Кирилл Шпак - Маковые поля

– Это уже не твоя проблема, док, – громогласно усмехнулись бандиты, – мы о нем позаботимся, верно, ребята? – Последняя фраза прозвучала так издевательски, что Дону захотелось просто вынуть ремингтон и выстрелить кому-нибудь в башку. Увы, он итак нажил себе проблем за сегодня. И все же, внутри теплилась надежда как-то в будущем помочь своему несчастному спасителю. Спасителю и по совместительству виновнику сегодняшнего происшествия…

Вот и остался он в доме один, меря беспокойными шагами внезапно спустившуюся на него тишину. Это был какой-то дьяволом проклятый день, он мог поклясться в этом на Библии. В его размеренный быт, пропахший табаком, терпким запахом алкоголя и лекарств теперь исподтишка ворвался мерзкий душок опасности, тревоги, и все это его отнюдь не радовало. Цирк уехал, а кровь и мозги клоунов запятнали его стены, и не спать ему теперь в них спокойно еще очень-очень долго. Доктор грязно выругался и вернул свой ремингтон на пояс, подумав, что надо бы купить кобуру поудобнее и еще патронов про запас иметь, на случай важных переговоров. «И погнал же меня черт открывать эту дверь?!»

Он помнил, что мадам Джесса перед уходом просила его прийти в бордель так срочно, как он сможет, когда разберется с произошедшими в его доме событиями. Она была так раздосадована и огорчена, что Дону совесть бы не позволила проигнорировать ее просьбу. Однако, ему стоило еще позаботиться о себе и навести в доме порядок. А ведь он собирался хорошенько выспаться и вечером наведаться в салун, повидать Мередит. Он решил, что зайдет к ней сразу же после того, как узнает, что за помощь требовалась мадам Джессе.

Дон уже и позабыл, что значило зашивать себе руку самому. Когда зубы до боли в челюстях сжимают деревянный сучок, а игла из-за дрожащей руки никак не может войти на положенную глубину, и приходится вводить ее еще глубже в кожу, и еще и нить следом протаскивать, что тоже было малоприятным ощущением. Доктор даже обезболивать себя не стал – он итак пустил достаточную дозу по вене, чтобы провести операцию успешно, и боялся просто передозировать и отключиться к чертям. Да и эта боль отрезвляла его как никогда и фокусировала на себе его мысли, отвлекая от глобальных страхов и тревог. Сделав последний стежок, он зубами разорвал нить и сделал узел. Обработал, наложил поверх повязку. Призадумался. Врачей не было на добрые несколько сотен миль вокруг, и случись что-то с ним, Дональдом, помощь ему не смог бы оказать никто… Кроме доморощенных индейских шаманов с их травами и камнями. От этой злой иронии хотелось истерически забиться головой об стену. Вместо этого доктор решил все же приняться за уборку в доме, напевая себе под нос старинные ирландские песни, изредка прерываясь благим матом в адрес мексиканцев, покойных и здравствующих, и не очень лестными словами, касающимися деталей интимных жизней их матерей.

Когда он закончил, ничего в доме не напоминало о развернувшейся здесь всего пару часов назад криминальной драме с трагическим исходом.

Едва не дремавшего за своим собственным же столом в курильне Дэвиса разбудил прозвучавшая где-то вдали, но оттого не менее отчетливая и громкая череда выстрелов. «Черт!» – он с недюжинной для него резвостью подскочил со стула и уже было схватился за пистолет, когда вдруг осознал, что все это происходит где-то в отдалении от его заведения, а, быть может, и не в Стартауне вовсе.

В главной зале и нескольких спальнях жутковато-непонятной кучей были свалены накуренные тела местных завсегдатаев, в очередном экстазе пребывающих на своих спальных местах, кои те приобрели у Дэвиса вместе с дурью за некоторую сумму чеканных монет. Уильям вышел из кабинета, решив осмотреться, как вдруг раздался стук в дверь.

Открыл эль Лазо, коему босс с некоторым присущим ему почтением кивнул в сторону входа. Из-за порога в здание ввалилась Сальма.

– Ничего не спрашивай! – кричала она, – Все потом! Спрячь меня.

И Дэвис спрятал.

Тогда он еще не знал, к чему приведет все то дерьмо, в которое он вляпался и которое он продолжает топтать прямо сейчас, пряча Гадюку в небольшом погребе, вскоре тщательно укрытом одним из ковров и кроватью, кою люди Дэвиса вытащили из соседней комнаты и поставили на палас.

Еще через несколько мгновений дверь с треском распахнулась, а в здание ввалились четверо – сержант конфедерации во главе тройки бандитов Флетчера.

– Кто тут главный? – сразу взял быка за рога сержант, – Сюда не заходила молодая мексиканка?

– Мексиканка? Да еще и молодая? – Дэвис, скорчив вопросительно-удивленное выражение лица вышел вперед, как бы показывая, что главный тут он, – Сэр, у нас тут курильня, а не бордель. Дам вроде той, что вы описали, в наших местах не водится.

– Н-да, – скептически скривил губы сержант, – Что, в городе ни одной молодой мексиканки?

– Гадюка, мать твою! – буквально заорал один из парней Флетчера, – Она сюда бежала, а ты с её папашей давно шашни водишь. Скажешь, что она не здесь?

– Гадюка? Вы, верно, о Сальме Чивалдори речь ведете? – лицо Дэвиса еще более наполнилось недоумением, – Наши дела с ее отцом ни коим образом ее не касаются. Энрике был знакомцем моего отца, а Сальма… она всего лишь его дочь. Не думается ли вам, что я всерьез стану рисковать делом всей жизни моего отца, делом всей своей жизни и ею самой, жизнью-то этой, только ради спасения какой-то мексиканки?..

– Да что ты мне свистишь? – начал заводиться один из бандитов, – Ей тут бежать больше некуда…

Неожиданно каждый из присутствующих в холле потянулся к своему собственному револьверу в кобуре. Кроме Дэвиса. Единственно он все еще сохранял самообладание.

– Господа. – вновь начал Дэвис, переводя свои руки в положение, кое проще всего будет обозначить как «чуть-чуть вперед», будто давая, таким образом, своим собеседникам в его мирных намерениях, – Вот вы, сэр, – мужчина обратился к сержанту, стоящему ближе всех прочих к нему, он казался здесь главным, – Видите это? – Дэвис указал на свой глаз, спрятанный за чернотой повязки, – Свой правый глаз я потерял в Битве в лесной глуши шестого мая 1864 года. Одно из крупнейших, надо сказать, сражений выдалось, одно из тех многих, где наши доблестные солдаты одержали славную победу над армиями янки. – Уильям дал небольшую паузу, дабы его собеседники сумели обдумать сказанное, – А теперь взгляните на этого человека. – Дэвис указал рукой на своего товарища, – Позвольте представить. Мистер Грант, мой давний друг и бывший соратник не в одном бою. Вместе с ним мы сражались в битве при Чаттануге, в ноябре шестьдесят третьего, когда треклятые янки пристрелили моего отца. – еще одна небольшая пауза последовала за словами Дэвиса, – К чему я веду, спросите вы? А к тому, что, я считаю, незачем нам проливать здесь кровь друг друга. Разве недостаточно ее пролилось на полях сражений в той войне? Я предлагаю вам, сержант, поговорить и, быть может, выпить. За мой счет, разумеется. А в последствии прийти к более мирному и выгодному для нас обоих заключению. Что скажете?