Кирилл Шпак - Маковые поля

«Твою мать!» – ругнулся про себя Уильям, после чего крикнул в сторону Гранта о том, что им немедленно нужно скакать к дому дока. Томас отреагировал молниеносно – он вмиг подскочил с софы, схватил лежащее рядом ружье и бросился на улицу, где Дэвис уже отвязывал коней, которые уже через пару мгновений понесли всадников в здание, что было, к слову, совсем по соседству.

Человек смертен, и это еще только полбеды. Гораздо страшнее то, что человек, порой, внезапно смертен. Именно эта внезапность пугает большинство. Именно она заставляет людей страшиться смерти, ведь, если бы они знали, что умрут не завтра, а через год, в следующем марте, пятнадцатого числа, они бы сумели подготовиться к этой дате. Уильям же давно был мертвым человеком. Он слабо ощущал все прелести настоящей жизни, не видел радости, веселья, редко чувствовал боль душевную. Он давно потерял всех, кто хоть как-то был ему дорог – отца и мать, бога, в конце концов. Оставалась у него одна лишь сестра, которая, к счастью или к сожалению, не стала бы плакать по брату, если бы пятнадцатого марта в следующем году он умер. Никто бы не стал. И Уильям это прекрасно осознавал, а потому все свое время уделял делу его отца, желая развить компанию «Davis & Co» до тех масштабов, коих она достигала еще каких-то пятнадцать-двадцать лет назад.

– Никто не на столько молод, чтобы не умереть сегодня же… – произнес полушепотом Дэвис, глядя на лужу крови, вяло текущую с порога дома Дональда.

– Надо сказать, Уильям, мистер МакГроу, похоже, умеет стрелять. Причем весьма неплохо. – произнес Томас тем же полушепотом в ответ боссу, спрыгивая с коня и отводя обеих лошадей к коновязи, – Кажется, тут уже все закончилось.

– …и не на столько стар, чтобы не прожить еще дня. – в эту секунду Уильям услышал шевеление и разговоры в доме дока, – Похоже, на сегодня этот парень отстрелялся. Док? Вы еще не подохли здесь?.. – Дэвис сунул свой револьвер назад в кобуру и вошел внутрь дома, обходя лужу крови и тело, что ею истекало. Внутри уже стояла толпа, которую почтительно венчала голова недавней знакомой Уильяма, Сальмы Чивалдори.

– Какого черта здесь произошло, мать вашу?! – девушка громко кричала и ругалась, произнося нелестные уху приличного человека слова на испанском. Очевидно, она прибыла сюда незадолго до Дэвиса, однако, к доку в операционную, куда девица так яростно старалась пробраться, ее не пустили местные жители, всегда бывшие на чеку и тут же прибежавшие к Дональду, только заслышав стрельбу.

– Добрый день, господа… – с некоторой долей осторожности произнес Уильям, заходя в дом, – И дама. – добавил он, заметив сеньориту, – Вот уж не думал, что мы свидимся так скоро. – в тот момент Сальма неистово кричала на парочку мужчин, преградивших ей дорогу в операционную, Шона Картера и его отца, – Друзья. Señorita. Я смею полагать, никому из здесь присутствующих не хочется пролить еще больше крови. Все мы, определенно, желаем наилучшего исхода из возможных, а потому, я считаю, нам необходимо успокоиться и прояснить ситуацию сразу после того, как доктор МакГроу выйдет из своего кабинета. Ведь если он не сделал этого до сих пор, учитывая накал страстей, наверняка, он чем-то сильно занят, и, вероятно, это дело не может требовать каких-либо отлагательств. – с этими словами Уильям прошел, вертясь и говоря на всю комнату, мимо толпы и встал между четой Картеров и Сальмой, преграждая им путь друг на друга. Дэвис аккуратно тронул девушку за плечо, предлагая пройти в сторону небольшой скамьи, расположенной за столом, ныне, в результате бойни, валявшемся на полу. Следом Уильям нашел в каких-то шкафах несколько стаканов и бутылку виски, похожую на ту, осколки которой валялись сейчас по всему дощатому настилу, что укрывал фундамент дома доктора. – Ирландский виски… думаю, вы оцените, а мистер МакГроу простит мне такую самодеятельность в угоду давней дружбы. – откупорив бутылку, Уильям налил тем, на кого хватило стаканов (главным образом, то были люди Чивалдори), и самой Сальме, после чего уселся напротив нее. – Sabe, señorita, el doctor es una buena persona. Кроме того, он мой давний друг, и каждый здесь его знает весьма неплохо. А также, debo decir, – Уильям склонился к ней, произнося следующую фразу едва ли не шепотом, – Он все еще должен принести мне неплохую прибыль, которая, к слову, является нашей с вами общей. Потому я искренне прошу вас хорошо подумать, прежде чем выносить окончательный вердикт по поводу его жизни, что бы он тут не натворил…

В ответ Дэвис получил лишь молчаливый кивок-согласие и пару искр, метнувшихся из глаз девушки в сторону мужчины, будто говорящих, что ей не совсем нравится то, что сейчас происходит, но денег она хочет, а потому выбирать особенно не приходится.

Дональд сейчас отдал бы все, чтобы операция длилась вечность, и ему не пришлось выходить из операционной. «Не выходи из комнаты, не совершай ошибку…» Он просто замер над столом, глядя на собственные окровавленные руки. Сердце отбивало столь бешеную чечетку, что, казалось, высосало кровь из кожи и творило в жилах какую-то сумасшедшую гонку. Стрелок под морфием что-то бредил, царапая доску стола, и это не придавало доктору спокойствия.

Он четко слышал голоса за дверью операционной: гулкий бас одного соседа, шушуканье других, и высокое, режущее слух отборными испанскими ругательствами сопрано Сальмы Чивалдори. Что он мог ей сказать? Дональд ненавидел ложь и слыл человеком прямолинейным. Но сейчас, глядя на бледное, покрытое испариной лицо стрелка, на его рану в животе и пулю, извлеченную оттуда, осознавал, что придется поступиться собственными принципами. Чтобы остаться живым самому. Чтобы помочь тому, кто отвел от него смерть, сам находящийся почти что в ее пасти.

Он вышел из комнаты, от ступора даже не вытерев кровавых рук и не выпустив из них скальпеля.

…Его встречает всеобщее молчание. Слышен лишь очередной полустон-полупроклятие из операционной. Бледный, взъерошенный, вспотевший и жутко уставший доктор предстал перед ошеломленными его видом соседями, Сальмой Чивалдори, трупом мексиканца и… Дэвисом? А он здесь что забыл? Еще и поит Гадюку его личным виски. «Да чтоб он у вас обоих поперек горла встал, мать вашу…»

– Потрудитесь объяснить, доктор МакГроу, – холодно бросила Сальма, медленно, словно змея, вставая из-за стола, и подходя ближе к Дону, – что здесь произошло? – Она кивнула красивой головкой в сторону трупа. Ее черные глаза сверкали гневом. Прожигали насквозь. – Кто его убил, м?

– Он пришел в мой дом по своей воле, – сглотнул Дон, пока Гадюка обходила его по кругу, – угрожал моему пациенту, угрожал мне револьвером. Мы лишь защищались, сеньорита Чивалдори.

– То есть, вы утверждаете, что он начал стрелять первым, верно? – Она встала напротив него и сложила руки на груди. На языке жестов такая позиция означала неверие. – При чем, ни с того ни с сего. С чего бы такая агрессия??? – У Дона зашевелились волосы на затылке. Жил себе уже несколько лет в Стартауне и ни разу не попадал в передряги с участием бандитов. Вот и настал тот самый раз…