Александр Усовский - Но именем твоим…

– А как же решение Сейма в Вильне? Пани Костепецкая не могла пренебречь им, и князь Сангушко знал о нём…

Пан Веренич махнул рукой.

– Кто, будучи молодым, всерьез следует указаниям старших – хоть в семье, хоть в державе? Князь Дмитрий видел лишь Эльжбету, её пунцовые щёчки да шаловливые глазки – что ему было до решений Сейма? Ну а Беата была подружкой королевы-матери, и наверное полагала, что в случае нужды Бона Сфорца укажет сыну, как ему должно поступить…

– Но, насколько я помню, потом всё пошло противно воле молодого Сангушки?

Старый шляхтич вздохнул.

– На Великий пост Беата отъехала в Краков – в Остроге в это время делать ей было нечего, князь Василий, хоть и не был хозяином замка, но был старшим мужчиной в роду, и, сам будучи человеком крепкой веры, держал двор и замок в строгости, благочестии и почитании православного закона. Пост да молитва – что в этом интересного для особы вроде Беаты? На Вавеле ей было не в пример веселей…. Вернулась она лишь на Пасху – и к тому времени в Остроге уже все были уверены в грядущей свадьбе юной Эльжбеты и Дмитрия Сангушко, ждали лишь совершеннолетия княжны Острожской. Четырнадцать лет ей должно было исполнится в ноябре…

– И Беата?…

– Беата прислала князю Сангушко требование покинуть замок, вместе с челядью и ближними боярами. Немедля по приезду. Это был гром среди ясного неба – от матери Эльжбеты ждали ровно обратного… Никто в Остроге ничего не мог понять – кроме князя Дмитрия. Пани Янина вела дружество с камеристкой вдовой княгини Анны Ивановны – и рассказывала, что князь Дмитрий, получив столь враждебное послание Беаты, весь вечер метался в своих покоях, повторяя «Будь проклята проклятая итальянка!»

– Так это королева-мать Бона Сфорца расстроила этот брак? – удивился пан Станислав.

– Едва не расстроила.

– Да-да, помню, князь Дмитрий все же сочетался с юной княжной Острожской…. Всё же он был изрядный упрямец и себе на уме, молодой Сангушко!

Пожилой шляхтич кивнул.

– Сорвиголова, что тут и говорить…. Но вы, пане Стасю, учитывайте сюда же, что на Троицу была уже назначена свадьба князя Василия с Софьей, дочерью пана Яна Тарновского, великого гетмана коронного. Получалось, что Василий был желанным женихом, а князю Дмитрию Беата вынесла гарбуза, как это принято в русских воеводствах среди загоновой шляхты…. Это было двойной обидой! Стерпеть её было уже просто невозможно!

– Но молодой Сангушко все же уехал из Острога?

Пан Веренич развёл руками.

– Ну а что ему оставалось делать? В этот же день, не мешкая – гонору у него было в избытке…. А вместе с ним уехал и князь Василий – к себе в Туров. Но ни князь Дмитрий в Ковель, ни молодой Острожский в Туров – так и не доехали. Оба поезда остановились в Клевани, в замке Чарторыйского.

– Тот, что во времена Ярослава Мудрого был Колыванью? – блеснул эрудицией пан Станислав.

Старый шляхтич кивнул.

– Он. Князья разбили лагерь в Клевани, измышляя, как осуществить планы по женитьбе Дмитрия на Эльжбете – потому что теперь Сангушке отступать было просто некуда. Снести оскорбление от матери короля – ещё было можно, хотя и требовало немалой силы духа. Но от байстрючки?!? Это было просто немыслимо!

– Но Беата всё же была дочерью. Жигимонта Старого… – возразил межевой комиссар.

– Байстрючкой она была! – отрезал пожилой шляхтич. И, уже мягче: – Пане Стасю, в этом деле я, уж прошу прощения, пристрастен, и держу сторону молодого Сангушки – так что рассказ мой не будет Несторовой повестью… Стар я, сентиментален и люблю всякую такую глупость про любовь, уж простите великодушно – а у молодого князя Дмитрия и Эльжбеты была любовь, пани Янина в сём Богом клялась…. С вашего позволения, продолжу свой рассказ. Так вот, лагерь в замке на реке Стубле и родовой замок в Остроге тотчас соединился почтовой линией – заработавшей в полную силу…. Каждый день из Клевани в Острог отправлялся посыльный с грамотой к молодой княжне – и каждый день из замка Острожских на берега Стублы отправляем был ответ. Что писали друг другу Дмитрий и Эльжбета – Бог весть, но пани Лисовская уверяла, что с каждым днём приверженность Гальшки юному Сангушке только росла. А уж когда волынские Ромео и Джульетта встретились на свадьбе у Василия – неизбежность их соединения не мог не увидеть даже слепой….

– А что ж Беата?

– А Беата сразу после свадьбы уехала в Краков – искать поддержки у Боны Сфорцы. Но королева-мать к тому времени почти утратила своё влияние на сына, чему, как вы помните, немало послужила смерть Барбары Радзивилл. О чём говорила Беата Костелецкая с Боной Сфорцой – неизвестно, но переговоры эти шли довольно долго – до самого Ильи-пророка мать Эльжбеты пробыла в Кракове. Молодые же князья тоже даром времени не теряли – ими были подготовлены пути как на случай счастливого разрешения дела, так и для того случая, если бы над влюблёнными разразилась бы королевская гроза. При благополучном исходе молодые думали уехать в Канев, где в тамошнем замке провели бы первые месяцы своей жизни. Ну, а при несчастливой планиде – решили подготовить бегство в цесарские пределы. Князь Василий отписал своему новоприобретенному тестю, пану Тарновскому – и тот согласился предоставить нашим волынским Ромео и Джульетте убежище в своём замке в Роуднице-над-Лабой, что в Богемии – буде Жигимонт Август ожесточится сердцем и обрушит на Сангушко свой гнев за небрежение его волей.

– Однако, предусмотрительно! – заметил межевой комиссар.

Пожилой шляхтич согласно кивнул.

– Князь Василий с юности имел склонность думать на несколько шагов вперёд – что, кстати, немало ему помогло после провала рокоша Наливайки… Но вернёмся в август пятьдесят третьего. Беата, не солоно хлебавши, вернулась из Кракова в Острог – аккурат в первый день Успенского поста. На следующее утро у стен Острожского замка появились молодые князья с казаками и челядинцами; отряд был невелик, пани Янина утверждает, что не более трех дюжин верхоконных, из которых едва ли половина была всерьез вооружена пиками, фузеями да пищалями, остальные были лишь при саблях – но приступом брать Острог ни Сангушко, ни князь Василий и не планировали. Беата по приезде закрылась в своих покоях и не велела её будить до полудня – молодые же князья прибыли с рассветом. Ключник замка доложил о гостях начальнику стражи, тот – княжескому подкоморию, ну а тот, не желая стать предметом гнева княгини – разбудил княжну. Которая лишь притворялась спящей – всю ночь до этого не сомкнув глаз. Эльжбета приняла пана Кветинского, исполнявшего тогда должность княжеского подкомория, и велела отворить ворота – что и было тотчас исполнено. Ну а дальше – дело известное… – и старый шляхтич, вздохнув, приложился к кубку с мёдом.