Лен Дейтон - Бомбардировщик

– А вот начинаются и радиопомехи, – пробормотал Вилли и затем уже официальным тоном продолжал: – В воздухе работает станция радиопомех, направленная на «Фрейю». Широкой полосой в общем направлении двести девяносто градусов. Направление постоянное, интенсивность возрастает. Самолет – постановщик электронных помех, должно быть, летит прямо на нас.

– Скоро они будут в пределах дальности действия «Вюрцбурга».

– Слава богу, этим-то они помешать не смогут.

– О, теперь надо ждать каждую ночь. Они вот-вот окажутся способными помешать и этим станциям, Вилли.

Со своего места Август одинаково хорошо видел и стол, и стену позади него. Карта охватывала район от Восточной Англии до Франкфурта. Теперь, после раннего предупреждения, боевую готовность объявили и на других участках, и они засветились на стеклянной карте ярким зеленым светом.

Вилли измерял на столе какое-то расстояние, когда услышал сообщение:

– Первый ночной истребитель над нами.

– Пошлите его прямо в море на предел дальности действия «Вюрцбурга», – приказал Август. – На какой он высоте?

– Пятнадцать тысяч футов, все еще поднимается.

– Пусть поднимется на максимальную высоту, Вилли. Высота – это уже половина победы.

– Итак, вы, стало быть, должны мне восемь миллионов триста тысяч восемьдесят марок, – сказал Левенгерц, расставляя шахматы для новой партии.

– Деньги у меня в других брюках, – ответил Кокке.

Левенгерц обвел взглядом помещение для дежурных экипажей. Летчики развалились в самых разных позах: волосы не причесаны, галстуки расслаблены, ноги задраны на стулья. Тем не менее если в громкоговорителе раздастся негромкий двойной щелчок – сигнал тревоги, – все они тотчас же окажутся на ногах, с уже надетыми шлемофонами, с болтающимися разъемами, патрубками и шнурами, делающими их составной частью машин – ночных истребителей.

Кокке сделал первый ход, и они начали новую партию.

– Только уж не мат со второго хода, Кокке! Вы недооцениваете меня.

– Никогда, герр обер-лейтенант! Все или ничего. Когда взлетает первый самолет?

– Очень хорошо, – медленно произнес Левенгерц. – В час.

– В час?

– Короткая летняя ночь с полной луной означает полет на короткое расстояние, а это, в свою очередь, означает Рур. Чтобы вернуться до рассвета и оставить время для потерявших ориентировку самолетов, они, вероятно, назначили удар по цели на два часа. «Ланкастер» летит со скоростью двухсот двадцати пяти миль в час. Значит, он пройдет над английским побережьем в час "Ч" минус пятьдесят минут. Хорошо работающая радиолокационная станция типа «Фрейя» обнаружит его приблизительно на этом этапе, но, пока они доложат туда да сюда, будет пятнадцать минут второго.

– Стало быть, у нас остается пятьдесят минут, – сказал Кокке. – А вы видели сегодня после обеда нашего друга, аэродромного врача?

– Видел, и у него необыкновенно бравый вид, – ответил Левенгерц. – Он готов на все, лишь бы замять эту неприятную историю.

– Я надеялся на его помощь… Гиммелю, я имею в виду.

– Он заинтересован только в помощи самому себе. Доктор, конечно, мог кое-что предпринять в связи с пропажей секретного документа, не обращаясь в тайную полицию, но он обрадовался возможности показать, каким он является лояльным и преданным нацистом. На его помощь надеяться нечего, – сказал Левенгерц.

Кокке взглянул на него и, приободренный позицией Левенгерца, предложил:

– Допустим, что оба мы вступимся за Гиммеля. Вы барон и первоклассный летчик-истребитель, а я смог бы, пожалуй, склонить на нашу сторону и старика.

– Реденбахера? Мало вероятно.

– И для вас мало вероятно?

– Послушайте… – начал Левенгерц. Он засмеялся, как бы протестуя и скрывая за смехом свое замешательство. – Не надо возлагать это на меня прямо вот здесь и сейчас. Разве нельзя поговорить об этом завтра?

– А что это даст? Нельзя же решительно все откладывать на завтра, герр обер-лейтенант.

– Гиммель тоже так говорил.

– Точно. – Кокке задумчиво погладил свою короткую бородку.

Из громкоговорителя послышался щелчок: это оператор на командно-диспетчерском пункте включил микрофон.

– Вам нужно было держать пари со мной, Кокке. Я был неправ. Англичане вылетели раньше.

Кокке ничего на это не ответил. Левенгерц еще раз окинул взглядом все помещение. Каждый находившийся здесь летчик испытывал нервное напряжение. Помещение освещалось тусклыми красными лампочками. Света едва хватало, чтобы играть в шахматы. В дальнем конце помещения стоял большой стеклянный аквариум. В нем лениво плавала какая-то рыбка из тропических вод. Левенгерц помнил тот день, когда привезли этот аквариум. Его доставили сюда по приказу высшего командования. В то время вся эскадрилья испытывала острую нехватку в боеприпасах для истребителей, но никакими мольбами и просьбами не удалось тогда добиться, чтобы этот же грузовик доставил боеприпасы.

Левенгерц помнил и зимние бои под Москвой, когда солдаты были одеты в легкую летнюю форму. А один из последних транспортных самолетов доставил в Сталинград презервативы. В управлении всеми этими проклятыми люфтваффе явно творилось что-то неладное.

«Я помогу Гиммелю», -подумал Левенгерц и тут же осознал, что произнес эти слова вслух.

– Спасибо вам, герр обер-лейтенант, – сказал Кокке.

В громкоговорителе снова раздался щелчок включенного микрофона и голос диспетчера:

– Внимание! Внимание! Обер-лейтенант Левенгерц, майор Реденбахер и лейтенант Кокке – боевая готовность!

– В полной форме! – крикнул Левенгерц своим подчиненным.

Левенгерц всегда требовал, чтобы его подчиненные имели при себе все предметы снаряжения, упомянутые в инструкциях: заряженный сигнальный пистолет, комплект сигнальных ракет, надувную спасательную лодку, спасательный жилет, парашют, неприкосновенный запас продовольствия, таблетки первитина и карманный фонарик. Все это они должны были брать с собой в самолет.

Снаружи было холодно. Восточный ветер приносил с собой запахи моря. Самолеты стояли с уже прогретыми двигателями, готовые к немедленному взлету. Экипажи с удовольствием разместились в сравнительно теплых и уютных кабинах. Левенгерц посмотрел на сидящего рядом летчика-наблюдателя. Мросек, девятнадцатилетний лейтенант с длинными черными волосами, нервно улыбнулся Левенгерцу и поднял руку с биноклем, упреждая вопрос, который обязательно задал бы командир: взял ли он с собой бинокль?

– Все в порядке? – повернулся Левенгерц с обычным вопросом к оператору радиолокационной станции.

С заднего сиденья ему почтительно улыбнулся и поднял свою тонкую белую наманикюренную руку Георг Закс. Ему тоже было девятнадцать. Его честолюбивый папаша был из нажившихся на спекуляции богачей, и отчасти поэтому титулованный барон Виктор фон Левенгерц внушал Георгу благоговение и тот старался во всем подражать ему. Наручные часы Георга шведского производства были из золота и тонкие, как пфенниговая монета. Он носил нефритовые запонки, ботинки, сшитые по индивидуальному заказу, а под формой сержантского состава – шелковое белье.