция воспрянула и готова была при помощи нашей освободиться от ига неволи, но адмирал, действуя осторожно, отклонил сие усердие до времени и даже турок, поселившихся в Архипелаге, которые малым числом своим не могли вредить грекам, оставил покойными и сим избавил христиан от ужасного мщения их жестоких властителей. В прокламации, изданной в Идро, жители Архипелага, объявлены принятыми под особое покровительство всероссийского императора, а порты на матером берегу, равно и острова Кандия, Негропонт, Метелин, Хио, Лемнос, Родос и Кипр, занятые турецкими гарнизонами, признаны неприятельскими».

На Тенедос зашел английский бриг «Бриттон». Англичане привезли хорошие и плохие известия. Хорошие об успехах наших войск в большой европейской войне в сражении при Прейсиш-Эйлау, плохие о захвате тунисским беем зашедших к нему в порт наших четырех торговых судов. Узнав об этом, Сенявин немедленно написал письмо Дукворту, прося его посодействовать в освобождении соотечественников.