Валерий Марченко - Калинов мост

– Сидоренко, не слышу доклада о наличии контингента!

– Миттю, товаришу помкомвзводу! Ставай! Шикуйсь! Видставити! Раз шеренга, два шеренга, три… Хто бовтаеться в строю? Дивись у мене! Раз, два, три… Товаришу помкомвзводу, спецконтингент в килькости триста сорока пьяти осиб побудований!

Огурцов повернулся к охраняемой группе выселенцев.

– Слу-шать ме-ня вни-мательно! – обратился он к несчастным, рубя слова по слогам, – границы пребывания – слева и справа самоходные катера, пришвартованные к пристани, сзади – линия лодок. Далее, чем в пояс, в воду не входить. Излишне говорить, что конвой стреляет без предупреждения! Двадцать минут на мытьё. Простирнуть одежду и в строй. Время пошло!

Обезумев от жажды, люди кинулись к воде. Падали, вскакивали, бежали, снова падали! Тех, кто рвался первыми, стоптали бежавшие следом.

– Стоять! – заорал Огурцов.

Выхватив из кобуры наган, он выстрелил вверх.

– Лежать и не шевелиться, скоты! Стреляю на поражение!

Распластавшись у кромки воды, люди замерли.

– Медленно ползём к воде! Не дёргаться и без резких движений, а то я нервный и случайно нажму на курок!

Десятки измученных тел, заняв береговую линию от катера и до катера, ползли в хлюпающем иле в Полой – речной рукав, соединявший реки Обь и Парабель. Река в июле мелела, тем не менее, людям хватило места, чтобы, сняв с себя одежды, погрузиться в мутную воду реки. Масса людей приняла вид биологической особи без полового и социального признака. Люди срывали с себя одежды и погружались в живительную влагу, не обращая внимания на обнажённые тела друг дружки.

Погадаев испытал шок. Увиденная картина перевернула в сознанье общепринятые человеческие ценности, которые, оказывается, в одних ситуациях совсем не нужны. Есть рабочая сила, которая за глоток воды и миску постного супа будет день и ночь работать в условиях болот, тайги, жесточайшего гнуса. Уже сейчас над барахтавшейся в воде биомассой, издавая звон на одной омерзительной ноте, зависла тёмная туча оводов, слепней, комаров, мошкары. Гнус ожидал выхода людей из воды.

Пантелей Куприянович с болью смотрел на женщин, утративших природное начало – стыдиться своей наготы. Они ничего не видели, не замечали, хватая пригоршнями воду, припадали к ней, как к целебному напитку, понимая, что следующего раза утолить жажду может и не быть. Другие же, насытившись водой, стирали рваное бельишко, кое-какую одежду и ею же натирали тела, очищаясь от грязи. Растирались до крови, не замечая ничего вокруг, кроме счастья ощущения воды, где можно мыться и пить её без конца и края.

– Але-е-е-е-ся, Але-е-еся! – раздался вдруг истеричный женский голос. – Где моя доченька? Кто видел? Кудрявенькая…

Обнажённая женщина заломила тонкие руки вверх.

– Она была здесь! Лю-ю-ю-ди!

– В самом деле, где девочка? Посмотрите, – пробасил бородатый мужик, стиравший пахнувший скипидаром армяк.

– Лю-ю-ю-ди-и-и, смотрите-е-е! Моя до-о-о-чь! – задыхалась женщина.

– Сидоренко, что происходит? – крикнул Огурцов, услышав вопль женщины.

– Не можу знати, товаришу помкомвзводу, зараз гляну. А ну, тримай!

Командир отделения кинул винтовку стоявшему рядом красноармейцу.

– Чого кричиш? Що сталося?

Раздвигая руками голые тела выселенцев, он, как был в форме, так и вошёл в воду по колено, потом в пояс. Приблизившись к бившейся в истерике женщина, заорал:

– Чого репетуеш, курва?

– Ребёнок, дитя моё…

– Не кричи, дура! Куди дивилася!

Сидоренко понял, что девочка ушла под воду.

– Де вона була? Хто бачив?

– Здесь, беленькая такая, кудрявенькая, – отозвался бородатый…

– Значиться, так, нырнула, – заключил конвойный. – Потягти плином не встигло, вона десь тут… Слухай мене! Розвернутися ланцюгом и вздовж берега – марш! Бригадири? Не чую команд!

– Развернуться цепью, – заорали бригадиры из числа спецконтингента.

– Щупайте дно, тело винесе на вас, – крикнул Сидоренко.

– Какое тело? – заорала мать, вцепившись в командира отделения, – Какое тело? Дай мне девочку мою!

– Гей! Акуратнише, застосую силу! – взревел Сидоренко. – Видвали вид мене! Наступив на щось…

Конвойный наклонился в мутную воду Полоя и вытянул за ножонку ребёнка.

– Алесенька-а-а-а, – заорала мать. – Убью, гад! Убью!

Она кинулась к конвоиру и вцепилась в его горло руками. Не ожидавший атаки озверевшей от горя матери, Сидоренко выпустил ребёнка из рук, не успев заслониться от обезумевшей женщины. Она сбила его с ног и вместе с ним ушла под воду. Народ растерялся, не зная, что делать.

– Помогите ему! – крикнул Огурцов. – Помогите, мать вашу!

Из-за множества голых тел ему не было видно Сидоренко, но, чувствуя, что теряет контроль над ситуацией и не может ничего поделать, начальник конвоя выхватил наган и выстрелил в воздух.

– Приказываю – помогите Сидоренко!

Услышав стрельбу, люди издали истошный вой и, сбивая с ног ослабевших, женщин, детей, устремились на берег.

– За мной, на баржу, – крикнул Смирнов, верно полагая, что с неё лучше будет видна панорама событий.

Так и случилось! Местные чекисты, помкомвзвода Огурцов и Погадаев забежали по трапу на стоявшую рядом баржу, и перед ними открылась жуткая картина. Обнажённые с обезумевшими глазами люди бежали прочь из воды. Растерявшийся было красноармейский конвой, ощетинился штыками винтовок, пытаясь не допустить толпу за пределы границ, обозначенных начальником конвоя. Но поддавшиеся панике люди, смели конвойных у лодок – конечной линии разрешённой площадки и, как были, в чём мать родила, кинулись на высокий яр парабельской пристани.

– Стоять… твою мать! Стоять! Приказываю – ложись! – заревел благим матом Огурцов, стреляя из нагана вверх. – Конвой, слушаю мою команду! По врагам народа – огонь!

Красноармейцы конвойной группы, вне себя от смятения тоже, сделали нестройный залп из винтовок. Эхо выстрелов отрезвило головы спецвыселенцев, рванувших наверх обрыва. Куда там? Сообразив, что не одолеют крутизну яра, упали на землю.

– Товарищ командир роты, что делать? – опомнился Огурцов.

– Так-а-а-ак… Ни хрена себе! – растерянно произнёс Смирнов, поправляя сбившуюся на бок фуражку.

– Ты вот, что, Огурцов… Держи-ка их на мушке, а я поговорю…

– Хм, черти… Могут, – затоптался в нерешительности чекист.

– Товарищи, товарищи, – вмешался Погадаев, – с ними, действительно, надо поговорить и убедить не делать глупостей…

– Кажется, Сидоренко то же самое хотел, – усмехнулся Смирнов, – где он теперь? Сам чёрт не знает!

– А вон – смотрите, товарищи! – кивнул командир взвода Агеев на речку.

Погодаев и чекисты обернулись. Ниже по течению в водяной воронке вращалось обнажённое тело женщины, вцепившейся в толстый загривок Сидоренко. На петлицах защитной рубахи командира конвойного отделения блестели буквы из жёлтого металла ТКП (Томский конвойный полк). Здесь же в адском кругу водоворота совершало обороты тельце девочки, нырявшее под воду поплавком.