Олег Кокин - Путешествия Лота и Ника. Времена французской революции

Марк оглядел своих учеников, стоявших перед ним почти ровной шеренгой, чего добивался от них уже второй месяц подряд, внешним видом и запахом свежевыстиранной одежды, остался удовлетворен. Марк повернулся вокруг себя, поставив ноги на ширине плеч и заложив руки за спину, с шиком, как умели это делать только воины охраны Папы. Полюбовался деревянными мишенями с контурами человеческого тела, чучелами из мешков с соломой, напоминающих берберов с побережья Марокко, Туниса и Ливии, и набором ножей и копий, взятых напрокат на целую неделю у стражников Антиба, за три бурдюка сухого белого вина. Опять же с шиком показал своему разнокалиберному воинству, как ласково и с любовью надо обращаться с оружием, из каких положений выполняются броски ножей и копий, как применять имеющийся арсенал оружия в нападении, в обороне и из засады. А также сообщил собравшимся, что они достаточно наигрались деревяшками. С сегодняшнего дня все бои между парами учеников будут проводиться с боевым оружием, то есть с железным и остро заточенным. Приказал самому старшему в группе Пьетро, собрать деревянные ножи и сжечь их. По окончании этого действа, сам роздал подходящие для каждого ученика ножи и копья. Разделил по парам, как раньше и происходило. Подал команду начинать схватку. Марк внимательно следил за тем, чтобы кто-то не переусердствовал и не задел боевым оружием своего соперника. Закончив тренировку в парах, Марк показал Пьетро, чтобы ученики начали метать ножи и копья по мишеням. Марк закончил свою работу часа через три. Ребята помылись в соседнем ручье, и пошли на построение. Никколо все приемы выполнял правильно и сегодня от учителя не получил ни одного замечания. Обмывшись по – быстрому, и опередив товарищей шагов на пятьдесят, Никколо приблизился к отдыхавшему на низкой скамеечке Марку. Остановился и осторожно спросил: – Учитель, можно в нашу группу будет ходить новенький, только он француз и из Антиба. И тут же у него мелькнула мысль сожаления о высказанной последней фразе. Марк поднял на него глаза и несколько долгих секунд молча, задумчиво смотрел на Никколо, покрывающегося потом. Почти не разжимая губ, спросил: – Твой друг? Перед мысленным взором Никколо пронеслось видение их рукопожатия и вдохновлённое лицо Лотера. – Да! Мой друг! – негромко, но твердо заверил он Марка. – Хорошо, завтра на заре в сосновой роще, со всеми вместе, – процедил сквозь зубы Марк. На построении группы учеников он похвалил лучших, в то числе и Никколо, сообщил, что с завтрашнего дня, кроме схваток с ножами и копьями, они будут обучаться фехтованию на шпагах, в будущем возможна стрельба из луков и мушкетов. Марк вынес на обсуждение всей группы сильно волнующий всех вопрос о личном владении холодным и огнестрельным оружием. Узнав от ребят, что они просто горят желанием иметь в своем полном распоряжении перечисленное выше оружие, он пообещал об этом переговорить с мэром города. И посоветовал копить денежки, если это возможно, для покупки настоящего оружия. Он забрал с собой Пьетро и еще двух крепких четырнадцатилетних парней и отправился с ними на заработки, как он объяснил остальным, в Антиб. Ученики, после чистки оружия, аккуратно завернули его в мешковину, связали и, негромко разговаривая между собой, понесли к старухе Барбаре. Прошло два долгих года тренировок. Никколо и Лотер, в самом деле, стали неразлучными друзьями. К этому их вынудила, если можно так сказать сама жизнь. Глядя на неумолкаемое веселье в богатых домах и богачей, прожигающих свою жизнь на балах, часто повторяющихся рыцарских турнирах и в тавернах города, Лотер и Никколо, озабоченные добыванием хлеба насущного для прокорма самих себя и своих семей, решили попытать счастья на войне. В работе по погрузке или разгрузке торговых кораблей под командой Марка его ученики участвовали по очереди. Половину заработанных денег в портах Антиба Марк забирал себе, а половину тратил на приобретение бывшего в употреблении оружия для своих учеников, не только на рынках города и в оружейке стражников, но и у контрабандистов. Теперь по прошествии этих лет, и Лотер, и Никколо, и их товарищи были вооружены кое-каким оружием, не всегда качественным, зато своим. Не секрет, что победители в военной схватке или войне всегда обогащались за счет побежденных противников. На это неоднократно указывал их учитель Марк и приводил убедительные примеры из жизни Римских военачальников. А так же положительными примерами получения богатства при применении военной силы у него были английские, испанские и французские корсары, то есть, говоря проще, пираты, официально состоящие на военной службе у королей. Портовый коммерсант Дюбуа и его помощники с обозом продовольствия и товаров привезли из Парижа – столицы Франции зловещие, как он считал, вести. Революционные группы людей из разных сословий под предводительством Дюпона, Робеспьера и Марата свергли монархию и объявили о создании Французской Республики. Король со своим семейством в тюрьме и его правительство арестовано, ведется следствие. Монтаньяры (левая фракция Национального Конвента в сентябре 1792 года) призывают добропорядочных граждан республики и молодых людей всех сословий, кому не безразлична судьба Французской Республики, вступать в армию. «Свобода, Равенство и Братство», «Весь мир против нас, но мы победим», «Республику кроме нас, никто не защитит», – примерно такие лозунги выкрикивали выступавшие революционеры на собраниях горожан, на сходках сельских жителей, на построениях солдат в армии и матросов на флоте Франции. В портах города Антиба и крестьянском поселке Жуан-Ле-Пен эти новости среди многочисленной бедноты и в средних слоях населения вызвали настоящие волнения. На площадях и перед зданиями городской ратуши и портовой конторы возникали, почти каждый день, сборища людей, на которых шел разговор о том, что за работу мало платят, о том, что детей нечем кормить. О свободе, о спекулянтах, продающих дорогие продукты, о том, что пора и в городе делать так, как сделали с монархистами в Париже. По согласованию с властями города, Марк из желающих учеников своей группы, а это были все ученики, создал отряд самообороны, непосредственно руководимый начальником стражи города. Еще одной, из многих напастей, что участились в городе после провозглашения республиканского правления в соседней бывшей монархической Франции, была появившаяся в руках грамотной бедноты брошюрка некоего Жака Ру, в которой санкюлоты из крестьян и ремесленников прямо призывались к восстанию против богатых. В ней говорилось «Свобода не что иное, как пустой призрак, когда один класс может безнаказанно морить голодом другой. Равенство – пустой призрак, когда богач благодаря монополиям пользуется правом жизни и смерти над себе подобными. Пустой призрак и республика, когда изо дня в день действует контрреволюция, устанавливая такие цены на продукты, платить которые три четверти граждан могут, только обливаясь слезами…. В течение прошедших лет после революции одни только богатые пользуются выгодами революции…. Лишь прекращением разбоя торговцев… лишь предоставлением санкюлотам (беднякам из крестьян, беднейшим ремесленникам и наемным рабочим) продовольствия вы привлечете их на сторону революции и объедините их вокруг конституционных законов». Была попытка отчаявшихся неимущих и бедноты захватить и разграбить зерновые склады в портах, но своевременное вмешательство стражников и отряда самообороны во главе с Марком остановило разбой в городе. Отчаянные задиры и главари бедноты и бродяжек в количестве пяти человек были посажены в городскую тюрьму. Среди них, к несчастью и к неудовольствию Никколо, был его дальний родственник по матери дядя Оттавио, который больше всех возмущался их арестом, а увидев Марка среди стражников, грубо проорал: – А тебя, сука, порежу так же, как наши санкюлоты порезали в Париже гвардию короля. За то, что солдаты отряда самообороны проявили себя с лучшей стороны и все остались живы при кровавом бое и стрельбе ночью в порту Вобан при уничтожении берберов – пиратов c побережья Африки, магистрат города выразил горячую благодарность жителей молодым воинам. Среди стражников и добровольных помощников, коим было (это нигде не афишировалось, но и не отрицалось), мужское население семей контрабандистов, имелись немалые потери. У начальника городской стражи Марио появился новый заместитель, некий Лоренцио, взамен утонувшего Санчо Бора, с которым Марк вел все свои дела. Трех стражников зарезали пираты, пятеро зализывали раны в местной больничке, под присмотром врача Сильвестра и двух симпатичных сиделок. Четверо контрабандистов не вернулись в семьи. По происшествие трех дней, местное духовенство и родственники погибших отпели останки защитников города и при большом скоплении народа предали их земле на маленькой площади города, с занесением имен в книгу памяти города. Как командование отрядом предлагало магистрату города (так и было записано в грамоте магистрата, хотя все догадались, что командованием отряда был Марк) каждый воин отряда самообороны с этого дня, по своему усмотрению, мог быть поставлен на довольствие городского магистрата, или вооружиться захваченным при абордаже пиратского судна любым понравившимся оружием совершенно бесплатно. Все единодушно согласились со вторым вариантом, кроме Берталуччи, худобой и высотой роста схожего с Лотером, но который был ненасытной утробой, каких поискать, и Бена, такого же худого, но маленького роста, с большой итальянской семьи, которая постоянно жила впроголодь. Конечно, главы семей Никколо и Лотера, да и остальных ребят, служащих теперь в городской службе стражников, были очень довольны своими детьми. Но, они сами считали, что кроме операции против пиратов, стоящих схваток и боев больше не предвидится. И придется им жить в городе и поселке на иждивении своих семей. Нет, конечно, служба в страже оплачивалась, но оплачивалась им, как ученикам, то есть в два раза меньше, чем стражникам. Не единожды, в свободное от работ время, Лотер приглашал к себе в комнату Никколо, где они, как настоящие заговорщики, задрав ноги на спинки кроватей, шепотом обсуждали мечты внезапного обогащения после поступления в пираты или, что еще лучше, мечтали о быстрой военной карьере в армии какого – нибудь удачливого короля. Мечтали не только о том, как стать богатыми и уважаемыми людьми, но и о том, как они будут тратить свои тысячи золотых монет, в какие одежды будут одеты. Каким дорогим и непобедимым оружием они будут обладать, с какими красивыми женщинами будут жить, какие крепкие замки и просторные дома построят для себя и своих родных, а сколько разных и вкуснейших кушаний у них будет на столах, за которые не грех будет пригласить и их учителя Марка с его подругой. Занимаясь в группе учеников Марка и всё так же работая на двух работах, Лотер мало внимания уделял своим племянникам, детям Реми. А дети подрастали. Старшая девочка, названная родителями Марселиной, по народному – воинственная, уже вот, как два месяца не находила себе места, тайно наблюдая за симпатичным парнем, невысокого роста, очень часто приходившем в гости к её дяде Лотеру, на второй этаж. А однажды она стала невольной свидетельницей и участницей тяжелой работы контрабандистов. Её отец и дядя Лотер поздней летней ночью на повозке, которую тащили портовые рабочие мулы, привезли и разгрузили у них в сарае, какие-то длинные, узкие, зеленые, деревянные ящики и еще квадратные белые ящики. А помогал им разгружать и складывать их в углу сарая, а потом накрывать соломой, тот самый друг дяди Лотера. Отец отправил Лотера отогнать повозку в порт, а сам с его другом оголились по пояс и начали обмываться из бочки с водой, по очереди поливая друг другу на руки из ведра. Ночь была лунной, Марселине не спалось, и она в накинутом на ночную рубашку материном платке вышла посмотреть на крылечко, что там за шум и грохот производит её папа (его – то голос и почти каждодневные ночные уходы и приходы она давно изучила). И от увиденного друга дяди Лотера, который разделся до голого торса, чтобы обмыться из бочки, Марселина так возбудилась, что невольным вскриком выдала себя. Отец, недолго думая, приказал ей приготовить на стол что-нибудь покушать, и отослал обратно в дом, а сам заинтересованно посмотрел на Никколо, который уже заканчивал обтирать свой торс и могучие плечи борца. И тут послышался характерный звук быстрых шагов Лотера, возвращающегося из порта. Реми посоветовал Лотеру, с помощью Никколо, смыть пыль и грязь от трудов «праведных» и вошел в едва освещенный свечами дом. Переодетая в платье и передник матери, девочка уже накрыла стол мужчинам для позднего ужина. – Побудь здесь, может, вина подашь, да и тарелки поменять надо будет при таких-то аппетитах, – тихонько произнес отец и погладил любимую дочь по голове. Дверь с улицы скрипнула едва-едва, и появились два молодых человека, видные собой и голодные как волки. Лотер плюхнулся за стол на ближайшую лавку и, с молчаливого разрешения брата, приглашающе махнул рукой Никколо, мол, садись, чего стоишь. Реми разлил красное сухое вино по глиняным кружкам и предложил утолить жажду. Выпили. Плотно поели со сменой блюд. Марселина была само вдохновение. Успевала и вина подливать в кружки и поменять отцу и дяде Лотеру быстренько опорожненные тарелки из-под супа на тарелки с холодной жареной рыбой, и подложить Никколо нарезанные куски черного хлеба, которые тот очень быстро уминал и с супом, и с рыбой, изредка, но с заметным интересом поглядывая на Марселину. После того, ка выкушали кувшинчик вина, и Реми, и Лотер, и Никколо немножко расслабились и начали обсуждать вслух выпавшую на их долю такую удачу по морскому походу и продаже огнестрельного оружия населению города и прилегающих сел и деревень. Реми поблагодарил дочку за вкусный ужин и приложил палец к губам, то есть, о чём слышала – молчок, а Лотеру и Никколо предложил заканчивать уже и на боковую и, снимая на ходу рубаху, пошел в спальню. Ребята были смышлёные, от всей души сказали Марселине спасибо и вышли на улицу. Лотер также зверски устал, как и Никколо, а после еды, так вообще глаза сами слипались. Поэтому, когда Никколо сказал, что он еще постоит, подышит воздухом и только потом придет спать к Лотеру в комнату, Лотер на это не обратил никакого внимания и, молча, поднявшись к себе на второй этаж, скинул стоптанные башмаки, снял рубашку и штаны, сразу же завалился спать. Марселина разобралась с посудой и едой в течение пяти минут, в столовой все было чисто и разложено по полочкам. Вымыв руки и лицо душистым мылом и вытерев их махровым полотенцем, что повесил сушить отец, сняв тапочки, в которых была обута в доме, совершенно не сомневаясь в том, что он будет её там ждать, босая Марселина тенью проскользнула на улицу. Никколо, прислонившись плечом к стене дома и закрыв глаза, редко и глубоко дышал, сдерживая дыхание и пытаясь успокоиться. В голове мелькали, как картинки, сцены нечаянных встреч с этой красивой девчонкой, и отдельными фрагментами её руки с длинными и тонкими пальцами, её удлиненное английское лицо с огромными черными глазами, прямым римским носом, пухлыми губками. Её гибкое девичье тело и маленькая грудь, едва прикрытые коротким платьишком, её высокие ноги с такой, наверное, гладкой, детской кожей и не по-детски полной попой. Они встретились. Она подошла и взяла его за руку, потянула за собой. Он открыл глаза, не сопротивляясь, двинулся вслед, как неживой, внутри у него всё замерло от предвкушения какого-то радостного и огромного, как небо, события. Стоя в глубине двора, под цветущим лимонным деревом и, глядя сияющими глазами друг на друга, освещенные волнующим лунным светом, воспринимая только возвышенные токи своих душ, он и она, сжав друг другу пальцы рук, слились в долгом неумелом поцелуе. Никколо узнал, как её зовут. Марселина узнала, как зовут его. Руки Никколо лежали уже на талии Марселины, а Марселина держала Никколо за бритый затылок головы, чтобы поцелуй был слаще. Почувствовав руку Никколо ниже талии, Марселина прервала поцелуй и влепила пощечину парню. Никколо от внезапности чуть не задохнулся, а затем оторопел. – Милая, моя …., – только и сумел выдохнуть молодой кавалер. Обвивая его двумя руками за шею, Марселина прошептала ему на ухо: – Да-а-а-а, ми-ла-я, твоя, – и уже громким шепотом, – но только до пояса, остальное после свадьбы, если она будет! И быстро чмокнув парня в щечку, Марселина струйкой дыма улетучилась в дом, входная дверь даже и не скрипнула. Никколо взъерошил короткий волос на темени и потер бритый затылок: «И у наших девчонок также, ни-ни не моги, только после свадьбы. Да, о чём это я, мне ж девчонка эта в душу запала и она самая лучшая из всех кого я видел и знал до неё. Э-эх, а какая она мягкая, гибкая и боевая, таких девушек надо любить и уважать». С такими радужными мыслями Никколо незаметно для себя приблизился к лестнице, которая вела на второй этаж в комнаты Лотера. А взбираться уже не было никакого желания. Никколо присел на ступеньки, прислонился спиной и затылком к теплому дереву стены, обхватил колени руками, закрыл опять глаза, начал мечтать, так и заснул. Разбудили его на рассвете ранние петухи и заливистый лай собак. Потирая затекшие плечи, колени и грудь и подрагивая от утреннего холодка, Никколо, озираясь по сторонам непривычного места пробуждения, вдруг до дрожи в коленях и рези в глазах вспомнил вчерашнее свидание с девушкой из этого дома. Ему стало необыкновенно сладостно и уютно. С широкой, глупой улыбкой во всё лицо, Никколо поднялся к Лотеру, разбудил его. Лотер подумал, что Никколо смеется над ним, и хотел уже дать тому тумака, но вовремя заметил отсутствующий взгляд друга, хотя улыбка при этом с его лица так и не сходила. Они тихонько пробрались в столовую, забрали с собой по два куска жареной рыбы и хлеба, наполнили свои фляги вином, разведенным водой, также тихо вышли из дома и направились в сосновую рощу, надеясь успеть к общему сбору отряда самообороны. Они прошли быстрым шагом два перекрестка к выходу из города, как им навстречу попался торопящийся куда – то тощий итальянец Бен, который, увидев их вместе, перекрестился и начал, захлебываясь словами, рассказывать такие ужасные вещи, что у Лотера и Никколо волосы стали дыбом. – Построений и занятий теперь не будет, – шепелявил Бен разбитыми губами, – там, – он махнул рукой в направлении Жуан – Ле – Пена, – вылавливают всех мальчишек, тащат их на площадь и секут розгами, а что дальше будет, никто не знает. А Марка и его Витторию прямо в её доме порешили, женщины судачат, весь дом в крови и кроме их двоих, вокруг убитых человек пять, тех санкюлотов, что на них напали. А всё это сотворил будто бы твой дядька Оттавио с вооруженными беглецами из тюрьмы. Они этой ночью бежали оттуда. И с ними всё больше и больше отморозков из бедных, – Бен выразительно посмотрел на Никколо. – Стоп, всё ясно, больше ни слова, когда надо будет, будешь отвечать, сейчас делать что я скажу! – резко и повелительно проговорил Лотер, кладя руку на плечо Бена. – Ты, Чезаре, в порт, предупредишь наших работников и стражников, тех которые там, они знают, что делать. Ты, Бен, молодец, что удрал от них, собирай наших парней с северной стороны города, сбор возле ратуши, я тоже оповещу наших с южной стороны. И ты, Ник, там, в порту, не задерживайся, всё рассказал и к ратуше. Молодые люди разбежались по своим направлениям. Хотя парни шевелились очень резво, пока одевались, пока вооружались и притопали к ратуше, там уже стояли вооруженные стражники и рабочие порта, готовые к любым баталиям. Начальник стражи кое-что знал о побеге арестантов (их за взятку вооружил и выпустил на волю стражник, проходящий стажировку), но про убийство уважаемых людей Жуан-Ле-Пена, от Бена слышал впервые. Поэтому как самый старший воинский начальник, Марио внимательно выслушал Бена и начальника портовых рабочих и принял решение – атаковать вооруженных бандитов немедленно, чтобы они еще чего не натворили. Атаковать двумя группами: одна плывет на шлюпах по морю и высаживается на побережье восточнее Жуан – Ле – Пена и перекрывает все дороги там, а вторая от города Антиба по три – четыре человека, цепью бегом двигается с запада на Жуан – Ле – Пен. Он дополнил первую группу стражников половиной вооруженных юношей Марковского отряда самообороны, старшим над этой половинкой поставил Пьетро и подчинил их действия своему заместителю Лоренцио. Оставшуюся половину Марковского отряда под командой Лотера передал вооруженной группе портовых рабочих и подчинил их Реми. Отправил рабочих порта и Лотера с юношами в порт и далее приказал действовать так, как уговорились. В городе оставил трех старослужащих стражников и Бена, для поддержания порядка. Всё это было выполнено в течение каких-то пяти минут. Оставшиеся, под командой Марио, рассредоточенной цепью, где бегом, а где шагом, двинулись к селу, захваченному бандитами. Им навстречу попадались встревоженные жители села, плачущие женщины, матери забранных на расправу ребят. Маленькие мальчишки показывали взрослым дядям, как незаметно пройти по улочкам села до площади, куда бандиты заставили угрозой оружия, а нередко и применением оружия принести столы и лавки, различную одежду и всевозможные продукты, повозки для всего этого и лошадей с ослами. Сами же бандиты, руководимые Оттавио, хотя и пьянствовали вовсю, и творили дознания розгами по собранным сельским юношам, зорко охраняли территорию площади от всяческих посягательств кричащих и плачущих женщин теми же розгами. Одного отчаявшегося отца, пытавшегося вырвать сына из их рук, били прикладами мушкетов и эфесами сабель. Избитый до потери пульса, он упал на выложенную диким камнем мостовую, поливая её кровью, хлынувшею горлом. Немногочисленные группы отморозков рыскали по брошенным хозяевами домам с целью найти деньги, продукты, а то и просто приодеться. Эти-то неуправляемые отщепенцы и подняли шум и выстрелами дали знать остальным бандитам, что на них напали. Вмиг протрезвевшие, но не утратившие своей злобы к преуспевающим жителям села, бандиты связали юношам руки за головами и между собой, как это делалось при перегоне рабов, и погнали их на восток из села. Груженые повозки, но не запряженные ещё ни ослами, ни лошадьми, бандиты бросили на площади вместе с ослами, потому как те и у настоящих хозяев упирались, как могли, но не двигались. Вместо боя с хорошо обученными стражниками и вооруженными парнями из отряда самообороны бандиты предпочли поспешное бегство с захваченным и награбленным добром на запряженных лошадьми повозках, а то и просто на лошадях или бегом на своих двоих. Марио приказал Лоренцио с пятью стражниками и тремя волонтерами прочесать каждый дом, сад и огород в селе, сопротивляющихся бандитов убивать, тех которые сдавались, связывать и вести на площадь для предания суду жителей. С остальными воинами Марио собирался преследовать врага до полного его уничтожения или пленения. Он надеялся, что Реми успел устроить засады на дорогах и бандиты мимо них не прорвутся. Вырвавшиеся далеко вперед верховые бандиты на лошадях и мулах покинули пределы села и скрылись в клубах пыли. Бежавшие рядом с гружеными тележками полупьяные вооруженные люди, оглядывались назад с надеждой, что напавшие на них стражники не будут их преследовать и останутся в селе, громко покрикивали на привязанных к повозкам парней, на лошадей, чтобы те резвее двигались. Их надежды не оправдались. Бандиты опрометью проскочили околицу села. За ними, отставая на одно лье, след в след, выбежала колонна одетых, кто в блестящие, кто в кожаные латы, разнообразно вооруженных, но ритмично отбивающих ногами такт, стражников и парней – волонтеров. И так это было похоже на боевое передвижение римских легионеров, что движение преследуемых резко снизилось, в ноги, животы и головы многих бандитов вселился животный ужас скотины, ведомой на убой, силы их покинули, они, ещё не приняв бой, уже его проиграли. Побросав оружие, ворованное имущество, своих рабов – пленных, трусливое большинство бандитов, падало на колени, вытягивая руки в сторону приближавшихся стражников и склоняя голову, всей этой позой напоминая просящих прощения нашкодивших маленьких детей. Только это были не дети, а взрослые дядьки и тетки с уродским мышлением ленивой голытьбы, никогда не желающей работать, чтобы жить, а всегда готовой ради бесплатной одежи, жратвы и плотских утех на любые зверства и кровавое насилие над себе подобными. Марио передал по цепочке приказ тылам: сдающихся вязать крепко и догонять отряд, связанных молодых людей – развязать и отправить в село. Тылы под руководством Пьетро третий по счету раз повторяли с честью давно заученный урок – обездвижение пленённого врага с помощью веревок и ремней. Кого только команда Пьетро здесь не наблюдала. Были здесь и парижские санкюлоты, и марсельские бродяжки, и наследственные нищие обеих полов, и великовозрастные бездельники-детки богатых родителей с Прованса, всего набралось около дюжины человек. Тыловики собрали брошенное оружие, а именно: ножи различной величины и качества, шпаги и кривые сабли берберов, пистоли и мушкеты, даже два лука со стрелами, всё это сложили на тележку и отправили в село с сопровождающими её молодыми ребятами. Охранять кучку крепко связанных по рукам и ногам и вроде искренне испуганных разбойников, Пьетро оставил худого и высокого, как жердь, Берталуччи с двумя помощниками. Сам, с одиннадцатью тыловиками, побежал догонять, уже ведущий кровавый бой, отряд стражников с, отчаявшимися от безнадеги, бандитами. Они спешились с повозок и стреляли из- за укрытий, кто из мушкета, кто из арбалета. Не снижая темпа бега и стреляя на ходу из всех видов оружия, отряд Марио серьезно ранил четверых разбойников, одного убил, у самих тоже были ощутимые потери – двое убитых и пятеро тяжелораненых остались лежать на дороге и ждать помощи. Копьями добивали раненых бандитов. У разбойников закончились ружейные припасы. Окруженные со всех сторон, они ощетинились, чем могли: ножом, шпагой, саблей, копьем, дротиком, вилами. Но против проведших несравненно больше выигрышных схваток стражников всё напряжение разбойников было бессильно. Бесславно полегли они все в наступившей брани. Едва закончили осматривать убитых на предмет выявления главаря, вдруг, с той стороны, куда ускакала верховая часть бандитов по горной дороге, с которой не свернёшь, заклубилась пыль, и долетел торопливый перестук конских копыт по камню дороги. – Повозки валяй, прячься, заряжай, – заорал седоусый Марио. Минута и заряжены оставшиеся семь мушкетов, две повозки перевернуты, остальные повозки бесхозные лошади еле-еле тащили обратно в село. Подбежавшие, с хрипом дышащие, тыловики ловко скрылись по обочинам дороги. Пьетро, задыхаясь, кратко доложил начальнику стражи об оставленных связанных бандитах и выставленной охране. Уже видны оскаленные, с пеной у рта, морды лошадей, по взмыленным бокам которых бьют шпоры и каблуки кожаных сапог. Голова, с развивающейся длинной гривой немытых седых волос, и её раззявленная пасть с гнилыми зубами выдают дикий звериный рык, как – будто стеклянные глаза с бессмысленным взором шарят по сторонам, ищут, кого же убить, в обеих рукам по пистолету, шпага на перевязи стучит по ребрам лошади. Марио видит, вот тот, кого они искали, Оттавио. Рядом его приближенные отщепенцы. – Огонь!!! – проревел Марио, а в голове радостно пронеслась мысль, – Реми, молодец, успел и как неслабо врезал! Стреляют все. Пуля, она – дура.