Олег Яковлев - Половецкие войны

– Женитьба твоя, великий княже, мера вынужденная, чтоб Тогорту утишить. А потом, после, минует лето-другое, оно и видно будет, как нам поступить.

Намёк лукавого иудея Святополк отлично понял. Ещё даже ни разу не видав дочь хана, он уже возненавидел её.

– Дочь ханская и крещение святое примет. Получит имя христианское. Как иначе? – веско добавил высокий и худой Переяславский епископ Ефрем, после смерти митрополита Иоанна бывший Местоблюстителем престола.

Один за другим вставали бояре, говорили о важности перемирия с половцами, и Святополк, уже согласный с ними, лишь обречённо вздыхал.

– Будь по-вашему, – наконец вымолвил он тихо и добавил уже громче: – Послами и сватами к половцам поедут Иванко и Коницар. Я же… слёзы мои ещё по почившей княгине не высохли. Оставьте меня.

Князь решительно встал со скамьи. Один за другим бояре отвешивали ему поклоны и скрывались в переходе. Проводив взором последнего, Святополк устало плюхнулся обратно на скамью.

– Тамо видно будет, – пробормотал он, через силу улыбнувшись сыну.

Мать, Гертруда, неожиданно взвилась:

– А что, сыне, лучше с сей чудинкой чумазой, с девкой блудной жить тебе и байстрюков [47] Байстрюк, или бастард, – незаконнорождённый. плодить?! – крикнула она.

Дочь польского князя Мешко Второго [48] Мешко Второй – польский князь, правил в 1025–1034 годах. , отличалась Гертруда буйным нравом. Бесена и брата его знать не хотела, зато в обеих внучках души не чаяла.

– Довольно, мать! – огрызнулся Святополк. – Сказал уже: тамо видно будет.

– Гони прочь блудницу! Стыд-позор! Владетельный князь, и живёшь бог весть с кем! – продолжала гневаться, раздувая ноздри своего острого носа, Гертруда.

– Не твоего ума дело, с кем я тамо живу! – Святополк зло скрипнул зубами. – Сама не ангел! Не в том забота наша нынешняя. С погаными умириться надобно.

Он обвёл взором притихших дочерей, сына и снова тяжело вздохнул.

Шуршали под копытами скакунов высокие сухие травы. Скрипели возы, лязгало железо. Святополк во главе отряда дружины медленно ехал вдоль берега Днепра. Позади осталось устье злосчастной Стугны и валы Триполья над нею, по пути чередой шли пустые, спалённые половецкими ордами сёла, пахло гарью. Над пепелищами зловеще кружили хищные птицы. Святополк стискивал в злобе зубы, терпел. Ехали молча, держались насторожённо, опасаясь нежданного нападения. Но вокруг было тихо. На сей раз, видимо, Тогорта и его приближённые действительно решили уладить дело с киевским владетелем миром.

Наконец вдали запестрели шатры и юрты. Святополк велел своим воинам остановиться и разбить стан на круче над Днепром. Поскакали в обе стороны гонцы.

И вот он уже сидит в огромном шатре напротив хана и бросает на него короткие взгляды исподлобья. Тогорта, светловолосый и голубоглазый «белый куман», худощавый, свирепого вида, с выдвинутой вперёд нижней челюстью и рассечённой надвое губой, медленно, небольшими глотками пил из оправленной в золото чаши кумыс. Хану было шестьдесят пять лет, уже многие годы возглавлял он приднепровские кочевья половцев. По правую руку от него сидел его старший сын, такой же худой, с резко выступающим кадыком на тонкой шее. По другую сторону от Тогорты удобно устроился на кошмах, скрестив под себя ноги, молодой половец с правильными чертами лица, смуглолицый и большеглазый. Единственное, что портило его лицо – это несколько гнойных язв и струпьев на щеках.

«Боняк! Шелудивый Боняк! Первый соратник Тогорты! Глава племени Бурчевичей – Волков!» – понял Святополк, через силу любезно улыбаясь.

Вместе с ним улыбались Иванко Хазарин, Коницар, Путята и другие ближние люди князя. В свою очередь, расплывались в улыбках солтаны, беки, беи [49] Солтан – у половцев – глава орды, бек – глава рода, бей – глава семьи. Несколько орд объединялись в племя, во главе которого стоял хан. , окружавшие Тогорту и Боняка.

Раньше половецкие орды часто враждовали друг с другом, у них не было постоянных мест кочевания, они без конца перемещались по огромным пространствам причерноморских степей, лишь на время разбивая в удобных местах свои становища. Но в последние времена всё изменилось, земли были поделены между отдельными ордами и племенами, появились постоянные зимовища, возникали в степи города. Мелкие орды объединялись между собой, сплачивались вокруг наиболее сильных ханов, на смену стычкам с русскими дружинами на пограничье пришли крупные разбойничьи набеги. Половцы становились всё более опасным врагом для Южной Руси. Это начинал понимать и Святополк, доселе полагавший, что имеет дело с толпой слабо организованных дикарей. Но всё же нынешние переговоры представлялись делом крайне унизительным для него, русского князя.

Ханам преподносились дорогие подарки, оружие, узорочье, изделия из серебра и золота. Тогорта и его соратники удовлетворённо кивали головами, один Боняк своим видом показывал равнодушие ко всему, что происходило вокруг. Святополку казалось, что этот молодой хан не сводит с него своих недобрых чёрных глаз, в которых словно вспыхивают временами молнии жгучей ненависти.

– Ты хорошо сделал, каназ, что заключил с нами мир, – говорил Тогорта, отхлёбывая кумыс и лукаво посмеиваясь.

Был роскошный пир, лилось вино, подавались обильные яства. Молодые половчанки, тонкостанные, красивые, с неизменными заискивающими улыбками на лицах, подавали кушанья. Иванко Захариич, хорошо знавший половецкую речь, взялся толмачить и бойко переводил слова хана плохо понимающему молвь степняков Святополку.

– Сейчас ты увидишь свою невесту, каназ! – объявил наконец Тогорта. – И знай: моя дочь – не просто красавица! Она побывала в бою, владеет саблей и стреляет из лука лучше любого батыра!

«Верно, и наших ратников там, на Стугне, разила, тварь, – со злобой подумал Святополк, проникаясь к этой совсем незнакомой ему девушке ещё большей ненавистью. – Ничего, ничего, князь! – попытался в мыслях он ободрить сам себя. – Всё это пройдёт! Даст Бог, будет у тебя и княгиня достойная, и чада. В сорок три года ничего ещё не потеряно».

Приложив руку к сердцу, он по-прежнему улыбался через силу и говорил, что обязуется дружить с ханом и его ближними людьми.

– Хочу иметь дружбу со столь доблестным воином, как ты, о хан! Вместе мы сокрушим всех наших врагов. И с тобой, отважный Боняк, я тоже буду пребывать в мире и союзе.

Тогорта и его сын в ответ сыпали слова с заверениями мира, Боняк же молчал, поджимая губы.

«А этот ворог более страшный и опасный, чем все остальные», – успел подумать Святополк, прежде чем Тогорта громко хлопнул в ладоши.