Клабунд - Борджиа

И он разорвал свою мокрую рубашку и прижал к своей груди голову старика, чтобы тот услышал, как там в глубине бьется сердце, сердце Борджиа.

Каликст III созвал Святую Коллегию (6). Кардиналы Еструтевиль, Капраника, Виссарион пытались возражать против назначения Родриго кардиналом.

Но из этого ничего не вышло. Каликст III подкупил остальных прибыльными приходами и аббатствами.

Едва Родриго Борджиа очутился в Коллегии, он начал манипулировать слабым и болезненным дядей и всеми слабыми членами Коллегии. Прежде всего, он настоял на том, чтобы еще двое Борджиа получили высокие должности в Церкви: Дон Луис Борджиа стал епископом Сеговии и Леи; Педро Борджиа был назначен префектом города Рима, отчего тотчас же пошатнулось положение Орсини (7)и Колонна (8).

Мужчины и женщины трепетали в присутствии Родриго, и ходили слухи, что даже святые на картинах Ватикана опускали глаза, когда он, смеясь, подходил к ним и осенял их крестом.

Он служил свою первую мессу, еще не совсем разобравшись в церковных обычаях. Но там, где ему недоставало латинских слов, вместо них он вставлял: «Борджиа! Борджиа!» Он разламывал облатку слишком рано и даже иногда неосторожно ронял ее кусок. В течение всей своей жизни он всегда очень неохотно служил мессу и небрежно обращался с облаткой. И всегда что-нибудь было не так в его службе: то не было свечей, то певцов, то балдахина, а иногда и его самого не было на месте.

– Послушай, дядя, ― обратился Родриго к Каликсту, ― это действительно мудро с твоей стороны поддержать Крестовый поход против турок, которые, впрочем, не сделали нам ничего плохого, потому что этим ты завоюешь себе популярность в христианском мире. Но ты также не должен забывать об укреплении основ династии Борджиа. Ты пожаловал мне приходы Беневент и Террацина. Прекрасно. Я облачен в кардинальский пурпур. Но теперь я хочу стать вице-канцлером. Это наивысшая должность после твоей. Ты стар, прости, что я напоминаю тебе об этом, но если с тобой что-нибудь случится… ты должен защитить наше положение и наше влияние от случайностей.

Папа, перед которым стоял стакан с зеленой желудочной настойкой, внушающей ему отвращение, опустил свои веки без ресниц и размышлял о требовании своего племянника. Наконец, он поднял взгляд на Родриго.

– Ты прав. Я подпишу декрет завтра.

Каликст III (Гравюра из собрания Онуфрио Панвинио, 1568)

Родриго Борджиа приблизился к нему на шаг, так что тот почти испугался.

– Завтра? Сегодня, дядя, сегодня, сейчас, в эту минуту Вы подпишете декрет, который я составлю сам, чтобы избавить Вас от лишних трудов. Итак: «Мы, Каликст III…»

На соколиной охоте встретились кардинал Родриго Борджиа и граф Жан Д’Арманьяк. Они обменялись приветствиями и решили продолжать охоту вместе.

На пикнике, когда были откупорены бутылки с вином, разогретый вином граф Д’Арманьяк попросил молодого кардинала, который тоже выпил достаточно, но при этом остался совершенно трезвым, о беседе с глазу на глаз. Они отошли в сторону, прислонились к деревьям и некоторое время стояли молча, прежде чем граф отважился заговорить.

В смущении он ударил хлыстом по стволу дерева.

– Занимался ли достопочтимый господин кардинал когда-нибудь… вопросами любви… в свободное время, которое оставляли ему его духовные заботы?..

Кардинал вежливо улыбнулся:

– Разумеется, но, конечно, теоретически, главным образом, платонически, как это подобает

служителю Церкви.

– Конечно, конечно, ― поспешно согласился граф. ― Но меня интересует как раз теория, основные принципы этого, а именно: разрешает ли Церковь бракосочетание между близкими родственниками, я хочу сказать… возможно ли это?..

Глаза кардинала загорелись. Может ли он узнать у господина графа, с кем господин граф желал бы сочетаться браком?

Граф от волнения почти протрезвел. Он уже сожалел о своей откровенности перед непроницаемым Борджиа. Но было уже слишком поздно сохранять тайну. Он опустил голову, как пойманный на шалости ученик:

– Я люблю… мою сестру.

Кардинал молчал.

Наверху в листве деревьев шумел ветер.

И завыванию ветра вторил дербник, хищный сокол.

– Слышите, ― сказал кардинал, ― как прекрасно, как громко, как честно кричит эта птица! Мы люди только жалкие лжецы по сравнению с ней.

Граф молчал. Он хотел скрыться от взгляда этих раскаленных черных глаз, который был для него невыносим.

Кардинал повернул кольцо с лунным камнем на левой руке.

– Полудрагоценный камень, но камень счастья. Вы должны подарить себе и Вашей сестре, Вашей возлюбленной и скоро Вашей супруге, лунный камень.

Граф почувствовал, как краска залила его лицо.

– Значит, Вы не осуждаете и не презираете меня из-за моей неестественной любви и страсти?

Кардинал улыбнулся.

– Как может быть противоестественным то, что существует в природе?

– И Вы полагаете, что Вы могли бы ходатайствовать перед Его Преосвященством, Вашим высокочтимым дядей, о разрешении на брак?

С опущенной головой он добавил:

– Ивонна ожидает ребенка через семь месяцев.

Кардинал отделился от дерева, и казалось, как будто из ствола вдруг вышел лесной Бог.

– Не беспокойтесь. Я сам составлю буллу с разрешением брака для Вас. У Вас будет возможность перевести 25 000 дукатов моему банкиру, из них значительная часть предназначается для секретаря Его Святейшества, господина Джованни ди Фольтерра, и для второго визирующего кардинала.

– А подпись Святого Отца?

Кардинал звучно рассмеялся:

– Святой Отец подписывает безвозмездно! Пойдемте, граф, наша свита уже беспокоится о нас!

Каликст III умер в возрасте восьмидесяти лет.

Враги Борджиа, этих проклятых каталонских незванных гостей, восприняли духом.

Во дворце Орсини, поставивших перед собой цель любыми способами бороться с испанцами, устроили праздничный пир, на котором председательствовал Родольфо Орсини, худой и высокомерный. Здесь же присутствовали и члены семьи Колонна. Той же ночью Орсини встретился с одним из своих самых доверенных служителей, французом Бриконнетом.

Следующим утром Бриконнет был найден заколотым на Виа Гидеа.

Покушение на Родриго Борджиа не удалось. Родриго Борджиа опередил Орсини.

Боясь покушения, многие испанцы, включая Борджиа, покидали Рим и бросали на произвол судьбы свои дома, которые грабила чернь. Только Родриго Борджиа не отступил. С личной охраной из десяти вооруженных до зубов каталонцев он явился к Родольфо Орсини, чтобы любезно побеседовать с ним о греческих рукописях Ватиканской библиотеки.