Калле Каспер - Буриданы. Алекс и Марта

Когда Алекс через полчаса вернулся, ты прятала от него взгляд. Он сразу разделся, нырнул в постель и заснул, а ты еще долго лежала без сна – как в юности, когда ты иногда до рассвета ворочалась, мечтая… Да, о чем же ты мечтала, Марта? Наверно, о блаженстве любви, о чем же еще. Кто из нас не грезит этим в восемнадцать лет? Но есть ли кто-нибудь, кто видел его воочью? В какой-то момент казалось, что ты видишь – но потом выяснилось, что это не блаженство, а лишь тень его. Потом исчезла и тень, и ты снова оказалась одна.

С этого вечера ты стала ждать очередного визита варягов, возбуждалась, когда слышала, что киевский поезд опаздывает, душилась сильнее, чем обычно, долго выбирала, что надеть. Алекс ничего не заметил – мужчины в этом смысле, словно дети, они убеждены, что они – пуп земли, жена же подобна, скорее, мягкому дивану, на котором приятно поваляться, но который собственных желаний не имеет, разве только иногда выказывает потребность освежиться, приобретя новый наряд или сходив в театр, и раз в году – пройдя легкий ремонт на морском курорте. А было ли тебе что скрывать от мужа? Вы больше ни разу не оставались с Вертцем с глазу на глаз, даже на десять секунд, ты сама старалась, чтобы этого не случилось, боялась. Но и это не помогло – и однажды ты обнаружила пятно. Пройдет, подумала ты – но нет, пятно стало расти и расти, и в конце концов ты поняла – это на всю оставшуюся жизнь. Ибо где взять скипидара в количестве, достаточном, чтобы его вывести? Обобрать весь земной шар, все равно не хватило бы. Неужели нет любви без обмана? Твой опыт говорит, что нет, обман – это естественная составляющая любви. Нет обмана, нет и любви. А пятно – оно и должно расти, ведь жизнь – не родниковая вода, она пачкает, и если на тебе нет ни единого пятнышка, значит – ты не жил.

Император никак не мог привыкнуть к мысли, что он уже не император. В первые минуты новая ситуация ему даже нравилась, приятно было осознавать, что груз решений спал с плеч, и теперь за все должны отвечать другие. Сколько лет они ждали, когда он отдаст власть – пожалуйста, берите, час настал! Пусть попробуют, поймут, что все не так просто. Править государством это тебе не автомобиль водить, с чем справлялся даже граф Орлов – но дай Орлову под начало страну, и что он с ней будет делать? Для того, чтобы править, надо, в первую очередь, иметь авторитет, а у кого в России он таков, чтобы ему повиновались все: министры и генералы, священники и дворяне. И народ. Миллионы крестьян, для которых он, император, был продолжением бога на земле. Станет ли православный земледелец выполнять приказы какого-то адвокатишки?

Так что вначале он почувствовал только облегчение – пожалуйста, господа Гучков и Шульгин, вот вам моя подпись, ступайте и сообщите, что ваша миссия выполнена. Гучков, заметьте, принял бумагу с видом, весьма довольным, но лицо Шульгина скривилось в судороге. Как Шульгин вообще пошел на такое грязное дело, неужели не подумал, в каком качестве он войдет в историю? Раньше он был одним из самых честных людей, настоящий русский, для которого земля не рудник или иное средство обогащения, а святыня. Шульгин был одним из немногих, кто осмелился публично заявить, что в России у евреев не должно быть права голоса, пусть убираются в Палестину, коли желают. А не желаете, господа, извольте сидеть в Бердичеве и шить сюртуки. Но, наверно, и Шульгину власть ударила в голову, вот что делает известность с людьми, не было бы Думы, вряд ли он повел бы себя подобным образом. Однако здесь, в последнюю секунду, как будто все-таки что-то понял, иначе почему эта судорога? Может, он вовсе не верил, что император откажется от трона? Подумал про себя, что поедет вместе с другими, потом будет рассказывать, как он увещевал императора позаботиться о благе народном, но тот не послушался. Если так, то рассчитал он неверно – ибо император за власть никогда не держался, для него она была только бременем. Если бы не Аликс, возможно, он уже давно освободил бы трон, это жена в каждую подходящую и неподходящую минуту напоминала ему о его ответственности за Россию; но теперь и Аликс махнула на все рукой, убийство Распутина глубоко ее оскорбило. «Они сделали это нарочно, они знали, что Брат – единственный, кто мог лечить наследника! Убив Брата, они убили и нас с тобой!» – кричала она. А потом холодно добавила: «У меня нет с этими людьми более ничего общего. Если хочешь, отдай власть им, пусть на своей шкуре почувствуют, что это такое».

Вот тогда император и решил, что силой он скипетр далее удерживать не будет. Не хотят его, не надо, он тоже человек и до сих пор почти что и не жил. Проснуться утром одолеваемым мыслями, что будет со страной, и ложиться вечером с той же заботой, разве это можно назвать жизнью? Теперь все будет иначе, пусть беспокоятся те, кто хотел его свергнуть, он же будет просто дышать, гулять, играть с детьми, когда-нибудь, возможно, отправится путешествовать, не как глава государства, а как частное лицо, без идиотских духовых оркестров и почетных караулов, без долгих и скучных речей и трудных переговоров, ознакомится с достопримечательностями земного шара, возьмет и съездит, скажем, в Египет. Дочерям разумно выберет мужей, тогда ведь не надо будет уже думать о династических проблемах, они смогут выйти замуж за рядовых, но достойных дворян. И сын, когда выздоровеет, а он наверняка выздоровеет, если родителям не надо будет без конца нервничать, и они окружат его покоем и радостью, сын может жениться хоть на балерине, он позволит! Он тоже когда-то мечтал заполучить Матильду в жены, и если б не данная богом судьба и связанные с нею обязательства, кто знает, может так все и пошло бы, и он был бы просто обычным счастливым человеком.

Естественно, с Аликс ему повезло – но ведь могло и не повезти. И даже эту совершенную любовь злопыхатели сумели испортить: ибо разве была она ныне той женщиной, на которой он женился? Увы, та Аликс была живой, бойкой, умной девушкой, теперешняя же усталой, издерганной… нет, конечно, не старухой, но и не молодой. Разве его жена настолько изменилась бы, если б им не пришлось выносить нескончаемую ненависть, интриги, злобу? Наверняка нет, и была бы Аликс сейчас цветущей и здоровой, и они могли бы оптимистично смотреть в будущее, им ведь не так уж много лет. Кстати, и сейчас не поздно. Как только наступит весна, они сразу поедут в Крым в Ливадию, если ту им оставят, а если не оставят, найдут другое пристанище, они – люди малотребовательные, могут переночевать и в гостинице «Палас», будут гулять, купаться, дышать морским воздухом, укреплять здоровье; год, другой спокойной жизни, и все будет хорошо, все наладится…

Так он мечтал в тряском поезде на пути от Гдова к Петербургу, но дальше все пошло не так. Он сделал одну ошибку: он полагал, что другие люди такие же, как он, то есть великодушные, благородные и хорошо воспитанные. Выяснилось, что он ошибся: они были жестокими хамами. Казалось весьма естественным, что ему оставят если не все его имущество, то по крайней мере такую часть, которая позволила бы его семье жить соответственно положению, подумали бы хотя бы о том, сколько он сделал для блага родины; но с ним даже не стали вести переговоров на сей счет, более того, сразу по прибытии в Царское Село ему сообщили: вы арестованы. Создалось впечатление, что ему не собираются давать возможности самому определять свое будущее. Это бесило императора: он ведь не преступник, которого следовало держать под замком, если уж он отказался от трона, значит, отказался, он же не будет брать назад однажды данное слово и поэтому не представляет ни для кого ни малейшей опасности – они сами по себе, а он с женой с детьми и слугами сам по себе. Ладно, он готов был допустить, что имущество ему оставят не все, но чтобы решить этот вопрос цивилизованно, кто-нибудь должен был прийти к нему, дабы составить совместно какое-то соглашение; однако ничего такого не произошло.