Sergiu Postolachi - Линия жизни. Книга первая

Село, откуда собрались уезжать – большое, с крепкими хозяйствами, но, несмотря на это, не все жили зажиточно. Семья Постолаки, не смогли разбогатеть, и решила попытать счастье на новом месте. Дед хорошо помнил как его отец, в последний раз, по-хозяйски, сделав обход двора, зачем-то проверил – всё ли надёжно закрыто на замок. Затем вместе, грустной вереницей пошли на кладбище – в последний раз простится с теми из семьи, которые уже никуда, никогда не уедут.

На кладбище, обильно рос пахучий вереск, который уже нацелился на ставшие никому не нужными могилы. Василию и Леониду всё казалось, что деревянные, изъеденные бархатистым зелёным мхом кресты на могилах родственников, неодобрительно, укоризненно прочили: « Что же вы делаете?!». С кладбища вернулись тогда опустошённые – кусок в горло не лез. Взрослые долго потом печалились и охали.

Дорога в бессарабские края, была сложной, нервной: грустно всхлипывали на переполненных обозах бабы, посмурневшие мужики грозили лошадям ни по чём зря и только дети, в своём прелестном неведении, весело смотрели из под подол на такой новый и интересный для них большой мир. А ведь право, было на что смотреть: места были дивной, дикой красоты. Поля, леса и быстрые реки, старались удивить своей новизной, опрятностью. Они манили остаться, позоревать навсегда. Но надо было идти дальше, таково уж было соглашение с властями, которое нужно соблюдать.

Скоро караван груженных скарбом подвод, поскрипывая, шумя детворой, достиг берегов старого Днестра; веками неспешно несущего свои мутные воды к морю. По обе стороны реки, сторожами выросли две огромные, каменные горы, которые всей своей тяжестью нависли над рекою, угрожая сорваться и преградить ей путь.

Горы были дикие, взъерошенные неухоженной растительностью и в сумерках казались ещё огромнее. Несколько дней искали удобное место для переправы, а найдя – двинулись дальше. Детям те дни запомнились рыбной ловлей, купанием и весёлыми играми со сверстниками. Сменялись дни и так, редко останавливаясь, переселенцы караваном ползли вперёд, пока не доехали до обещанного места.

Большой пустырь, обросший густой растительностью, удручал неприветливостью до такой степени, что вначале и речи не могло быть о том, чтобы обосноваться. Посоветовавшись между собою, колонисты решили просить местное уездное начальство разрешить расположиться в другом месте, рядом с кирпичным заводом. Завод находился на окраине городка, рядом с карьером, откуда добывалась пригодная для надобностей завода глина. Уговаривали местное начальство при помощи немногих русских слов, сдобренных хорошей порции вкусного, густого вина.

Недаром виноделие считали лучшим достоянием этого спокойного и трудолюбивого народа. Порядком охмелевшие чиновники, беззлобно ворча, дали добро и караван дружно последовал к своему новому пристанищу. Здесь, на горе с видом на город и озеро, которое почему-то называли «Французским», по соседству с лесом основали новое поселение. Насчитывало оно порядком ста душ населения и в основном состояло из жителей молдавских поселений, веером разбросанных на благодатных землях Южной Буковины. Большинство были родственниками, так что, на новом месте, стали дружно друг другу помогать и в течении лета 1910-го года, в этой части Российской империи, пустило корни ещё одно временное поселение. Поскольку оно выросло рядом с городком Фалешты, то недолго думая присвоили название Новые Фалешты, то есть, как бы с намёком на что-то новое.

Осели, но корнями не зацепились; как показала первая же зимовка, место оказалось неудачным, ветреным и холодным. Как ни старались поселенцы справиться с ненастьями зимы, холод и сырость проникали в их жилищах, болели старики и дети, а весною, недосчиталось село нескольких жителей. Так вот, немного грустно началась жизнь на новом месте.

Как только зима отступила, и земля стала возрождаться и зеленеть, состоялся сход, на котором, недолго споря (крестьянам весною не до споров), единогласно решили заново просить начальство, разрешить им поселиться уже на том – старом, раннее предложенном властями месте.

Опять пошли на поклон в уезд. Приняли их власти хорошо, но удивились непостоянству новоявленных жителей: «То им не нравиться предложенное место, то они просятся обратно? Странные какие-то колонисты, им землицы отвели, а они выбирают!»

Однако это обстоятельство не повлияло на настроение властей и чинить препятствия, никто не стал; стране нужен был хлеб и для этого крестьяне должны были, скорее вернуться к своему ремеслу, то есть к земле. Обосновавшиеся и радостные от встречи с неосвоенной землёй колонисты, не зная об ожидавших их событиях, стали пахать, сеять и лелеять на редкость жирный чернозём, который в первый же год благодарно – за труды, наполнил все имеющиеся в наличии амбары. Такого урожая никто из них раннее на севере не собирал и если бы не такие сдирающие с хлебопашца три шкуры проценты по кредитам, то жители вполне бы зажили себе в достатке и в довольствии с первого урожая.

Но в те времена в Российской империи, как и впрочем, в других империях, удел крестьянина был тяжёлым, незавидным. Жители села ещё не могли пользоваться благами научного прогресса и деньги на новую технику у них не водились. Работали старыми методами всегда в долг. Одного у них было в достатке – солёный пот.

Но всё же, привыкшие к тяготам колонисты, не жаловались. Они радовались новому месту и тем незначительным льготам, на которые они пока имели право. Ведь не просто так крестьяне решились на переселение. Крестьянин, перед тем как что-то сделать, степенно раздумывает о последствиях своих действий; не будет он пороть горячку и менять шило на мыло. Работали, стали расслаиваться, наметились первые трещины в однородности крестьянского общества. Хозяйства стали делиться на богатые и бедные. Те семьи, которые обладали работоспособными, крепкими лошадьми, лучшими участками, вскорости стали снимать большие урожаи и копить больше денег, чем все остальные. Тем более преуспевали хозяйства, которые работали исключительно на свои деньги, таким образом, экономя на процентах ростовщикам, занимавших всю центральную часть городка.

Но богатых хозяйств, всё же было гораздо меньше. Две трети колонистов, успели погрязть в долгах перед ростовщиками и осенью, большая часть их дохода уходила на покрытие накопившихся процентах.

Люди всё равно жили и старались не думать о своей тяжёлой судьбе. Так жили соседи, жители уезда, да и всех губерний, в которых им пришлось когда-то побывать. Вечерами уставшие от работ парни, одевали новую одежду и разбредались по селу, выпрашивая у родителей позволенья, свидеться с дочерями, которые сидя скромно в доме, кидали украдкой любопытные взгляды в сторону калитки.