Ольга Суханова - До последней стрелы

Но голубоглазой красавице Ламбер совсем не нравился. Стоило ему завести с ней разговор, и улыбчивая болтушка Марион еле цедила что-то чуть ли не сквозь зубы.

Гай совсем не удивился, когда в один из вечеров отец позвал его к себе.

– Марион в своей комнате? – спросил он.

– Да. Или читает, или уже легла.

– Хорошо. Что ты думаешь об Огюсте Ламбере, Гай? Вы ведь не раз встречались еще в Палестине.

– Я понимаю, почему ты спрашиваешь, отец. Что ж. Прекрасный торговец, отлично чует, где можно заработать. Он и его напарник, Зигфрид Мазер, умудрялись иногда пробиться через заслоны Саладина и подвезти нам оружие и продовольствие. Редко, но умудрялись. Другие даже и не пробовали – слишком это было опасно. Но Ламбер бесстрашен, это у него не отнять.

– Бесстрашен. Богат. Ты так говоришь, как будто есть какое-то «но», Гай.

– Да. Я же понимаю, почему ты спросил. Он хочет взять в жены Марион?

Отец молча кивнул. Гай нахмурился:

– Она его терпеть не может.

– Ты уверен?

– Совершенно. Если бы ты видел их вместе, ты тоже не сомневался бы.

– Завтра я у нее спрошу.

– Нет, отец, – снова нахмурился Гай. – Не говори ей.

– Но почему?

– Я боюсь, что она согласится.

– Боишься? – растерянно переспросил старший Гисборн. – Ты только что сказал, что Ламбер бесстрашен, неглуп и богат…

– И что она его терпеть не может.

– Тогда зачем ей соглашаться?

– Отец, Марион ведь знает, что ты почти разорен? – напрямую спросил Гай.

Старший Гисборн отвел взгляд.

– Знает или нет?

– Я не говорил ей об этом.

– Но она наверняка догадывается. Марион же видит, как ты начал урезать расходы во всем, как ты отказываешься от многого, к чему она давно привыкла. Среди слуг ходят слухи, что ты размышлял, не заложить ли замок. Она наверняка об этом тоже слышала. И она знает, что Ламбер очень богат. Ей нет еще семнадцати, ее сердце свободно, и она легко может согласиться на замужество, чтобы спасти тебя от разорения. А потом прожить всю жизнь с человеком, от которого ее трясет.

– Ты не любишь Ламбера.

– Я-то ладно. Но Марион тоже его терпеть не может. Не говори ей ничего, отец. Спасать замок и зарабатывать деньги – мое дело. Слава богу, наш король Ричард снял запрет на рыцарские турниры, и теперь я могу на этом зарабатывать. Выберемся, – улыбнулся Гай. – А Марион пусть встретит кого-нибудь, кого сама полюбит.

– Король Ричард, – вздохнул старый Гисборн. – Скорее бы уж он возвращался, а то его братец, принц Джон, вот-вот приберет власть к рукам.

– Он вернется, отец. Он отослал меня, а сам собирался выехать с востока через пару недель. Так что совсем скоро Ричард будет здесь и, я уверен, приструнит своего брата и наведет порядок.

Был, кажется, октябрь прошлого года, – Гай только приехал.

И вскоре устроили ту самую охоту на лис.

А теперь прошло чуть больше полугода, и все перевернулось с ног на голову. Король Ричард Львиное Сердце, выехав из Палестины, по пути попал в плен и был сейчас в руках германского императора. Его мать, королева Алиенора Аквитанская, отчаянно пыталась поскорее собрать огромный выкуп, затребованный императором, а принц Джон, младший брат короля, старался воспользоваться моментом и полностью прибрать к рукам власть.

– Гисборн! – резкой голос шерифа выдернул Гая из воспоминаний. – Вы меня слышите, сэр Гай?

– Да, милорд. Уверен, мы справимся и без Ламбера с его наемниками.

– Гисборн, пока вы где-то витали, я рассказывал про епископа Герфордского. Он тоже в ярости – мало того, что Локсли отнял у его монахов деньги, он еще и пленницу отбил. Пленницу, важную для его преосвященства.

– Пленницу?

– Где вы были, сэр Гай?

– Простите, милорд.

– Мне повторить? – скривился шериф.

– Будьте так любезны.

– Несколько дней назад в Шервуде напали на монахов-августинцев, перевозивших не только крупную сумму, но и важную пленницу.

– Что за пленница, кто напал?

– О пленнице его преосвященство особо не распространялся, – уклонился шериф. – Все, что я знаю, – что это молодая сарацинка ростом около пяти футов, и что она нужна его преосвященству живой и невредимой. Или хотя бы в сознании и способной говорить.

– А кто напал?

– Двое. Один рослый и крепкий, ярко-рыжий, второй среднего роста, худощавый, светловолосый.

– Уилл Скарлет и сам Локсли, – ответил Гай. – Так. Подождите, милорд.

– Что такое?

– Вы сказали, что Локсли и его приятель отбили у монахов пленницу-сарацинку?

– И что?

– А ведь на следующий день в Ноттингеме был турнир лучников? – оживился Гисборн. – Да? Я-то был уже на пути в Бирмингем.

– Да.

– И вы говорили, что победитель – никому не известный подросток с восточным луком? Захватывающий тетиву по-сарацински?

– Точно.

– Мальчишка ростом около пяти футов?

– Пожалуй, да, – кивнул шериф. – В дурацком бесформенном плаще.

– Видимо, чтобы спрятать женскую фигуру.

– Да бросьте! Чтобы женщина выиграла у Ламбера и Сэма? Никогда не поверю.

– Будет время – расспросите Ламбера или его приятеля Мазера про Жасминовую Веточку. Много интересного узнаете, – Гисборн поднялся и стал собирать шахматные фигуры с каменного пола. – Доиграем?

– Придется начать с самого начала.

– Зачем? – усмехнулся Гай. – Я помню каждый ход, и свой, и ваш. Хотя, наверное, лучше и правда с самого начала, – мне надо бы играть без ферзя, так мы хоть немного сравняем шансы.

– Восемь, говоришь? – Робин покосился на Эмиля, потом перевел взгляд на дорогу. С холма было прекрасно видно отряд стражников.

– Было восемь. Может, остальные их поджидали.

– Разворачиваемся. Нам втроем тут не справиться.

– Мы же можем их всех перестрелять!

– И положить два десятка человек из-за одного бестолкового браконьера? Нет. Назад.

– Он же еще совсем молоденький, – Ясмина посмотрела на главаря, разворачивая рыжую кобылку. – Что теперь с ним будет?

– Я разве сказал, что мы его бросим? Сегодня с ним ничего не сделают. Пока доедут до города, пока будут разбираться… Завтра – ярмарочный день, вот на завтра-то казнь и наметят. Чтобы другим неповадно было.

– Казнь? – растерянно переспросила Ясмина.

– Ты не знала? – Робин обернулся к девушке. – Лесной закон. Олени, кабаны, косули – королевская дичь, и за охоту на них положена смертная казнь.

– И его что, должны повесить?

– Я не позволю, – усмехнулся разбойник. – Но да, должны бы повесить. Будь он чуть помладше – могли бы по малолетству простить и просто отрубить руку.

Косматый верзила Джон успокаивал рыдающую прядильщицу:

– Ну хватит, не плачь, не плачь. Все будет хорошо. Завтра твой брат будет с нами. Как его зовут?

– Билли, – всхлипнула девушка, пряча лицо на груди Джона.