Николай Кикешев - Встань и иди

По опыту художественной литературы о Великой Отечественной войне, да и Отечественной войне 1812 года, мы знаем, что она наиболее достоверно донесла до нас дух тех времен. Уверен, что роман Николая Кикешева «Встань и иди» тоже стоит в этом ряду. И можно выразить признательность автору за то, что он взялся за непростую задачу – отразить в литературе столь трудный и неоднозначный период в жизни советского общества, на примерах Афганской войны показать богатство духа нашего народа, хранителем которого был и остается офицерский корпус – наиболее закаленный и верный его отряд.

Весна 1979 года выдалась теплой. Снег быстро начал терять свою зимнюю привлекательность, хворать, оседал, истекая слякотью. По черным от сырости ветвям деловито сновали пичужки, предвещая скорое наступление новой благодатной поры. Леонид Ильич Брежнев с любопытством наблюдал за пробуждением природы от долгого зимнего сна. Он жил на подмосковной даче в Заречье и на лоне природы чувствовал себя хорошо, отдыхал не только телом, но и душой. В семьдесят лет его уже тяжело больного, потрепанного войной и невзгодами жизни вновь избрали Генеральным секретарем ЦК КПСС. Из Заречья Леонид Ильич приезжал в кремлевский кабинет на несколько часов, проводил заседание Политбюро и снова возвращался на дачу.

Поздним вечером ему позвонил министр иностранных дел Громыко и с тревогой в голосе сообщил:

– Леонид Ильич, резко обострилась обстановка в Афганистане. 15 марта в провинции Герат начались антиправительственные выступления. Убито свыше тысячи человек. Погиб наш военный советник и два гражданских специалиста. На сторону мятежников перешли военнослужащие гарнизона.

Брежнев тут же позвонил Кириленко:

– Ты знаешь о мятеже в Герате?

– Да, Леонид Ильич.

– Этот вопрос не терпит отлагательства. Подготовьте проект постановления и срочно обсудите. Я подъеду в понедельник, и примем окончательное решение.

Кириленко позвонил Косыгину, Устинову, Громыко, Андропову, от которых зависело решение вопросов по Афганистану, попросил собраться в Кремле в Ореховой комнате. Это были самые уважаемые и влиятельные люди в стране. Председатель Совета министров Алексей Николаевич Косыгин еще в сталинские времена работал народным комиссаром текстильной промышленности. Министр обороны Маршал Советского Союза Дмитрий Федорович Устинов в июне 1941 года был назначен Сталиным наркомом вооружения СССР и прослыл главным оборонщиком страны. Андрей Андреевич Громыко начинал свою трудовую деятельность экономистом, работал в Академии наук СССР, но волею судьбы стал дипломатом, и с 1957 года возглавлял Министерство иностранных дел. Юрий Владимирович Андропов возглавлял Комитет государственной безопасности. Трудовую деятельность он начал в 16 лет телеграфистом, потом был на комсомольской, партийной и дипломатической работе. Все они родились в начале века, были примерно одного возраста, плоть от плоти своего народа и, как умели, служили государству не жалея ни сил, ни времени.

Члены Политбюро собрались в Кремле в поздний час. Кириленко вручил каждому наспех составленный проект постановления, и на какое-то время установилась тишина. Нарушил ее Громыко.

– Обстановка в Афганистане сильно обострилась, – сказал Андрей Андреевич. – По имеющимся у нас сведениям, центром волнений стал Герат, второй по величине город страны. Там расположена 17-я дивизия афганской армии. Мятеж подготовил командир артиллерийского полка капитан Туран Исмаил. Дивизия по существу распалась, а банды диверсантов и террористов безнаказанно бесчинствуют. Главари в большинстве – религиозные деятели. Наши товарищи докладывают, что завтра или послезавтра в Афганистан могут вторгнуться новые массы мятежников, подготовленные на территории Пакистана и Ирана. А руководство страны обстановки в стране не знает. – Громыко полистал свои записи, нашел нужную и с раздражением в голосе продолжил: – В 11 часов утра у меня был разговор с министром иностранных дел Афганистана Хафизулой Амином. Он уверял, что армия все контролирует, передал привет членам Политбюро, лично Леониду Ильичу Брежневу. А через два часа мы получили известие о том, что в Герате начались беспорядки, и целая дивизия вышла из-под контроля.

Когда речь зашла о войсках, Устинов насторожился: это была его прерогатива.

– Главного военного советника товарища Горелова и поверенного в делах товарища Алексеева приглашал на беседу Генеральный секретарь НДПА Тараки, – сказал он, – просил помочь военной техникой, боеприпасами, продовольствием. Что касается военной помощи, то Тараки сказал, что, может быть, потребуется помощь по земле и по воздуху. Это надо понимать так, что возможен ввод наших войск как сухопутных, так и воздушных. Я считаю, что при этом нам нужно исходить из главного: ни при каких обстоятельствах мы не можем потерять Афганистан. Если он отойдет от Советского Союза, то это будет сильный удар по нашей внешней политике и значительная победа Соединенных Штатов Америки, которые спят и видят свои базы в центре Азии.

– Конечно, одно дело – ввод войск, когда афганская армия на стороне народа, и совершенно другое – если армия не будет поддерживать правительство, – задумчиво проговорил Громыко и добавил: – И, наконец, третье, если армия будет против правительства, а, следовательно, и наших войск.

– Я только что говорил с Гореловым по телефону, – продолжил Устинов. – Он сказал, что руководство Афганистана обеспокоено создавшейся обстановкой. Командир гератской дивизии укрылся на аэродроме, действиями оставшихся верными правительству полков не руководит. В Герат направлены наши оперативные группы, которые помогут стабилизировать обстановку, вывезут советских специалистов. Мы посоветовали товарищу Тараки перебросить в район мятежа надежные части. Он ответил, что на это пойти трудно, так как и в других местах неспокойно. Одним словом, Тараки ожидает большого выступления со стороны СССР как наземных, так и воздушных сил.

– Дмитрий Федорович, какая армия в Афганистане? – поинтересовался Косыгин.

– В афганской армии 10 дивизий, более 100 тысяч человек, – ответил маршал.

– Но против них тоже собирается немалая сила, – заметил Андропов. – По оперативным данным, только из Пакистана направлено в Афганистан около трех тысяч мятежников. Это, главным образом, религиозные фанатики. В Кабуле надеются, что именно мы ударим по мятежникам.